Светка смерила меня взглядом, скрестила руки на груди и с упреком произнесла:

– Нет, ты вообще обалдела, Мася моя! Вместо того, чтобы просто приехать ко мне в гости, привезти с собой вкусняшки и угостить свою старую подругу московским крутым алкоголем, она просто записывается ко мне на прием зубы лечить! Ты не боишься, что я могу на тебя обидеться и удалить тебе пару клыков?

Я с трудом вышла из ступора, но улыбку с лица стереть не могла.

– Кузя! – радостно промяукала я и бросилась ее обнимать.

– Но-но, товарищ пациентка, – засмеялась она и нахмурила брови, – цепляй бахилы и пройдемте.

Я неуверенно напялила на ноги пару голубых мешков и прошла в кабинет. Кузя надела маску на лицо и жестом указала мне на кресло. Вот тут моя дебильная улыбка исчезла. Страшнее этого кресла для меня ничего не было.

– Марина, – позвала Светка свою ассистентку, – принеси даме наш коктейльчик фирменный, а то она у нас впечатлительная. А ты садись, чего стоишь. Дай я хоть на зубки твои посмотрю, раз ты сама вся без этого повода показываться столько месяцев не хотела.

Я неуверенно залезла на этот адский трон.

– Кузя, ты садистка, – выдавила я из себя. – Давай хоть поболтаем 5 минут.

– Давай, – кивнула она, – у тебя как раз выпивка готова.

Марина вошла и протянула мне пластиковый стакан, наполненный до краев чем-то изумрудно-зеленым, полупрозрачным и приятно пахнущим мятой. Я с недоверием отпила из него.

– Нет, Кать, ты реально обнаглела. Не могла ко мне просто так заехать?

– Я просто так и заехала, – буркнула я.

– А с зубами что?

– Кусаются.

– До сих пор? – засмеялась она.

– Ой, я тебя умоляю. Не надо опять вспоминать…

– Ладно-ладно, успокойся. Не буду. Давно приехала?

– Не очень. Кузя, ты только даже не думай меня лечить. Ты просто посмотри мою верхнюю левую тройку…

– Ты меня не учи только, ладно? Что с тобой такое? С Тёмой что ли чего?..

– Тёма кончился. Надоел.

– Ну, теперь ясно, чего ты сюда примчалась, – она взяла со столика какую-то отвратительную металлическую хрень и наклонилась над моим лицом, – открывай рот.

Я помедлила, но все-таки открыла.

– У тебя что – похмелье? – спросила она, орудуя хренью у меня во рту?

– А о? а-эт? – промычала я.

– Нет, – засмеялась она, – не пахнет. У тебя блеск по всей моське размазан, как будто ты с похмелья губы красила. Закрывай рот.

Это я сделала сразу.

– Ну, что тебе сказать, Мася моя? Тройку твою можно не трогать пока что. Так что у тебя с лицом?

Я сомневалась, рассказывать ей или нет, о моем кофе сегодня. Светка знала все подробности моей личной жизни. Все мои похождения и возлежания я всегда с ней обсуждала. Она не была сторонницей моей точки зрения на эту жизнь, но никогда меня не осуждала. Она знала меня очень хорошо и никогда не сомневалась в том, что я говорю. Но она прекрасно знала, когда я вру. Даже когда я пыталась врать самой себе, она меня отрезвляла, четко давая понять, что мне это не удастся. И врать было бессмысленно, ибо у меня и так все на лице было написано.

– Я с Котом сейчас встречалась, – выпалила я.

Светка посмотрела на меня с упреком и сняла маску.

– Я тебе сейчас удалю твою тройку. Без анастезии. Чтоб болело и голова была делом занята: боль терпела.

– Кузя, я не мазохистка.

Она опять взялась за эту страшную металлическую хрень и направила ее на меня.

– Убери эту гадость от моего лица. Я точно не мазохистка. Мне выпить надо, Кузь. Поехали, а? Я у тебя последняя сегодня? – вопрос был задан с неподдельной надеждой в голосе.

Она по-матерински взглянула на меня и кивнула:

– Крайняя. Поехали. Расскажешь, – и, снимая халат, добавила, – и я хочу со всеми подробностями, а то удалю тебе что-нибудь.

Через час мы сидели в небольшом мексиканском ресторане, который открылся всего несколько дней назад, и отличался великолепной скоростью передвижения официантов. На столике у нас уже стояли запотевшие мексиканские стаканы с настоящим мохито, но я зацепила взглядом аборигена, который выхаживал по залу с двумя огромными бутылями, прикрепленными к широкому поясу. Подозреваю, что там у него плескалась текила, и что после третьего мохито этот абориген будет гостем за нашим столиком.

