– …я говорю, по стольнику за выстрел и стреляйте в мой «Ролекс»! А моим часам цена с этот самый стольник! – вдруг диким хохотом ворвался в мысли Миша. – И пока никто не рассмотрел, иду и вешаю их на столб.

– Весело там у вас… – невпопад произнёс Макс.

Как же он по-глупому подставился! Да ладно бы сам. Отделался ушибами, поломанной ногой, да и всех-то делов. Самолёт жаль! Но ещё хуже, что он своей выходкой вышел на такой уровень, что даже представить страшно! Подставил таких людей, что… что лучше бы провалиться ему от стыда вместе с этой кроватью, да на самый низ, в тёмный подвал. Чтобы никто не смог его там разыскать да бросить в лицо справедливое обвинение – кто доверил этому идиоту корабельный Су-33? Кто вообще когда-то решил, что он достоин летать? Где та глупая акушерка, что дала путёвку в жизнь этому существу с фамилией Королёв?

– …ненцы к нам частенько наведываются. То оленя на обмен, то шкурки. Я одному говорю – привези мне…

– У тебя телефон есть?

– Хорошо б я жил, если бы у меня был телефон! – хмыкнул Миша. – Времени у меня на сборы не было. В чём был, в том в санрейс и запихнули. Тебе позвонить кому-то надо?

– Новости бы глянуть.

Как там у классика – полжизни за коня? Макс готов дать столько же за последний номер газеты! Одним бы глазом по передовице пробежаться! Или взглянуть на новости в интернете. Не может быть, чтобы о нём не написали. Сам он телефон в полёт никогда не брал, о чем впервые пожалел. Как бы сейчас было кстати это маленькое, но такое информативное окно в мир. Он закрыл глаза, и опять поплыли под куполом облака. Ветер играл с ним, то подбрасывая вверх, то проваливаясь вниз к серым сопкам. А когда казалось, что ещё чуть-чуть и он побежит по их грязным склонам, он снова взмывал ввысь, в слепящий глаза снег. Мысли метались подобно ветру, нарушая череду событий и сваливая всё в одну кучу. Теперь Трофимов. Как он там сказал? Есть у норвегов на тебя планы. На материк хотят отправить. Если бы не буран, то уже отправили. Метеоролог сказал бы так: буран – всего лишь перетекание воздуха, вызванное низким или высоким давлением. А Макс наделил бы его мистическим свойством вмешиваться в судьбы людей, даря им надежду или же, напротив, её отбирая. Буран его покалечил, но он же дал спасительное время. А потом вдруг, вздымая тучи снега и хлопая лопастями, засветился изнутри прожектором. Как призраки из тьмы возникли морпехи с разрисованными лицами, в лихо заломленных беретах. На фоне их теней пролетают мимолётной немой картиной перекошенные ужасом шахтёрские лица. Рождённые бураном демоны хватают Максима со всех сторон и через мгновение исчезают. И всё! Будто и не было ничего. Не более чем игра всё того же таинственного бурана.

– У вас, на Новой Земле, наверное, частенько метёт?

Макс прислушался. Миша подозрительно молчал. Только сейчас Максим обратил внимание, что давно уже не слышит смеющегося, тарахтящего и фыркающего фона. Он повернул затёкшую шею и усмехнулся. После вынужденного молчания Миша быстро выдохся и теперь крепко спал.

Что там дальше? С того злополучного полёта прошло уже четыре дня. Почему его никто не терзает объяснительными? Никто не требует рассказать обстоятельства? Пожалели сломанную ногу? Хотят дать прийти в себя? Вряд ли. Мишу вон как за медведя мучили. А тут такое ЧП, и никого.

Макс покосился на висевшие над дверью часы. Время к обеду. Как привезут, нужно обязательно вытрясти хоть какую-то информацию. Пусть даже газету, но лучше бы выпросить что-нибудь с доступом в интернет.

За дверью, в коридоре, послышались шаги.

– Эй, кто-нибудь! – позвал Максим.

Прошли мимо. Он извернулся к своей прикроватной тумбочке и заглянул в ящик. Может, повезёт на какую-нибудь свежую газетёнку? Нет, пусто. Даже медицинского справочника, как у Миши, не оказалось. Макс повалился на подушку и застонал. Какая же это пытка – неизвестность! Чувствуешь, что заварил кашу, оказался в центре событий, но при этом находишься в полном неведении!

