Мария Васильевна (бьет сына брошюрой по голове ) Жан!
Телегин (истерически). Ваня, дружочек, не надо, не надо... я дрожу...
Зачем портить хорошие отношения. (Целует ноги Войницкого.) Не надо.
Пьеро-Войницкий (всхлипыает). Двадцать пять лет я вот с этой матерью, как крот, сидел в четырех стенах. (Всхлипывает) Ты для нас был существом высшего порядка. (Взревев.) Но теперь у меня открылись глаза. (Рыдает, утирая слезы рукавами) Все твои работы, которые я любил, не стоят гроша медного! Ты морочил нас.
Доктор-Серебряков (из-за спины Марьи Васильевны бьет его указкой по голове).
Господа! Да уймите же его наконец!
Мальвина-Е.А. (щиплет Войницкого, строго). Иван Петрович, я требую, чтобы вы замолчали! (На ухо, кокетливо.) Слышите?
Пьеро-Войницкий (всхлипывая). Не замолчу. (Серебрякову.) Ты погубил мою жизнь. Пропала жизнь! Я талантлив, умен, смел... Если бы я жил нормально, то из меня мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский... (Роняя горькие слезы на пол)
Я зарапортовался! Я с ума схожу... Матушка, я в отчаянии! Матушка!
Мария Васильевна (бьет сына по голове книжкой). Слушайся Александра!
Доктор-Серебряков (указкой бьет со спины всех кроме Войнитцкого).
Господа, уберите от меня этого сумасшедшего!
Мальвина-Е.А. (щиплет и царапает Войницкого, строго). Мы сегодня уедем отсюда! (Ласкает его, кокетливо.) Необходимо распорядится. сегодня уедем отсюда! (Зщиплет его, строго.) Необходимо распорядится.
Коломбина-Соня (смиренно воздев руки к небу). Надо быть милосердным папа! Я и дядя Ваня так несчастны!... (Беспомощно.) Нянечка! Нянечка!
Марина (нюхая табак). Ничего деточка. Погогочут гусаки - и перестанут.
Погогочут и перестанут! (Забивает себе в ноздри изрядную понюшку табаку.)
Дрожишь словно в мороз! (Собирается чихнуть) Ну, ну, сиротка, (чихает)
бог милостив. (Сморкается в подол) Липового чайку или малинки, оно и пройдет!
Мягкой походкой на сцену выходит черт и вкладывает в руку Войницкого-Пьеро пистолет. Марина Васильевна, Мальвина-Е.А. и Доктор-Серебряков в ужасе отшатываются.
Пьеро-Войницкий. Пустите! Пустите меня. Где он? (Помутившимися глазами ищет Серебрякова. Черт подходит и направляет пистолет в сторону Сереябрякова). А, вот он! (Стреляет.) Бац! (Пауза.) Не попал? (Стреляет.) Опять промах.(В унынии) А, черт, черт... черт бы побрал. (Бессильно падает на пол).
Черт чинно раскланивается и уходит.
(Корчится на полу и рыдает) О, что я делаю! Что я делаю!
(R I, 4)
D БРЕХТ
I
Странные железные конструкции, с трапецией и задником - экраном, на котором по очереди появляются географические карты континентов.
Выходит ведущий, одетый в джинсы и футболку.
Ведущий. Действие четвертое и финальное. Осенний день. Комната Ивана Петровича. Елена Андреевна и профессор уезжают - скорее всего, навсегда. Все прочие остаются, чтобы заниматься тем, чем занимались до их приезда.
Именно об этом говорят между собой Марина и Телегин.
Ведущий остается, по микрофону давая синхронный перевод англоязычных реплик героев.
Телегин. Be quick, Marina, or we shall be called away to say good-bye before you have finished. The carriage has already been ordered. - Вы скорее, Марина Тимофеевна, а то сейчас позовут прощаться. Уже приказали лошадей подавать.
Марина (старается мотать быстрее). There's only a little RIGHT.Немного осталось.
Телегин . They are going to Kharkov to live.- В Харьков уезжают. Там жить будут.
Марина. They do well to go.- И лучше.
Телегин. They have been frightened.. It seems, Marina, that fate has decreed for them not to live here. Фатальное предопределение.- Напужались:
Налегке уезжают. Значит, Марина Тимофеевна, не судьба им жить тут.
