Были и другие слухи: в одно из воскресений Финча видели в церкви в Леджморе, а примерно неделю назад кого-то похожего на него заметили на постоялом дворе в Стоун-Миддлтоне.

Поскольку Алистер был представителем Горди, ему рассказали явно не связанную со всем прочим историю неожиданного увольнения главного мастера на шахте его сиятельства на том лишь основании, что управляющий лорда Гордмора его невзлюбил. Главный мастер говорил, что он обратится к правосудию, шахтеры высказывали недовольство, об этом судачили в пивной, потом на постоялом дворе, а на этой неделе слухи достигли Лонгледжа.

Алистер, побывав у шахтеров менее чем две недели назад, нашел, что там все в порядке, но у него возникли некоторые подозрения. Впрочем, он решил никому об этом не говорить и самостоятельно разобраться в случившемся.

Все это выяснилось, пока Мирабель отдыхала.

Теперь она знала, что Калеб Финч и управляющий лорда Гордмора один и тот же человек, который, возможно, в течение одиннадцати лет вынашивал ненависть к Олдриджам.

Поскольку никакой экипаж не смог бы проехать по здешним узким, изрытым глубокими колеями тропам, мистеру Олдриджу пришлось путешествовать в угольной тележке. Пока Джексон суетился снаружи, укладывая в повозку одеяло, чтобы в дороге не пострадал нежный зад великого мыслителя, Калеб влил в вино большую дозу лауданума и сунул бутылку в руки старика.

— Пейте сколько душе угодно, — сказал он. — Это скрасит ваше путешествие.

Олдридж хмуро посмотрел на бутылку.

— Надеюсь, кухарка на меня не обидится и не заявит об уходе, — сказал он. — Сколько ужинов я уже пропустил? Я сбился со счета. С такими, как она, мастерами своего дела надо проявлять деликатность. Они легкоранимы. — Он взглянул на Калеба. — Может быть, кто-нибудь пошлет кухарке записку? О том, что мне пришлось задержаться.

— Как вам будет угодно, сэр, — сказал Калеб. — Могли же вы задержаться на деловой встрече, а? Или уехать на север?

— Я почти не занимаюсь делами, — печально ответил старик. — Я пренебрег своими обязанностями. Великий доктор Джонсон, знаете ли, страдал меланхолией. Довольно странное заболевание. По иронии судьбы, когда я прочел о нем, чтобы понять, что случилось с молодым человеком, то обнаружил, что сам страдаю меланхолией.

— Да, очень странно, — сказал Калеб, для которого все, о чем говорил Олдридж, было полной ахинеей. — Выпейте-ка еще стаканчик, сэр. Пока не сядем в экипаж, у вас не будет такой возможности. А дорога предстоит трудная.

Было далеко за полночь, когда Алистер и Мирабель добрались до угольных копей. Они так торопились, поднимаясь по опасной тропе для вьючных лошадей, что намного опередили всех остальных, которые продолжали тщательно обыскивать местность, заглядывая под кусты, в каждую расщелину между скалами и в каждую пещеру.

На шахте не было ни души. Даже сторож исчез.

Никаких свидетелей, подумала Мирабель. Уволив главного мастера, Финч распустил шахтеров и теперь делал все, что ему заблагорассудится.

Она запретила себе думать о том, что могло произойти.

— Я хотел бы сначала проверить коттедж главного мастера, — сказал Алистер. — Некоторое время назад мне показалось, что я видел дымок в этом направлении.

Она последовала за ним в коттедж, до которого было примерно полмили. Судя по всему, в коттедже никого не было. Они спешились, и когда Алистер осторожно попытался открыть дверь, она сразу распахнулась.

Эта постройка почти ничем не отличалась от остальных шахтерских лачуг. Свеча, которую зажег Алистер, осветила единственную комнату с небольшим, сильно закопченным очагом. В комнате пахло дымом, а это означало, что обитатели покинули помещение сравнительно недавно. С единственной койки были содраны все постельные принадлежности. На узкой полке над очагом стояла глиняная посуда, на столе — бутылка из-под вина.

— Ты не видишь каких-нибудь следов его пребывания здесь? — спросил Алистер. — Какую-нибудь принадлежащую ему вещь?

