Во втором путешествии происходит всё наоборот. Бывший "великан" Гулливер, чувствует себя несчастным карликом. Борясь за свою жизнь, он окончательно утверждается во мнении, что "понятия великого и малого суть понятия относительные". По логике высказывания это не означает, что одно великое провозглашает себя по отношению к другому великому самым великим, или другое великое объявляется малым. Но логика высказывания часто не совпадает с политической логикой. Две противоборствующие державы думают, что они великие, когда какая-нибудь третья держава давно знает, что это неправда, и прищуриваясь, наблюдает и ждёт, когда от величия дерущихся держав останется один пшик. Вот это и есть та относительность, о которой говорил Гулливер устами Свифта.

Когда превращаешься в маленького человека, это намного труднее, чем быть маленьким человеком от рождения и не знать прелестей жизни великих. Переход из одного состояния в другое всегда связан с изменением своих склонностей и устоявшихся привычек. Привычка - это образ жизни. Привыкнуть можно как к хорошему, так и к плохому. Гулливер был человеком опытным и умным. Он прекрасно понимал, что нельзя привыкать к чужому хорошему, и нужно вовремя избавляться от своего плохого.

Нельзя привыкнуть к тому, когда неразумное великое безжалостно относится к тебе. Всем знакомо, как жестоко дети обращаются с животными. В аналогичную ситуацию попадает Гулливер. Ребенок великана, этакий малыш-шалун весом в несколько тонн, хватает его за ноги и высоко поднимает, чтобы сбросить вниз. В современном мире такой стресс испытывают некоторые страны, которым государства-великаны позволяют сначала возвыситься, а потом роняют их. Известно, что когда падаешь с высокой горы в пропасть головой вниз, о боли почти не думаешь. Боль можно почувствовать только тогда, когда голова соприкоснётся с землёй. Наверное, это чувство боли недолговременное. Когда в пропасть падает государство, оно норовит упасть не на голову, а на другую часть тела, например, на задницу. Есть вероятность, что кости переломаются, тело покалечится, а голова останется в целости. Правда, это наивное предположение. От удара государственного корпуса о землю голова сотрясается и, как правило, начинает вести себя неадекватно. Если государство, которое уронили с высоты, выживает, оно начинает трубить о том, что падение произошло по нелепой случайности. Упавшие государства, то ли с перепугу, то ли по причине помутнения рассудка, утрачивают свою историческую память и превращаются в политических дальтоников - обычно черное принимают за белое, а красное выдают за коричневое.

Некоторые государства, которых нечаянно уронили, или нежно опустили, всё ещё ощущают себя великанами и продолжают вести себя "по большому", от чего другие соседние государства кокетливо затыкают носы.

Совсем плохо, когда бывшие великие становятся предметом торга. Мы знаем, что Гулливера посадили в клетку и показывали его любопытным за деньги. Точно также бывшим великим государствам всегда приходится отрабатывать свою свободу. К ним приезжают разные эмиссары из благополучных стран, чтобы посмотреть на унижение бывших великих и подчеркнуть своё превосходство.

У бывших великих со временем возникает иллюзия будто бы они стали в несколько раз меньше своего действительного роста. По мере утраты разума эта иллюзия превращается в реальность.

В нашем современном мире можно наблюдать, как карликовые государства издевательски относятся к бывшим великим государствам. Поверженный великан вызывает у них чувство злорадства.

Большое видится на расстоянии. Политическая близорукость не позволяет взглянуть в будущее. Карлики забывают, что упавший великан всегда может встать на ноги. Представьте себе, что будет, если возродится гигантское государство Тартария (о нём упоминает Д.Свифт!), которое ассоциируется у современных европейцев с языческой страной, несущей ужасы и конец света.

