Человек, привезший его сюда, – он, видимо, был здесь главным, – уже вошел в палатку, но тотчас появился снова с женщиной, успев, видимо, обменяться с ней несколькими словами. Кларенс понял, что речь шла о нем и Сюзи; но мальчик, пораженный красотой женщины, необычайной чистотой и аккуратностью ее одежды, тщательностью прически и тем, что она хоть и в переднике, но таком же чистом, как платье, и даже украшенном лентами, не прислушивался к разговору. А когда она с очаровательной улыбкой бросилась к Сюзи и подхватила удивленную девочку на руки, Кларенс, радуясь за свою маленькую подопечную, и думать забыл, что его-то даже не заметили. Бородатый мужчина, очевидно, муж женщины, должно быть, сказал ей об этом и добавил что-то еще, чего Кларенс не расслышал, так как она отозвалась, мило надув губки: «Ну ладно, сейчас», – и, подойдя к мальчику с той же ослепительной улыбкой, положила маленькую белую руку ему на плечо.
– Значит, ты хорошенько заботился об этой крошке? Она просто ангелочек, правда? Наверное, ты ее очень любишь.
Кларенс покраснел от удовольствия. Правда, ему никогда не приходило в голову сравнивать Сюзи с посланником Небес, и к тому же, боюсь, его куда больше восхитила не сама похвала, а та, что ее произнесла, но он был рад за свою подружку. Еще ребенок, он не подозревал, как сильна уверенность прекрасного пола в своей неотразимой власти над мужчиной любого возраста и в том, что Джонни в клетчатом фартуке всегда будет в безнадежном плену у крошки Жанетты в белом передничке, а следовательно, и он непременно должен быть влюблен в Сюзи.
Так или иначе, женщина вдруг быстро унесла Сюзи в свой фургон, и вскоре девочка вернулась уже чисто умытая, причесанная и украшенная бантами, как новая кукла, в то время как Кларенс оставался с ее мужем и другими мужчинами.
– Ну, мой мальчик, мы еще не знаем твоего имени.
– Кларенс, сэр.
– Так тебя зовет Сюзи. Ну, а дальше как?
– Кларенс Брант.
– А ты случайно не родственник полковнику Бранту? – вскользь спросил другой мужчина.
– Это мой отец, – ответил мальчик, и лицо его осветила робкая надежда, что его наконец признают своим.
Двое мужчин переглянулись. Главный из них испытующе посмотрел на мальчика и переспросил:
– Значит, ты сын полковника Бранта из Луисвилля?
– Да, сэр, – подтвердил мальчик, а в душе его смутно шевельнулось беспокойство. – Только он умер, – добавил он, помолчав.
– А когда он умер? – быстро спросил мужчина.
– Уже давно. Я его почти не помню. Я был тогда совсем маленький, – сказал мальчик почти виновато.
– Так ты его не помнишь?
– Нет, – коротко ответил Кларенс.
Он снова замкнулся в себе и начал упрямо твердить одно и то же, как это делают впечатлительные дети, зная, что им никак не выразить свои сокровенные чувства. К тому же он инстинктивно сознавал, что знает об отце так мало все из-за той же непонятной несправедливости, совершившейся над ним. Он почувствовал себя еще более неловко, увидев, как один из мужчин отвернулся, пряча усмешку, потому что не понял его или же не поверил ему.
– А как ты попал к Силсби? – спросил первый.
Заученно, с детским отвращением к сухим подробностям, Кларенс рассказал, в который уже раз, что жил у тетки в Сент-Джо, а потом мачеха послала его с семьей Силсби в Калифорнию, где его возьмет к себе двоюродный брат. Все это он выложил без всякой охоты и интереса, что отнюдь не говорило в его пользу, но он не в силах был побороть себя.
Первый мужчина задумался, потом скользнул взглядом по загорелым рукам Кларенса. И на лице его снова появилась широкая, добрая улыбка.
– А ведь ты, наверное, голоден?
– Да, – сказал Кларенс застенчиво. – Но…
– Что «но»?..
– Я хотел бы сперва умыться, – ответил он нерешительно, вспомнив о чистой палатке, чисто одетой женщине и Сюзи в бантиках.
– Ну это само собой, – сказал его новый друг, видимо, довольный. – Пойдем.
