Затем сначала недоуменно, а потом все внимательнее всматривался в фотографии своих родственников.

   -Мам, это же... - как-то неверяще спросил он, - это же наши брянские? Кого-кого, а вот этого пацана-деда Гришу я всегда узнаю. Мы же к нему заезжали, и твой любимый дядюшка Ваня, тоже узнаваем. А это наш прадед? А этот сухонький дедок?

   -Это мой прадед, твой уже пра-пра, Григорий.

   -Мам, а это? Понял, это наш Никифор, погибший в Польше?

   Варя кивнула, слезы опять полились.

   -Мам, но ему лет четырнадцать от силы? Он же мелкий?

   -Тут шестнадцать, на следующий год - погибнет. - Варя разрыдалась. - Ох, Данька. Я... там... так было горько, когда я его увидела, он такой мальчик, чистый, наивный... ты представить себе не можешь, как это все страшно. Вот там, видишь, два парнишки, спасенные Лешим, повыше - его сын, про них - потом, а который пониже... Он же со своей батареей остался прикрывать отход наших, знал, что все тут и останутся. Там же весь бугор перепахан снарядами, лупили по ним прямой наводкой, а у них уже снарядов не было... Мальчишечка нецелованный, хорошо - деды нашли и услышали, что дышить, а у нас таблетки были, я своим на Урал много чего прикупила, у мужиков в машинах аптечки. Антибиотики были, кой кого вытащили с того света почти. Фильмы, книги, но видеть воочию...

   -А папаня твой где?

   -А папаня мой не заслужил быть в кадре, он и тогда уже такой был, говнюк.

   -О, вот твой немец-перец.

   Сын замолчал, вглядывался в необычно сияющую мамку и счастливого, молодого, его примерно ровесника-немца, бережно обнимающего её.

   -Ну что, ма? Хорош мужик, видный - здесь он по-человечески выглядит, а то как рыба замороженная вон в компе.

   -Дань, он только со мной таким и был, вечерами и ночью, а днем - замурованный наглухо, тоже уметь надо, знать про будущее и держаться, не сорваться. Я его когда вначале увидела - звала жердяй и сухостой. Он говорил 'сукостой'

   -Ладно, - вздохнул сын, - родишь мне братика или сестричку - будет наполовину моим ребенком.

   Ищенко, бледный, но довольный, встретил всех радостным возгласом:

   -А, явились бродяги!

   Сидевшая возле и державшая его за руку жена, всегда такая важная дама, порывисто вскочила и, обняв Варю, разрыдалась:

   -Варь, я никак поверить не могу, что вы здесь!! Живые!

   -Люда, все хорошо, видишь, мы с ним какие стройные и молодые стали?? Он у тебя про давление и диеты забыл, волновался, что не признаешь во вьюноше его.

   -Ох, извините меня!

   Людмила уставилась на всех пришедших:

   -Какие вы все стройные, худенькие.

   -Диета у нас была, экзотическая, оккупационная, - улыбнулся Иван. - Зато никаких тебе болячек.

   Немного поговорили, Ищенко тоже подтвердил:

   -Неча про нашего Герби кому-то ешче знать!!

   В бокс заглянула медсестричка.

   -Пожалуйста, закругляйтесь - шесть человек сразу - это...

   -Все, Николаич, мы пошли. Поправляйся - теперь можно не дергаться - дома мы.

   А в милиции - все упорно не называли МВД по-новому, их немного обрадовали:

   -Первые данные для вас: Григорий и Василий Родионовичи Крутовы - оба живы. Василий Родионович -профессор, окончил в свое время матфак МГУ, преподает в Брянском госунивеситете, Григорий Родионович - пенсионер, живет в своей родной деревне - Березовке.

   Варя молчком утирала побежавшие слезы.

   -Более того, в прошлом году, будучи приглашенным на празднование Победы, к президенту с просьбой обратился ветеран, гвардии старшина запаса, партизанский командир и фронтовик - Михневич Панас Федорович. Просьба была, как я думаю, вы догадались уже - узнать о вас, когда-то воевавших в его отряде. Звучала эта просьба необычно, Президент запомнил и велел поднять архивы, на всякий случай, вы как раз только-только пропали.

   Мужики оживились, заулыбались, общее мнение выразил Игорь:

   -Хорошо-то как! Значит, есть ещё наши, живые!!

   -Вам предстоят весьма напряженные дни - медобследования, встречи с учеными, настраивайтесь на серьезные разговоры, постараемся побыстрее, понятно же, что кроме Варвары Федоровны и Сергея Николаевича у остальных остро встает проблема с работой.

   -Сергей Алексеевич, Вы своим не поможете?

   -Помогу, только надо разобраться с ... - он сморщился, - с некоторыми, бывшими собутыльниками.

   Мирхат ехиденько улыбнулся:

   -Друзьями же были!!

   На что серьезный Сергей ответил:

   -Друзья - они вот, здесь все, плюс Ищенко. Эта вот красотка, - он кивнул на Варю, - когда мы отходили к реке, отстреливаясь, а Николаича зацепило, повернула назад, к нам, и помогала Николаичу ковылять, хотя мы все орали ей, чтобы убегала.

   Красотка, смущаясь, сказала:

   -Чтобы не было какой-то новостью для всех - я оказалась беременна, что-то там сместилось во времени, мы с Ищенко резко помолодели, кто знает - сейчас, может, станем так же резко стареть. Скорее всего, если и дохожу, что под большим вопросом, рожать будет сложно, так что-просьба большая: меня первую занять всеми проверками и разговорами, пожалуйста, пока срок небольшой. И да, догадываюсь, что всех интересует, кто отец ребенка, не из наших ли, в смысле. Нет, это один из партизан, бывший пленный, он не знал о беременности, и я мысли такой не допускала - думала, гастрит обострился. Да и не обращала внимания на тошноту, не до того было.

   -Надо же как? Вы из прошлого в будущее ребенка, а у Сергея Алексеевича и Игоря Ивановича наоборот -дети в прошлом остались. Да, не переживайте, постараемся и про ваших жен узнать!

   Жены, похудевшие и недосыпающие, тряслись над малышами, обе безумно обожали своих деток - ведь и Дуняша и Сереженька уродились у своих батьков. Леший, бравший одновременно обоих на руки, бережно качал их и пел своим густым басом какие-то колыбельные. Изредка появлявшийся Панас постоянно говорил:

   -От, як гляну на ребятёшек - сразу друганов своих вижу.

   Им стало намного сложнее без пришлых, не хватало советов Ивана, золотых рук Ищенко, немцы стали злее, но отряд все так же, тщательно подготовившись и прорепетировав усе действия - после нелепой гибели Каримова, Шелестов настоял на этом - наносил урон врагу.