С началом войны министр определил основные задачи флоту: Прежде всего, Балтийский флот должен был доставить десантный корпус из наших портов в шведскую Померанию для совместных действий с англичанами. Балтийский отряд командора Грейга, посланный в Средиземное море, должен был совместно с находящимися на Ионических островах судами флота Черноморского совместно защитить остров и крепость Корфу от возможных французских посягательств, кроме этого они же должны были перевезти наши войска из Корфу в Неаполь для защиты Неаполитанского королевства. План был вполне разумен и толков, смущало одно: хватит ли сил на все сразу?

Вместе с Чичаговым явился по вызову и министр иностранных дел империи князь Адам Чарторыжский, из поляков.

– Мы стоим на пороге большой войны! – объявил император обоим министрам, без долгих вступлений. – Противник более чем серьезный – сам Бонапарт! Последние известия из Парижа весьма тревожные: французы вновь зарятся на Ионический архипелаг! Меня интересует, каков теперь наш флот на Корфу?

– Силы весьма не велики, ваше величество, а потому на большой успех надеяться не приходится! – выступил вперед Чичагов.

К чести Чичагова, стратегическое значение Корфу он понимал прекрасно и делал все возможное для наращивания там сухопутных и морских сил. Именно благодаря его настойчивости, Россия имела там уже до восьми тысяч солдат, а вместо одинокого фрегата «Назарет», находившегося в гордом одиночестве там, в 1803 году, уже несколько черноморских корабельных отрядов: Леонтовича, Салтанова, Белли, Мессера, Макшеева под общим началом многоопытного капитан-командора Сорокина. Для контроля над Адриатикой в мирное время и защиты от возможных посягательств со стороны турок, и созданной адмиралом Ушаковым республики Семи Островов всего этого было более чем достаточно, но для войны с французами явно мало. Этот факт и волновал российского императора.

– Что именно мы имеем на рубежах Мидетеранских? – пролорнировал он своего морского министра.

– Дивизию генерала Анрепа, что стоит на Корфу еще со времен суворовских, да отряд командора Грейга. Объединившись с черноморскими судами командора Сорокина, на первых порах интересы наши в водах Средиземных обеспечить будет можно.

– Велик ли отряд грейговский?

– Пять кораблей, столько ж фрегатов да дюжина корветов с бригами!

– Ну а сможет ли Грейг противостоять французскому флоту в случае посягательства того на наши острова? – вопросил Александр Чичагова.

– Нет, – решительно мотнул головой морской министр. – При существующем соотношении сил, французы нас растерзают!

– Тогда безотлагательно следует подкрепить грейговский отряд еще одной хорошей эскадрой! – подумав, решил Александр. – Как скоро можно будет отправить корабли?

– Думаю, что в два месяца управимся! – отозвался Чичагов. – Работы предстоит не мало!

– Управитесь в полтора! – твердо сказал император. – Ну а кого отрекомендуете в главное командование на Средиземном море? Там нужен моряк с головой! Генерал Ласси и командор Грейг для этого не подходят: первый сухопутный, да и стар уже, второй, наоборот, еще слишком молод.

– Из флагманов нонешних достойных и по старшинству два: Ханыков да Кроун! – не задумываясь, ответил Чичагов.

– Но Ханыков тоже стар, а Кроун англичанин. Нам же в делах греческих обязательно нужен командующий из православных, – высказал свое мнение молчавший до тех пор Чарторыжский. – У вас же, Павел Василич, в Рогервике Ушаков на гребном флоте сидит. Он в делах средиземноморских известный мастер, да и греками любим весьма. Может, снова его туда заслать?

– Этого не надобно! – поморщился Александр. – Больно уж своенравен. Кто у нас помимо Ушакова еще сыщется?

– Есть еще Ревельский портовый командир Сенявин. Чин имеет контр-адмиральский, в море знающ, в боях пытан. К тому же русский и из старой фамилии.

– Адмиралу Алексею Наумовичу не сын ли?

– Нет, ваше величество, племянник! Сыном он приходится умершему вице-адмиралу Николаю Ивановичу Сенявину.

– Что за сим кандидатом в послужном списке?