Задача сверхдержавы, ощущающей и мыслящей себя государством-великаном, заключается в том, чтобы расчленить повергнутого гиганта на мелкие карликовые государства. Их легче подчинить по одиночке. Хорошо, что умственные способности сверхдержав, стоящих на своих ногах-колоссах, "не возрастают пропорционально размерам тела". Это не открытие путешественника Гулливера, это исторический факт!

В истории редко случается, когда большое приспосабливается к малому. Чаще, конечно, происходит наоборот, потому что великанам свойственно думать, что порода маленьких людей состоит из отвратительных и зловредных гадов, ползающих по поверхности Земли. Большие люди считают, что маленькие люди - это вырождение человеческого рода. С высоты великана маленький человек - это какой-то недоносок. Изменить такое мнение почти невозможно.

Вернёмся к проблеме любви, не малого к большому, а большого к малому. В этой перспективе можно вспомнить сцену из воспоминаний Гулливера, которую официальные литературные критики и издатели тщательно замалчивают на протяжении многих десятков лет. А в сцене этой повествуется о том, как одна шаловливая фрейлейн, шестнадцатилетняя девочка-гигантка, сажала голого Гулливера себе на грудь и заставляла его совершать по своему обнаженному телу пешие экскурсии. Герою- путешественнику это очень не нравилось, но он вынужден был подчиниться, чтобы избежать неприятностей. Чего опасался Гулливер, можно лишь догадываться. Бродить пешком в голом виде по телу малолетней великаншы более чем опасно. Вероятно, во время прогулочной экскурсии в районе вздымающегося живота Гулливер боялся оступиться и упасть неизвестно куда. А может быть, он вспомнил проказы того несовершеннолетнего мальчика-гиганта, который ухватил его за ноги и стал ритмично опускать его вниз головой. Низ в такой ситуации, как можно предположить, не очень уютное место пребывания во всех мыслимых и немыслимых отношениях.

В голове Гулливера периодически появлялись грустные мысли о тщетности попыток добиться уважения к себе со стороны больших людей.

Мы знаем, что на самом деле Гулливер не был ни великаном, ни карликом. Таковым он всего лишь казался, сначала на фоне маленьких лилипутов, а потом на фоне людей-гигантов. Странно, но этот факт наводит на мысль: Хочешь быть большим, дружи с маленькими. Не хочешь быть маленьким - не дружи с большими.

***

Читатель ждёт обещанной сказки. А присказка получилась довольно большая. Тогда сама сказка будет маленькой. Всё логично - большое довлеет над маленьким.

В одном большом государстве под названием Тартария жил один крупный руководитель. Он сладко ел, горько пил, и любил с размахом отдыхать на природе. Такой отдых был излюбленным для всех высокопоставленных руководителей этого государства. Однажды вышеупомянутый руководитель решил похвалиться перед своими сатрапами, что умеет колоть дрова, намекая всем на своё крестьянское происхождение. На глазах у публики, изображающей интерес и соучастие, он схватил топор, поставил чурку на пенёк и замахнулся, что есть силы. Топор же под влиянием каких-то неизвестных побочных сил изменил направление движения. Лезвие соприкоснулось с чуркой как раз в том месте, где торчал оттопыренный мизинчик левой руки. Руководитель испытал одновременно две боли. Первая острая боль пронзила руку, вторая боль отозвалась тупым эхом в черепной коробке, как будто его стукнули обухом по голове. Большой руководитель повел себя как простой человек - завыл и начал ругаться нецензурными словами. Свита испугалась, забегала. Отрубленный пальчик подобрали, завернули в чистую белую материю. Вызвали врачей. Руководитель спросил, можно ли пришить пальчик. Те мотают головами, говорят, что не успеют вовремя добраться до центральной больницы, дороги здесь плохие, долго ехать. Пришить, конечно, можно, но вряд ли приживётся. До местной больницы руководителя все же довезли. Там ему перевязали руку, но мизинчик пришить отказались, нет оборудования, а у местных врачей не хватает опыта. Руководитель крыл открытым текстом: