– Нет, они не решатся остановить второй раз дилижанс на той же самой дороге. Вероятно, они перебрались теперь на другой конец Нормандии.
– Опаснее всего между Руаном и Парижем, – возразил человек в коричневом плаще. – Вы можете считать себя в безопасности только тогда, когда доберетесь до Версаля.
– Вы пугаете меня, – сказал человек в коричневом плаще, бледнея. – Я возьму для себя отдельную карету. Один путник меньше рискует навлечь на себя внимание грабителей, чем омнибус.
– Стало быть, вы везете с собой крупную сумму? – спросил, посмеиваясь, человек в каррике.
– Нет, только… некоторые товары…
И он вдруг замолчал. Но человек в каррике, по-видимому, решился принудить его к дальнейшим разъяснениям.
– Дело, должно быть, идет о драгоценных камнях… В таком случае послушайтесь меня – возьмите провожатых, иначе вы сильно рискуете.
– В этом нет надобности, – вдруг сказал Сан-Режан. – Я и мой спутник также едем в Руан в экипаже, и я могу подвезти вас, гражданин.
Человек поднял глаза на Сан-Режана и, успокоенный его приятной наружностью, отвечал с жаром:
– С благодарностью принимаю ваше предложение. Но, может быть, я стесню вас?
– Мы немножко потеснимся. И так как ваши сокровища занимают немного места…
– Вам я могу сказать…
– Ни слова! Позвольте мне остаться в неведении. Может быть, вы везете контрабанду, и это нас поссорило бы с правительством.
– Правительству страшна не контрабанда, а заговоры шуанов и якобинцев, – сказал жандарм. – Они хотят свергнуть или убить генерала Бонапарта. Но это не удастся! Я видел его в Арколе, где мы все могли оставить свои шкуры в руках австрийцев…
– А вы, значит, служили в итальянской армии? – спросил Невилль, нарушая свое молчание.
– Да, гражданин. И, стоя рядом с генералом, я получил сильный удар штыком. После этого я попросился в жандармерию.
Обед кончился, и все вышли из-за стола. Человек в зеленом каррике, оставшись с жандармом наедине, указал ему на Невилля и Сан-Режана и прошептал:
– Потребуйте у них их бумаги…
– Надо еще доказать, что вы имеете право давать мне приказания, – недовольно отвечал жандарм.
Незнакомец вынул из-под полы бумажник, достал оттуда бумагу и сунул ее под нос жандарму. На листке стояло: «Министерство полиции», и выдан он был за подписью Фуше на имя некоего Браконно.
Жандарм взял под козырек:
– Виноват… Не признал… Слушаюсь.
Между тем Сан-Режан во дворе распоряжался закладкой экипажа. Жандарм хлопнул его по плечу и сказал:
– Я полагаю, что приезжий, которому так не хочется ссориться с правительством, исполнил все формальности как следует…
– Вы хотите взглянуть на мой паспорт? Как же! Он к вашим услугам…
Он порылся в своем плаще, достал оттуда бумагу, сложенную вчетверо, и передал ее бригадиру. Там стояло: «Виктор Леклер, торговец шелковыми товарами, жительствующий в Париже, по улице Прувер, № 7». Бригадир взглянул на подпись: все было как следует.
– Хотите также видеть паспорт моего спутника? – спросил Сан-Режан. – Я сейчас его позову.
– Нет надобности. У вас все в порядке.
– Пока мы добрались до Фекона, у нас требовали паспорта по крайней мере раз десять…
– Это все из-за этого проклятого Фротте. К счастью, дня два тому назад он удалился из этой местности, и теперь, говорят, он в окрестностях Аргентана.
Жандарм пересек двор и подошел к незнакомцу в каррике, который стоял, заложив руки в карманы.
– Вы напрасно их подозреваете, – сказал он, – это купец. Его имя Виктор Леклер, и он возвращается в Париж.
– Ну, платье еще не делает монаха.
И он громко свистнул. Из конюшни появился мальчик, ведя оседланную лошадь. Незнакомец ловко вскочил на нее, бросил мальчику монету и, жестом попрощавшись с хозяином, поехал сначала шагом, а затем рысью.
Сан-Режан, рассчитавшись с хозяином, хотел было сесть в кабриолет, как вдруг тот, потянув его за полу, тихо шепнул ему на ухо:
– Заметили вы человека в зеленом каррике? Жандарм мне сказал, что это полицейский и что он подозревает вас. В Руане остановитесь в гостинице «Великий Олень». Хозяин признает мою лошадь и не потребует от вас никаких объяснений.
– Спасибо.
Сан-Режан вскочил в кабриолет, где уже сидели два его спутника, и экипаж тронулся в путь.
В Руане хозяин принял их с распростертыми объятиями. Только тут Невилль узнал, что взятый ими с собой пассажир был торговец модными товарами из Парижа Франсуа Лербур.
Проведя спокойно ночь, спутники рано утром позавтракали и сели в экипаж, запряженный сильной черной лошадью.
– Вы остановитесь в Эвре, – шепнул им хозяин, – у почтмейстера. Он знает мою лошадь. Поклонитесь ему от меня и передайте, что я жду его на днях. Счастливого пути.
Между Руаном и Эвре переезд был без всяких приключений. Деревни были спокойны, крестьяне работали в полях. Гражданин Лербур, освободившись от угнетавшего его страха, пустился в разговоры, и скоро путники узнали все подробности его жизни. Ему было сорок два года, он был женат на молодой женщине из хорошей семьи, разорившейся вследствие революции. Оставшись одна на белом свете без всяких средств, Эмилия поступила к Лербуру в услужение, а потом согласилась выйти за него замуж. Благодаря жене дела его пошли хорошо, и он открыл модный магазин. В данное время он ездил за драгоценными кружевами из Англии, которые в темную ночь выбросили на берег контрабандисты. К сожалению, шуаны были не так снисходительны, как агенты полиции, и испортили все дело. Лербуру, однако, удалось спрятать самые лучшие вещи, предоставив грабителям забрать более ходкие товары. Кружева эти предназначены для мадам Бонапарт, его лучшей покупательницы, которая поддерживает парижскую торговлю.
Услышав эти слова, Сан-Режан и Невилль переглянулись. Такое знакомство было им как раз кстати.
Добравшись до Рамбулье, они остановились у фермера, рекомендованного им почтмейстером, и были приняты с такой же сердечностью, как и в Эвре. Ферма стояла совершенно уединенно, и им приходилось расспрашивать дорогу, чтобы до нее добраться.
Наступала ночь и надвигалась гроза, когда они сошли с экипажа. Старик фермер сам прислуживал им за ужином, так как слуги уже разошлись. Он говорил мало, казалось, был чем-то очень озабочен и с такой тщательностью запирал двери и ставни, что Невилль не мог удержаться и спросил его:
– Вы, кажется, боитесь воров? Нас сегодня здесь много.
Старик покачал головой и сказал:
– Неспокойно у нас. Бродят разбойники, – произнес он, понижая от страха голос. – Неделю тому назад они побывали на ферме у Бюиссере, убили там человека, унесли все ценное, подожгли ригу и разрушили дом.
– В Париже говорят, – заметил Лербур, – что это грабят шуаны.
– Не думаю, – отвечал фермер. – Образ их действий показывает, что это злодеи, а не партизаны. Кроме того, если бы это были шуаны…
Он хотел сказать, очевидно, нечто запретное, ибо Невилль вдруг прижал палец к губам. Старик очень удивился и круто переменил разговор:
– Позвольте отвести вас в ваши комнаты… Вы, вероятно, очень устали…
Лербур первым поднялся по лестнице на второй этаж.
Сан-Режан и Гид де Невилль остались одни. Когда хозяин вернулся, Гид сказал ему:
– Я перебил вас, потому что, сказать по правде, мы не совсем уверены в нашем спутнике. Он, очевидно, не нашего прихода, и мне не хотелось бы объяснять ему, кто мы такие…
Скоро вся ферма погрузилась в сон. Ночь была очень темная. Время от времени слышны были удары грома, и багровая молния прорезала темноту. Прошло около двух часов. Вдруг страшный крик нарушил тишину, и показались огни. К дому приближалась толпа человек в двадцать в солдатских мундирах. Пастух, которого волокли два человека, кричал не своим голосом, но сильный удар прикладом заставил его смолкнуть. Настала опять тишина, и слышен был лишь топот людей, столпившихся перед воротами фермы.
Сан-Режан, Невилль, Лербур и хозяин быстро собрались в комнате на первом этаже. Невилль и Сан-Режан хладнокровно осмотрели свои пистолеты, Лербур дрожащими руками вынул свои, фермер зарядил двуствольное ружье и положил на стол топор и саблю. Работники вооружились серпами.