– В турецкую войну хорошо дрался в корабельном флоте. Отмечен крестом Георгиевским. Вместе с Ушаковым хаживал в море Средиземное, был при Корфу. Затем командовал портом Херсонским, а теперь и Ревельским.

– Что в море Мидетеранском побывал, то хорошо. Сколько годов от роду?

– Сорок два. Возраст весьма подходящий: и молод и опытен!

– Что ж, креатур и в самом деле не плохой, – помолчав, кивнул Александр Первый. – Однако прежде все же снеситесь в Рогервик со стариком Ушаковым. Хочу я и его совета насчет кандидатуры флагмана средиземноморского выслушать!

– Ушаков и вправду Сенявина знает, как никто иной, да и ныне оба в одной и той же дивизии Белого флага состоят! – склонил голову Чичагов.

Вызванному из Рогервика в Петербург Ушакову министр передал суть разговора с царем.

– Теперь хотелось бы выслушать и ваше маститое слово! – спросил затем министр.

– Мои отношения с Сенявиным вы знаете. Никогда я его не терпел, не терплю и сейчас. Однако, глядя правде в глаза, скажу одно: лучшего адмирала вам на эту должность во всем флоте не сыскать. Будет Сенявин на Корфу, будет там и удача несомненная! – сказал, как всегда, честный и прямой старик Ушаков.

В тот же день в Ревель был отправлен курьер с приказанием командиру порта, сдав дела, срочно прибыть в столицу для конфиденциальной беседы с морским министром.

От Невы до здания морского министерства всего пара шагов. Адмиралтейство тех лет уже поражало современников русским ампиром, тритонами и якорями в отделке фасада. Морская атрибутика должна была, по мнению архитекторов, навевать посещающим здание «под шпицем» настроения романтические. Чичагов быстро ввел Сенявина в курс дела. Ни о каком отказе от должности речи быть не могло. Да такого бы себе Дмитрий Николаевич никогда и не позволил, коль он нужен Отечеству, значит, он готов!

Засучивать рукава Сенявину и вправду пришлось всерьез. До его приезда начальников кронштадтских отправка эскадры не особенно волновала. Все пришлось начинать почти с чистого листа. Для отправки на Средиземное море были первоначально определены 74-пушечные «Москва», «Петр» и «Ярослав», вместе с ними легкий фрегат «Кильдюин». Чуть позднее к ним были добавлены 80-пушечные «Уриил» и «Селафаил».

Большинство кораблей к походу были еще абсолютно не готовы и неукомплектованные. К тому же в мае собирались выходить в море и главные силы флота под началом адмирала Тета, отряженные для перевозки десанта в Померанию. Поэтому поначалу Сенявину пришлось особенно тяжко. Вскоре, конечно, все встало на свои места: императорские указы, контроль министра свое действие возымели, но работать Сенявину и его помощникам приходилось все равно круглосуточно. Флагманским кораблем Сенявин определил «Ярослав».

Чем только не приходится заниматься командующему эскадрой, уходящей в дальнее плавание! Как всегда, главной проблемой оказалась укомплектованность команд – извечная беда российского флота. Дело в том, что начиная с петровских времен в матросы, как и в офицеры, определялись крестьяне определенных губерний, таких, как Ярославская, Костромская, Рязанская. Особенно всегда ценились матросы-рекруты из архангелогородских поморов и финны, как приученные к морю с раннего детства и знавшие корабельное дело.

Большинство рекрут, однако, вообще видело море в первый раз в жизни. Это затрудняло их обучение. К тому же подавляющее большинство рекрутов было неграмотными, что создавало трудности в использовании их, как рулевых, комендоров и лотовых. Однако все эти недостатки в значительной мере компенсировались природными русскими качествами: их неприхотливостью, старательностью в освоении нового для них дела, преданностью и готовностью к подвигу. Считалось, что в течение первых пяти лет службы матрос должен освоить свои обязанности и только после этого мог считаться полноценным членом экипажа. На практике все обстояло иначе. Рекрут толпой загоняли на уходящие корабли перед самым отплытием и натаскивали уже прямо в море. И в этот раз опытных матросов Сенявину предлагали лишь третью часть. Остальных предстояло учить прямо в море с самых азов.