– Ну, что, – начала я, – просто позвонила ему и предложила кофе попить. Сказал, что занят там чем-то, что перезвонит.

– Перезвонил?

– Неа, примчался.

– Даже не сомневалась. Кать, тебе зачем все это надо?

– Что «это»?

– То «это». Кот не Тёма. Когда ты мне про Тёму рассказала, я сразу поняла, что это фигня. Мальчик просто захотел научиться всему, что там французы своим языком делают, помимо прононса. Причем, я тебя предупреждала, что он молодой и горячий, и своей пылкостью может навредить вам с Максом. Вот прямо чувствовала, что о нем Макс точно узнает. Узнал?

– Нет. Не узнал.

– Дура ты. Макс у тебя золотой му…

– Кузя! – осекла я ее. – Вот только не начинай мне морали читать!

– Не читаю я тебе морали. Хочешь мальчика – бери. Я прекрасно знаю, что ты этого мальчика разжуешь и выплюнешь, что он тебе не нужен надолго. Другое дело, что этот мальчик мог в бутылку полезть. А если бы он Максу все рассказал? Он у тебя не такой понимающий как я… Как у вас с ним, кстати? Все нормально?

– Нормально. Но скучно. Я его не понимаю иногда… Просто скучно.

– Вижу я как, ты тут скучаешь, – усмехнулась Светка. – С Котом.

– Кузя, он мужчина. Не должен он за мою юбку держаться. Помимо меня у него еще в жизни много чего есть. Да и времена сейчас напряженные. Кризис и его зацепил неслабо. Он пашет с утра до вечера, постоянно в напряжении. Все эти совещания, ужины, рестораны – пусть поотрывается.

– Мася, пусть – кто спорит! И ты отрывайся. С Тёмой или еще с кем-нибудь. Но не с Котом. Включай голову.

– Голова у меня в порядке. Это будет просто секс.

– С Котом? Просто секс? Не смеши меня. Ты уже решила, что будет секс. Я удивлена, что вообще после него ко мне приехала. Знала бы, что вы встречались, сразу бы тебя из журнала записи вычеркнула, как только фамилию твои прочитала. Да он кипятком дорожки метит, когда я о тебе что-то говорю. Ты тоже от него недалеко ушла: видела я твою физиономию у меня в приемной.

– У меня все к нему прошло.

– У тебя на него стоит! Что там прошло??

– Стоит – это просто секс. Я же говорю…

– Кать, не надо. Мне тебя просто жалко. Ну, было уже все это. Дважды было. Было и прошло. Хватит.

– Вот именно: прошло. Свет, я – не мазохистка.

Я сказала это очень серьезно. Врала себе самой. Думала, что врала. И надеялась на ее вердикт, потому что сама не была ни в чем уверена. Она пристально посмотрела на меня, допила свой коктейль и начала вступительную речь перед зачтением приговора:

– Придумала опять что-то?

– Ага, – хитро подмигнула я.

– Прикольное?

– Закачаешься.

– А я со своим Добряком смогу такое провернуть? – «Добряк» – это муж Кузи.

– Легко! Ну, не тяни ты резину! Ты ж видишь, что я жду…

Светка щелкнула пальцами, подзывая аборигена с текилой:

– С огнем играешь, Мася моя. Черт с тобой: верю! Плесните нам, молодой человек, вашей чудной водицы. Нам с подругой необходимо воспарить и немедленно! Можно воспарить от вашей водицы? – только сейчас я заметила, что мы с ней уже пришли в стандартное состояние, из которого все реальное оценивается под углом.

Абориген засмущался, пролепетал что-то невразумительное, налил нам выпить и ретировался. А мы пили текилу, лизали соль, стучали стопками по столу, потом еще много смеялись, разговаривали, плясали…

Я изредка бросала взгляд на свой телефон. Местный номер звонил трижды, но бесшумно. Это звонил Кот. Я не ответила ни на один звонок. Еще было рано. Я задумала себе небольшое летнее развлечение, которое должно было стать для меня самым безбашенным из всех, что я сама себе устраивала. Я знала, что я буду идти по лезвию ножа, который в любой момент может вспороть швы с моей душевной раны многолетней давности. Это могло обрушить всю мою жизнь. Я не люблю Макса. И не боюсь его потерять. Я боюсь себя. Я боюсь за себя. Но я точно не боюсь Кота. Не боюсь, потому что я вылечилась. И Кузя тоже не узрела в моих намерениях ничего с намеком на слово «люблю». Я в нем сейчас вижу самца. Он во мне самку. Любовь, это то, что я берегу для кого-то другого. А с Котом я поиграю. Тем более что мы уже начали.