И он повел Кларенса, но не к помятому жестяному тазу, над которым у Силсби умывались желтым обмылком, а в один из фургонов, где стоял умывальник с фаянсовой раковиной и куском душистого мыла. Стоя за спиной Кларенса, он с одобрительным видом наблюдал, как мальчик умывается, чем смутил его еще больше. Потом он спросил отрывисто:
– А ты помнишь дом твоего отца в Луисвилле?
– Да, сэр. Но только это было очень давно.
Кларенс помнил, что дом этот был совсем не такой, как в Сент-Джо, но какая-то врожденная застенчивость не позволила ему сказать это. Он сказал только, что дом, кажется, был очень большой. Выслушав этот сдержанный ответ, его новый друг посмотрел на него еще более испытующе.
– Значит, твой отец был полковник Хэмилтон Брант из Луисвилля, так, а? – спросил он почти доверительным тоном.
– Да, – подтвердил Кларенс с безнадежным упрямством.
– Ну ладно, – беспечно сказал его друг, словно отмахиваясь мысленно от неразрешимой загадки, – пойдем-ка ужинать.
Когда они вернулись в палатку, Кларенс увидел, что стол накрыт только для хозяина, его жены и второго мужчины, которого они звали просто «Гарри», тогда как он, обращаясь к ним, называл их «мистер Пейтон» и «миссис Пейтон», а все остальные – их было человек десять – живописно расположились у другого костра и, как видно, неплохо проводили время. Если бы мальчик мог выбирать, он пошел бы к ним, не только потому, что это выглядело бы, как он считал, более по-мужски, но и потому, что боялся новых расспросов.
К счастью, Сюзи, которая чинно восседала на кое-как устроенном для нее детском стульчике, отвлекла его внимание, указав на свободный стул рядом с собой.
– Клаленс, – сказала она вдруг со своей всегдашней наивностью и пугающей непосредственностью, – гляди, вот цыплята, и яичница с ветчиной, и горячие пышки, и патока, и мистер Пейтон говорит, что мне все это можно.
Кларенс, который вдруг почувствовал себя ответственным за поведение Сюзи, с ужасом увидел, что она зажала золоченую вилку в своем пухлом кулачке, и, зная по опыту, что она вот-вот полезет своей вилкой в общее блюдо, шепнул:
– Тсс!
– Кушай, кушай, детка, – сказала миссис Пейтон, одарив Сюзи нежной и ободряющей улыбкой и укоризненно взглянув на мальчика. – Кушай все, что хочешь, моя радость.
– Это же вилка, – прошептал Кларенс, чувствуя себя неловко, так как Сюзи явно собиралась помешать ею молоко в своей чашке.
– Да нет же, Клаленс, это просто ложка с зубчиками, – возразила Сюзи.
Но миссис Пейтон, восхищенная Сюзи, не обратила никакого внимания на эти маленькие проступки, – она пичкала ребенка кушаньями, сама забывая о еде и отрываясь лишь, чтобы откинуть локоны, падавшие на личико Сюзи. Мистер Пейтон смотрел на нее серьезно и ласково. Вдруг взгляды мужа и жены встретились.
– Ей сейчас было бы почти столько же, Джон, – сказала миссис Пейтон едва слышно.
Джон Пейтон молча кивнул и отвел глаза куда-то в темную даль. Человек по имени Гарри тоже рассеянно смотрел в свою тарелку, словно творя молитву. Кларенс подумал: кому же это «ей» и почему две слезинки упали с ресниц миссис Пейтон в чашку с молоком – и испугался, как бы Сюзи не вздумала поднять шум. Только потом он узнал, что у Пейтонов умер их единственный ребенок, а Сюзи преспокойно, ни о чем не подозревая, выпила молоко, в котором материнское горе смешалось с нежностью.
– Наверное, завтра же утром мы нагоним их караван, если только они сами не отыщут нас еще сегодня, – сказала миссис Пейтон, глубоко вздохнув, и с сожалением поглядела на Сюзи. – Может быть, мы проедем хоть часть пути вместе, – добавила она робко.
Гарри засмеялся, а мистер Пейтон сказал серьезно:
– Боюсь, что мы не поедем с ними, даже просто за компанию. И, кроме того, – продолжал он еще более серьезно, понизив голос, – довольно странно, что люди, которых они отрядили на поиски, еще не нашли нас, хотя я велел Питу и Хэнку выехать им навстречу.
– Это просто бессердечно, и больше ничего! – внезапно возмутилась миссис Пейтон. – Ладно еще, был бы только мальчик, который сам может о себе позаботиться. Но бросить на произвол судьбы такую крошку – просто стыд и срам!