Мирабель медленно прошла по тесной грязной комнате. Если отец не был здесь, его, возможно, сбросили в шахту. Сколько времени мог оставаться в живых в таких обстоятельствах человек почти шестидесяти лет от роду, привыкший к комфорту и хорошему питанию?

Это при условии, что его вообще оставили в живых.

Надо было, когда представилась возможность, отдать Финча в руки правосудия, проявить твердость характера.

Она прогнала нахлынувшие на нее воспоминания. Они делу не помогут. Надо думать о настоящем. Однако ее волнения, видимо, отразились на ее лице, потому что Алистер сказал:

— Надеюсь, никаких страхов ты не вообразила? Ты описала Финча как человека жадного и бесчестного. Что он выгадает, если причинит вред твоему отцу?

— Он отомстит, — сказала она. — Мне.

— Месть не набьет его карманы, — возразил Алистер. — А для него главное — деньги.. — Он поднял пустую бутылку, понюхал ее. — Финч пьет хорошее вино. Не удивлюсь, если оно украдено у Горди. — Он хотел было поставить бутылку, но вдруг застыл на месте, пристально глядя на стол.

Мирабель подошла к нему. В одной из многочисленных щелей столешницы что-то поблескивало. Алистер перочинным ножом извлек предмет из щели.

Это была золотая зубочистка.

Он протянул ее Мирабель.

— Как ты думаешь, не принадлежит ли она твоему отцу? Она внимательно осмотрела зубочистку.

— Вполне возможно. Вряд ли Калеб пользуется золотыми зубочистками, впрочем, кто знает. Вот кому она не принадлежит, так это главному мастеру. Возможно… — Она недоговорила, заметив, что Алистер наклонился и что-то разглядывает на столе.

— Здесь что-то нацарапано, — сказал он. — «Н» и «Т». А это что за буква?

Она попыталась прочесть нацарапанные буквы, которые можно было легко спутать с царапинами на столешнице.

— По-моему, это не «Н». А это «Л» и прямоугольничек, который может обозначать «О» или «Д». Может быть, это шифр?

Алистер покачал головой.

— Зачем оставлять шифрованное послание? Если это написал твой отец… — Он осекся на полуслове.

— Что, что? — спросила она.

— Нортумберленд, — ответил он. — Не забудь, Финч является управляющим Горди. Помещичий дом закрыт, старых слуг уволили, а тех немногих, кто там остался, Финч, должно быть, подобрал по своему усмотрению. Горди не был в поместье несколько лет. Говорил, что пребывание там действует на него угнетающе.

Мирабель подумала, что Финч разорил поместье Гордмора так же, как в свое время разорил поместье отца.

— Надо бы обыскать шахты, но нам, я думаю, следует продвигаться на север, — произнес Алистер. — Я почти уверен, что это написано рукой твоего отца. Причем совсем недавно.

— Если только это не обман, чтобы ввести нас в заблуждение.

— Думаешь, Финч настолько умен? Мирабель задумалась.

— Не знаю. Я не видела его с тех пор, как уволила. Возможно, он умен. Но почему тогда не смог обвести вокруг пальца двадцатилетнюю девчонку, поглощенную мыслями о том, что она потеряла любовь своей жизни?

— Если ты считала Пойнтона любовью своей жизни, любой придурок мог тебя обмануть, — заметил Алистер.

Она улыбнулась.

— Ну разумеется. Очень любезно с твоей стороны указать мне на это. Я явно переоценила умственные способности Финча.

Поскольку Калеб считал себя ловким и умелым, он ни за что не признал бы своей ошибки. Финч был уверен, что после большой дозы лауданума старик потеряет сознание или умрет. Но у мистера Олдриджа началась рвота.

И Джексон, этот мягкосердечный болван, остановил тележку.

— Не видишь, что его укачивает? — сказал он. — У джентльменов нежные желудки, он не в состоянии переваривать грубую крестьянскую пищу, которая была на завтрак, или пудинг из почек на обед, или остатки пудинга, которые он съел на полдник.

Они потеряли целый час, ожидая, пока у старика прекратится рвота, а когда двинулись дальше, Джексон, шагая рядом с тележкой, пообещал ему чашку хорошего горячего чая, как только они прибудут в Лоджмор, где их ждал экипаж.