Мы с Майрой продолжали бдение с другими женщинами, сидя на расстоянии вытянутой руки от гроба.

Я жалела, что у нас нет плакальщицы — вроде вдовы Клуни у нас на родине, — чтобы заполнить эту ужасающую скорбную тишину какими-то словами.

Люди продолжали прибывать, и Майра повторяла каждому:

— Мой первенец.

Майкл Гибсон с лодочной фабрики взял Майру за руку:

— Великий был работяга, труженик. Он чувствовал лодки до мозга костей. Хороший сын. Он хотел обойти под парусом весь мир, но говорил, что океан забрал жизнь его отца, поэтому он не может допустить, чтобы его мама волновалась, когда он уходит в море. А погиб на суше.

— Хороший сын, — повторила за ним Майра. — Очень хороший сын.

Эти два дня после приезда Патрик Келли не появлялся. Зато внезапно появился мистер Макгилликадди. Он принес гроб, заявив, что Патрик за него уже заплатил.

— В этом весь дядя Патрик, мама, — сказал мне Джеймси. — И посмотри, кого он привел с собой, — это олдермен[56] Комиски и мистер Онахэн. Они здесь, в нашем доме, — это показывает, как важен был для всех Джонни Ог.

Я пошла, чтобы сказать это Майре. Сидевшие рядом с ней Лиззи Маккена и Молли Флэниган подняли на меня глаза.

— Что ж, — сказала Лиззи, — когда эти двое впервые появились в Бриджпорте, я сразу сказала, что одеты они замечательно.

— Твоему Джонни Огу отдают должное по-настоящему, — подхватила Молли.

— А Патрик Келли, конечно же, по-прежнему в своей оленьей коже. Ему бы тоже следовало носить форму, — заметила Лиззи.

— Но он хотя бы подстригся, и борода его аккуратно подрезана, — возразила Молли.

— Думаю, он разведчик, — сказала я.

Лиззи странно взглянула на меня.

Майра встала и пошла встречать гостей. Патрик представил их ей, и все прошли на кухню.

Джон Комиски служил олдерменом в Чикаго от прихода церкви Святого Семейства. Он также выполнял роль казначея в Бригаде и собирал средства для ее нужд. Уильям Онахэн был издателем «Вестерн Тэблет», основал Католическую библиотеку и Ассоциацию литераторов — обходительный, с изысканной речью, друг епископа. «Люди высокого положения и больших достижений, хотя они младше меня», — подумала я. Обоим, полагаю, слегка перевалило за тридцать. Джон Комиски был высоким, хорошо сложенным, с большим выступающим носом. Уильям Онахэн едва доходил ему до плеча — миниатюрный парень с редеющими волосами и в золоченых очках. Джон Комиски взял Майру за руку:

— Я искренне сочувствую вашему горю, миссис Лихи. Он был отважным парнем, который ушел от нас слишком рано.

«На нем род Лихи обрывается, — сказала мне Майра накануне ночью. — Мой Джон был добрым и простодушным, он смело ходил в море, и его сын Джонни Ог был похож на него. Не осталось больше настоящих Лихи, хотя Грейси и Дэниел носят эту фамилию».

Однако сейчас Джон Комиски, слегка похлопывая Майру по плечу, упомянул, что в Чикаго живет много семей Лихи.

— Что, правда? — Она пристально взглянула на него. — А они из графства Голуэй?

— Все может быть, — ответил он.

— Я должна познакомиться с ними, — сказала Майра.

— Да, Лихи — это здесь целый клан, — согласился Уильям Онахэн.

Позади Джона Комиски стоял какой-то маленький мальчик.

— А кто этот малыш? — спросила Майра.

— Мой сын Чарли, — ответил олдермен. — Ему всего два, и он очень стесняется. Моя жена сейчас навещает мать еще одного погибшего из Бригады, поэтому он со мной.

— Кажется, мой Джонни Ог только-только был таким же крохой, — вздохнула Майра. — Чарли. — Она присела перед ним. — Привет, Чарли.

Кроха улыбнулся ей.

— Онора, а где Бриджет и Грейси? — спросила сестра у меня. — Нужно, чтобы они отвели Чарли к вам и поиграли с ним там.

Я взяла Чарли за руку. Бриджет и Грейси я не видела, зато нашла на лестнице Майкла, играющего с мячом.

— Познакомься, Майкл, это Чарли, — сказала я.

— Привет, — сказал мой сын, продолжая бросать мяч.

Маленький Чарли завороженно смотрел на него.