Не судьба:
Марина. And quite rightly. What a storm they've raised this afternoon - - and all that shooting - срам один!- И лучше. Давеча подняли шум, пальбу.
It was shameful!
Телегин. It was indeed. The scene was worthy of the brush of Ayvazovsky.- Да, сюжет, достойный кисти Айвазовского.
Пауза.
Марина. Now we'll have things as they were again: breakfast at eight, dinner at one, and supper in the evening; everything in order as decent folks, as Christians like to have it. (Со вздохом.) It's a long time since I have eaten noodles, old sinner that I am.- Опять заживем, как было, по-старому. Утром в восьмом часу чай, в первом часу обед, вечером ужинать садиться; все своим порядком, как у людей: по-христиански:
Давно уже я, грешница, лапши не ела.
Телегин. Yes, we haven't had noodles for ages. As I was going through the village this morning, Marina, one of the shop-keepers called after me, "Hi! you hanger-on!" I felt it bitterly, I can tell you.- Давненько:
Сегодня утром, Марина Тимофеевна, иду я деревней, а лавочник мне вслед:
"Эй, ты, приживал!" И как мне горько стало!
Марина. Don't pay the least attention to them, my dear; we're all "hangers-on" in God's eyes?- А ты без внимания, батюшка. Все мы у Бога приживалы.
II Ведущий. Та же комната и те же лица плюс Войницкий и Астров. Они просят Марину и Телегина удалится, чтобы те не мешали им выяснять отношения.
По двум канатам спускаются сверху Войницкий и Астров и качаются друг подле друга.
Войницкий. Leave me alone! (Марине и Телегину) Go away! Go away and leave me to myself, at least for an hour.- Оставь меня. Уйдите отсюда, оставьте меня одного хоть на один час!
Телегин. Yes, yes, Vanya.- Сию минуту, Ваня!
Марина. The gander cackles; ho! ho! ho!- Гусак: го-го-го!
III Ведущий. Та же комната. Из действующих лиц остаются Войницкий и Астров.
Доктор просит дядю Ваню вернуть обратно украденный морфий, но никакого забвения взамен не обещает.
Телегин и Марина по металлическим конструкциям уползают со сцены.
Войницкий. Leave me alone!- Оставь меня!
Астров. I would, with the greatest pleasure. I ought to have gone long ago, but I won't leave you until you have returned what you took from me.С большим удовольствием, мне давно уже нужно уехать отсюда, но, повторяю, я не уеду, пока ты не возвратишь того, что взял у меня.
Войницкий. I took nothing from you.- Я у тебя ничего не брал.
Астров. Да?- You didn't?
Качаются на канатах.
Войницкий (пожимая плечами). Strange! I attempted murder, and am not going to be arrested or brought to trial. That means they think me mad.
(Злой смех.) I saw you kiss her; I saw you in each other's arms!Странно.
Я покушался на убийство, а меня не арестовывают, не отдают под суд.
Значит, считают меня сумасшедшим. Я видел, видел, как ты обнимал ее!
Астров. Yes, sir, I did kiss her, sir; so there. (Делает нос.)- Да-с, обнимал-с, а тебе вот.
Войницкий. Well, I am a madman.- Что ж, я сумасшедший.
Астров. That line's old as time! You're not mad; you're simply a ridiculous fool. You're full of beans. I used to think every fool was out of his senses, but now I see that lack of sense is a man's normal state.
You're perfectly normal.- Стара шутка. Ты не сумасшедший, а просто чудак.
Шут гороховый. Прежде я всякого чудака считал больным, невменяемым, а теперь я такого мнения, что нормальное состояние человека - это быть чудаком. Ты вполне нормален.
Войницкий (закрывает лицо руками). Oh! If you knew how ashamed I am!
What can I do? What can I do?- Стыдно. Невыносимо. Что мне делать? Что мне делать?
Астров. Nothing.- Ничего.
Войницкий. If I could only wake some still, bright morning and feel that life had begun again. Tell me, tell me how to begin, what to begin with.- Проснуться бы в ясное тихое утро:Начать новую жизнь: Подскажи мне, как начать: с чего начать.
IV Войницкий поет "Балладу о тех, кто "под" и "над"
Войницкий Устроен так людской наш род - шельмует брата брат.
Когда один уходит "под", другой взлетает "над".
