Варя пробыла у Крутовых аж три дня. Чувствуя легкое недомогание, все же пошла в Раднево, с нею увязались мальчишки, проводить приболевшую, забрать отданную у рямонт, старую керосинку - имелся у Стешки небольшой запас керосину и редко-редко, но пользовались они ею, особенно в жаркие дни.

   Вот и шли неспешно - уставшая женщина с синяками под глазами и два худеньких ребятенка, и мало кто обращал на них внимание, сколько их, таких бедолаг, еле передвигающих ноги, было в те тяжкие годины. Перед самым Раднево остановились на посту, Варю проверили тщательно, вытряхнули её котомку, велели вывернуть карманы.

  : -Сволочи, ещё бы под юбку залезли! - злилась Варя,покраснев.

   Немец, уже знавший этих двух киндеров, спросил у Гриньки

   -Варум фрау красный?

   -Фрау ист кранк.

   Немцы мгновенно закончили осмотр и чуть ли не взашей вытолкали их.

   -Боятся болезнь якую подцепить, - пояснил Гринька.

   Ядзя жила неподалеку от Дома Культуры, превращенного немцами в 'веселый дом', там был и ресторан для господ офицеров, и отдельные нумера - с вечера и до самого утра оттуда слышались звуки музыки и веселья.

   Варя шла, незаметно приглядываясь к поведению простых людей, настораживалась, завидев серую, мышиную форму, но немцы проходили мимо, не обращая на них никакого внимания, раза четыре навстречу шли полицаи, Варя поразилась их возрасту - молодые здоровые жеребцы - им бы сейчас на фронте надо быть, а они со стариками да бабами воюют.

   Ребятишки, привыкшие за восемь месяцев к оккупации, шустро жались к заборам, уступая место идущим 'господам', Варя тоже старалась делать все как и они.

   А неподалеку от дома Ядвиги пришлось остановиться и ждать, пока высокий сухощавый немец в майорских погонах, стоя посреди улицы, что-то выговаривал двум полицаям, те раскорячились по всему проулку и две бабенки с той стороны, а Варя с мальчишками с этой, терпеливо ждали, когда эти разойдутся.

   Немец пару раз ткнул пальцем в полноватого полицая, тот чуть ли не в пояс поклонился:

   -Яволь, герр майор! Все исполним!

   -Лизоблюды, пакостные!- подумала Варя.

   Наконец-то разошлись, полицаи пошли вперед, а немец шел навстречу, за ним шагал пожилой с нашивками унтер-офицер (Леший дотошно рассказывал и рисовал Варе их звания и обозначения )и ещё один с автоматом, помоложе. Гринька и Василь поклонились майору и поздоровкались.

   Немец дернул уголком губ, что по-видимому означало улыбку, и прошел дальше.

   С высоты своего роста, а было в этом сухостое под метр девяносто, едва взглянул на Варю, она спокойно встретила его взгляд - разошлись.

   -Варь, это тот самый, што из Берлину, я слыхав, як Еремец гаворил, што якаясь темная лошадка. Ён, Пауля Краузе, нашего барина Карла Иваныча младшаго сынка большой друг, - шепотом поделился Гринька. - Ён меня тагда и спас от Бунчука-то.

   Наконец-то пришли к Ядзе, Варя в изнеможении опустилась на сундук в небольшой прихожке:

   -Фуу, устала.

   Ну ведь не скажешь же этой, очень красивой и сейчас женщине, что устала она больше не от ходьбы, а от напряжения, от постоянного контроля, сложно ведь им, непривыкшим держать глаза долу и напрягаться от каждого жеста этих завоевателей.

   -Ничего, Варя, сейчас и отдохнешь, вот у меня, ещё довоенные тапки сохранились, снимай чоботы-то, небось ног не чуешь?

   Фон Виллов выйдя из комендатуры наконец-то порадовался - потеплело, и улицы этого захудалого городишки стали подсыхать, идти до его временного жилья стало намного проще, но желая срезать часть пути, он со своим верным Руди и сопровождающим их автоматчиком, свернул в проулок, что было значительно короче. И пройдя большую часть его, чертыхнулся - посередине была огромная лужа... Навстречу шлепали, не разбирая дороги, два полицая, вдалеке шли два киндера и еле передвигала ноги какая-то бабенка. Герберт подозвал полицаев и в приказном порядке велел срочно засыпать эту лужу.

   -Иначе...

   - Яволь, герр майор! - подобострастно поклонился тот что постарше.

   Фон Виллов махнул им рукой, и они спешно заторопились выполнить его приказ. Герберт пошел вперед, мальчишки дружно поклонились, он узнал их: одного он спас от пьяного мерзавца, а второго, он уже знал, что ребенок немой, он узнал по его необычным глазам, опять забыл, как у этих варваров называется цветок похожий на глаза этого киндера.

   Едва мазнул взглядом по шедшей рядом с забором бабенке... И весь день не мог отделаться от ощущения... что что-то не так было в этой бабенке. Даже не в ней... а вот в чем? Привыкший обстоятельно и четко анализировать - профессия обязывала, он задумчиво и сам на себя злясь, опять вернулся мыслями к этой бабенке. И уже засыпая понял, что было не так в ней... взгляд!!

   Точно!! - дремота в момент слетела с него, - взгляд у неё был... какой-то не такой, а вот какой??Ладно, Герби, надо шлаффен, увидим ещё эту фрау и тогда поймем, что в её взгляде не так.

   Ведь ненависти там не было,это он знал точно.

   Варя понемногу привыкала, нет, она пыталась привыкнуть к этой, такой уродливой ситуации. Полностью отстранив Ядзю Казимировну от дел, Варя отмыла и выдраила всю квартиру до блеска, старалась быть нужной во всем Ядзе. Мальчишки частенько прибредали у Раднево, навястить, а потом и по делу. Варя приучалась ходить, низко опустив голову, но кто бы знал, как это противно и унизительно для человека, объездившего почти всю Европу и побывавшего на разных морях-океанах...

   Появился на базаре новый мастеровой, лудильщик, паял бабам прохудившиеся кастрюли, чайники, чинил примусы, менял черенки у лопат и ухватов, склеил каким-то 'собственноручно сваренным клеем' (клей Момент называется) рассохшуюся прялку известной всему Радневу горластой Явдохи, и понесли жёнки ему всякую всячину. Как матерился про себя Ищенко, ведь эту рухлядь, что несли бабенки, только в музее дореволюционного быта надо выставлять.

   Варя почти никогда не подходила к нему, только издали посматривала на своего стародавнего приятеля, который на самом деле резко похудев, стал выглядеть моложе - для неё. А так, обросший какой-то сивой бородой и лохматый, но с лысиной на макушке, он выглядел мужчиной глубоко за шестьдесят. Гринька же стал у яго постоянным клиентом, он наладился забирать у женок в Березовке, которым некогда было в Раднево идти - Краузе не особо отпускал их с работы, - всякую всячину и таскать у Раднево, у рямонт.

   Полицаи привыкли, что эти два пацаненка мотались туда-сюда, и не особо обращали на них внимание, тем более пацанята вели себя вежливо, издали, завидев немцев ли, полицаев ли, сходили с дороги, снимали видавшие виды кепки и смиренно стояли в сторонке, пока те проходили мимо.