— Мячик, — сказал он. — Мячик.

— Он для бейсбола, — сообщил ему Майкл.

— Бейсбол, — с придыханием повторил Чарли Комиски.

Я вернулась к Джону Комиски.

— Можно мой Майкл возьмет Чарли поиграть на улицу? — спросила я у него.

— Я был бы вам очень благодарен, — ответил он.

— Далеко от дома не уходите, — велела я Майклу.

Мой младший уже был выше большинства собравшихся здесь мужчин. Майра права: кажется, они только-только были малышами, а вот уже выросли и скоро разлетятся. Майкл в юности всегда был таким же покладистым, как и Джонни Ог. Джонни Ог никогда не жаловался, не нуждался в сюсюканье или упрашиваниях. В детстве заботился о младших братьях. Надежный парень. Он был бы прекрасным отцом.

Майра вновь присоединилась к женщинам. Она сидела прямо и скованно, вела себя сдержанно. Без слез. Благодарила всех соседей за добрые слова, когда те говорили ей: «Сочувствуем вашему горю», «Хороший был парень», «Славный мальчик».

Патрик Келли привел с кухни Пэдди и остальных мужчин. Все остановились перед гробом. Почетный караул был одет в военные мундиры и рабочие штаны. Люди постарше надели воскресные рубашки и брюки. Джон Комиски и Уильям Онахэн стояли в своих изысканных костюмах джентльменов. Сколько их было? Тридцать? Сорок? Больше. Люди стояли вокруг гроба Джонни Ога из сосновых досок толпой, расправив плечи и высоко подняв подбородки. Патрик Келли, выглядевший военным несмотря на свой наряд из оленьей кожи, положил на плоскую крышку гроба кусок зеленой ткани.

— Этот лоскуток был фрагментом знамени Ирландской Бригады, которое перед капитуляцией разрезали на части, — сказал он. — Враг не захватил наш флаг. У нас не отобрали знамени Ирландской Бригады. Капрал Джонни Ог Лихи продолжил традиции мужества и отваги, восходящие еще к Фонтенуа и прежним временам. Память о нем останется в веках. Он ирландский герой. И в память о нем давайте же защитим нашу новую родину, а затем освободим старую. Faugh-a-Ballagh!

— Faugh-a-Ballagh! — зычно подхватили мужчины. — Ура-а!

Я обратила внимание на выражения лиц Джеймси и Дэниела, когда они присоединились к этому хору голосов и тоже закричали:

— Ура!

Патрик поднял жезл Греллана и, держа его над гробом, благословил Джонни Ога и всех парней. Джеймси вынул из кармана дудочку. В воздухе поплыли высокие и чистые ноты мелодии «Снова единая нация». Мужчины запели гимн, а женщины вторили им.

Я смотрела на Майру. Она молча кивала.

Слово взял отец Келли:

— Капрал Джонни Ог Лихи пребывает на Небесах, воссоединившись с нашим Отцом Небесным и своим земным отцом. Я, как и многие из вас, верю, что нашими Небесами является Ирландия и что все мы вновь увидим ее после смерти. Джонни Ог Лихи, отдавший жизнь за честь своей старой родины и в защиту новой, сейчас уже там. Помните, что кричит петух: «Slán Mhic Máire». И теперь, Джонни Ог, сын Майры, ты тоже под защитой. Под защитой и дома.

Мне нужно было выйти на улицу. Я сдернула с крючка шаль, накинула ее на плечи и выскользнула из дома.

Я шла к берегу канала. Местные называли это время года, наступавшее прежде, чем зима снова наступит на горло Чикаго, «индейским летом», и я тоже привыкла к этому названию.

Война. Такое короткое слово, а как много оно значит. Все парни в нашем доме кричали о том, что пойдут на войну и отомстят за Джонни Ога. Просто они не видели его тела, когда Патрик развернул бизонью шкуру.

По крайней мере, мы могли похоронить Джонни Ога. А вот Анни Маккафферти не знала, где ее сын. Как и Китти Горман и Мэри Мэлоун. Пэдди рассказывал нам, что мертвых солдат просто стаскивали в траншеи, а потом засыпали землей.

— Как в Ирландии во время Великого голода, — грустно ухмыльнулся он.

Мы спасли своих детей такой ценой. И теперь терять их? Какой же в этом смысл?

— Онора.

Меня догнал Патрик Келли.

Я остановилась и оглянулась на него.

— Я очень благодарна тебе, Патрик. Пэдди рассказал, как ты помогал ему.