По коридору опять кто-то шёл, и не один. Как минимум двое тихо переговаривались, приближаясь к его палате. Ещё чуть-чуть и пройдут мимо.

– Да зайдёт ко мне, в конце концов, кто-нибудь?! – заорал Макс. – Или я в пустыне?!

Дверь открылась, и он вдруг понял, что мог бы и не орать. Потому что на этот раз целенаправленно шли к нему. Первым вошёл доктор, в накинутом халате поверх кителя. А за ним… за ним Гена Шатов! Чёрт, кто бы мог подумать! Макс затрясся на растяжках, как узник на колючей проволоке. Геночка Шатов! Генка-Крокодил! В жизни не смог бы представить, что встретит здесь Гену, но от этого радость была ещё больше.

– Ге-ена-а! – глупо улыбаясь, затянул Макс. И чтобы удостовериться, что это не навеянный наркозом мираж, ещё глупее спросил: – Ты-ы?

В ответ Гена сдержанно кивнул, затем не выдержал и подмигнул. Покосившись на спящего Мишу, он обратился к доктору:

– Было указание, чтобы его положили в отдельную палату.

– В отдельных палатах от полковника и выше, – возразил доктор.

– Не тот случай, – парировал Гена. Затем, не взирая на то, что у него всего лишь капитанские погоны, а у доктора погоны гораздо выше, повелительно указал на дверь. – Оставьте нас.

Как же изменила Гену новая служба! В глазах сталь, в голосе свинец. Что ни слово, то пудовая гиря! А ведь из их троицы он был самый скромный и тихий. В отличие от взрывного Макса и обидчивого Кирилла, удивительно непробиваемый, с нервами, обтянутыми шкурой носорога. Плюс к этому из них самый умный и с ошеломляюще феноменальной памятью. На спор Гена дважды читал таблицу выигрышных облигаций, затем, не подглядывая, воспроизводил её вслух, ни разу не ошибившись ни в одной цифре. А ещё неплохо играл на гармошке, за что, по совокупности с именем, получил прозвище – Крокодил. В военном училище Гена был звездой. Никто не сомневался, что с такой памятью Шатов непременно станет генералом. Такой феномен незамеченным остаться не может. Заметили, да не те… Макс долго не мог простить Гене преданное небо. Но как бы там ни было, дружба взяла верх, и он смирился.

Следующим в их трио числился Кирилл Катков. Каток из них был самый видный. Крепкий, скуластый, рослый красавец, за что и поплатился, вернувшись из очередного отпуска с молодой женой. Макс же не мог похвастаться ни эффектной внешностью Кирилла, ни ясной головой Гены. Невысокий, с фигурой, склонной к полноте, круглолицый, нос – кнопкой, да к тому же веснушки по лицу рассыпались, как семечки по подсолнуху. Потому на его свободу холостяка никто не посягал, а он поиски спутницы жизни постоянно откладывал до лучших времён. Гена разделял его взгляды, но совсем по другой причине.

Их дружбе удивлялись многие. Такая непохожая друг на друга троица неожиданно слилась в чудной, но поразительно крепкий сплав. Когда дело подошло к выпуску, для них наступило тяжёлое испытание. Россия – страна огромная, и получив распределение по разным её концам, можно больше никогда в жизни и не встретиться. А потому решили брать судьбу в свои руки. Факультет морской авиации готовит лётчиков для четырёх флотов. Гена, закончив училище с красным дипломом, имел право выбора. Рассудив так, чтобы была возможность служить им всем вместе, он предпочёл Северный флот. Как самый стремительно развивающийся и требующий всё новых и новых лейтенантов. Вслед за ним начали забрасывать рапортами отдел кадров Максим и Кирилл. Сработало. Пусть и не в одном полку, но все они оказались на Северном флоте. Каток попал на самый северный аэродром России «Нагурское», расположенный на острове Александры архипелага Земля Франца-Иосифа, осваивать только поступившие истребители Су-35. Макс стал палубником. А вот с Геной история особая. Судьба его сделала удивительный разворот. Когда, ни о чём не догадываясь, он прилежно служил, осваивая северное небо и строя честолюбивые планы на будущее, в полк неожиданно приехали два хмурых типа. Выставив командира полка из его собственного кабинета, они пригласили туда Гену. Долго беседовали. И как результат, будто заразили Гену инфекцией угрюмости, потому что неожиданно начал хмуриться и он. Неделю ходил мрачный, ни с кем не делился, а потом, как гром среди ясного неба, заявил: