– Я? – растерялся от неожиданно вопроса Менелай.

– Ты, ты у нас самый боевой. Так чего ждут от нас троянцы?

– Очередного штурма, – Менелай глянул в сторону, где находилась Троя. – Они же понимают, что мы будем штурмовать эти стены, пока не прорвемся в город.

– Слышал? – спросил Нестор Агамемнона.

– Правильно, – подтвердил Агамемнон. – Ждут штурма.

– А чего этим троянцам, которые десятый год изнывают в осаде, больше всего хочется? – задал второй вопрос дотошный Нестор.

– Чтобы мы все погибли, – главнокомандующий пожал плечами. – Вполне естественное желание. Но, к счастью, неосуществимое.

– А осуществимое, – вмешался Одиссей. – Осуществимое, но такое, о каком троянцы могут только мечтать?

– Чтобы мы в одно прекрасное утро, собрались и ушли отсюда, – ответил, вместо Агамемнона, умудренный годами седобородый Нестор.

– Вот именно, – подтвердил Одиссей. – Так почему бы нам не доставить им это удовольствие? Быстро собраться и уйти.

– Вот… Может и получиться. Троянцы засиделись за своими неприступными стенами. Долго думать не станут. – Нестор погладил седую бороду, глянул на небо, где по-прежнему, лениво проплывала цепочка облаков. – Обращаться за гарантией, к Бессмертными, нет смысла. Так я тебя понимаю, Хитроумный?

– Так, – подтвердил Одиссей. – Лучше без богов. С этим делом нам надо управиться самим. Когда все сделаем, принесем Бессмертным обильную жертву.

– Ты, Нестор, за этот план, или против? – чувствовалось, что Агамемнон все еще не решил: поддержать хитроумную авантюру, или нет. Уж слишком большой риск вложил Одиссей в свой план.

– Десятый год стоим под этими стенами, – Нестор приподнял посох, указал в сторону Трои. – Если ничего особого не предпримем, еще десять лет стоять здесь будем… А я уже стар, мне хочется внуков повидать.

Агамемнон, в который раз оглядел собеседников. Менелай был напряжен, как сжатая пружина. Левая рука на кушаке, правая – на рукояти меча. Надоели ему эти разговоры. Он был готов вскочить, и прямо сейчас, немедленно, повести своих спартанцев на штурм неприступных стен. А если этот штурм не удастся, то еще на один, и еще… До тех пор, пока стены не падут.

Идоменей не скрывал, что ему скучно. И разговор сейчас идет пустой, никому не нужный. Он даже пару раз коротко зевнул. Говорить ведь не о чем. Ну, придумал Одиссей какую-то ерунду. Так ясно же – пустое дело. Главное – окружили ахейцы город, а троянских союзников разогнали. Теперь надо доводить дело до конца. Дома, на Крите, все в порядке. Урожай в этом году ожидается, наконец, хороший, каменотесы и виноделы работают, налоги в казну поступают… А за лабиринтом Энэгей присматривает. Что-то с этим рабом надо делать… Но торопиться на Крит не следует. Надо сначала разобраться с троянцами. Богатый город. За этими стенами можно будет собрать немалые добра, да и рабы из Трои не будут лишними на Кипре.

«Менелай и Идоменей против рискованной затеи Одиссея… – рассуждал Агамемнон. – А царь Пилоса – за. Кто из них прав? Возможно, мудрый Нестор. Нельзя ахейцам больше сидеть под этими стенами. Риск, конечно, большой… Но, даже, если с затеей Одиссея ничего не получиться, у ахейцев будет выбор: вернуться под стены Трои, или отправиться домой…»

– Кто-нибудь еще что-то хочет сказать? – спросил Агамемнон.

Собеседники молчали. Чего тут еще говорить, все сказано. Решение за ним, за Главнокомандующим.

– Двое против плана, что предложил царь Итаки Одиссей, двое – за. Учитывая, что если мы примем план, предложенный Одиссеем, то, может быть, сможем закончить это бесконечную войну, – при словах «бесконечную войну», Агамемнон поморщился, демонстрируя свое отвращение к этой «бесконечности» – буквально в течение двух-трех дней. В интересах всех ахейцев, что находятся в нашем лагере и на просторах дорогой нам всем Эллады, я принимаю решение приступить к выполнению плана, предложенного нам царем Итаки Одиссеем.

– Прямо так сразу и начнем? Может, еще раз попробуем штурмануть? – предложил Идоменей. – мои критяне близко подошли к западной стене.

– Никакого штурма. Завтра утром и начнем, – решил Агамемнон.

– Завтра так завтра, – не стал возражать царь Крита. – Попробуем, может что и получится. Да простят нам бессмертные Боги все наши прегрешения, большие и малые.

Менелай ничего не сказал, только скрипнул крепко сжатыми зубами, да ладонь, что сжимала рукоять меча, побелела…

* * *

…Утром в стане ахейцев застучали топоры. Под руководством корабельного мастера Эпея, и под присмотром Одиссея, плотники сооружали что-то очень большое и совершенно непонятное. А назавтра все стало понятно: из бревен и досок плотники сколотили громадного деревянного, коня. Он был очень похож на настоящего, только намного больше. Конь прочно стоял на небольших, но широких колесах и, гордо подняв голову, смотрел на Трою. А длинный черный хвост у него был из настоящих волос, и пышная грива его также была из настоящих конских волос. Не могли понять ахейцы главное: к чему все это? Зачем он нужен, этот несоразмерно громадный конь?! Но глазели. Интересно.

И троянцы не могли понять, зачем осаждающие занялись этой пустой, дурацкой работой. Они были уверены: если ахейцы собирались при помощи коня-великана взобраться на стены, то ничего у них не получится. Пусть только попытаются. Деревянный конь быстро сгорит…

Ближе к полудню, совершенно неожиданно запели флейты. Ахейцы вначале растерялись, не поняли, к чему бы это? Потом, вдруг, сообразили: их призывают на корабли. Сигнал к погрузке и отплытию! Домой! Вот так, вдруг, неожиданно решил Агамемнон. Да нет же, вполне, ожиданно! Очень даже ожиданно! Втайне, ахейцы ждали этого сигнала. Давно ждали. Каждый день. И он, наконец, прозвучал! Война кончена! Нехорошо, конечно, возвращаться домой без трофея… Но после девятилетнего сидения под стенами Трои многие из них возненавидели не только троянцев, но и саму эту войну. Да пропади она пропадом, эта Троя, и эта война и все, что с ними связано! Гори они ярким пламенем! Да проклянут ее бессмертные боги, вместе со стенами этого проклятого города!

Произошло что-то вроде чуда. Чуда, которого годами ждала целая армия… И дождалась! Жаль, что в те времена еще не было Книги рекордов Гиннесса. После сигнала флейт, был достигнут воистину мировой рекорд. За каких-нибудь пять часов, почти стотысячная армия погрузилась на галеры и ушла в море… Под тихий плеск мирных волн, для многострадальной Трои наступил неожиданный долгожданный мир…

* * *

Троянцы, которые пристально следили за всем, что происходило в лагере ахейцев, долго не могли понять, что случилось. Без всякой на то причины, без всякого повода, ахейцы, которые девять лет упорно осаждали город, торопливо собрались и ушли… В такое не верилось… Не могло такого быть…За девять лет все привыкли, что ахейцы стоят под стенами Трои. И казалось, что это будет всегда. Но ахейцы ушли. Их лагерь был пуст, ни одного воина. И берег пуст, ни одной триеры.

По разрешению Приама приоткрыли ворота города, и небольшой отряд разведчиков осторожно вышел разобраться: что все-таки произошло? Возможно, ахейцы затеяли какую-то хитрость? Разведчики убедились: никакой хитрости: враги сняли осаду. Собрались быстро, даже бросили часть своего имущества, и ушли в море… Позорно бежали!.. Причина могла быть только одна: боги по достоинству оценили благородство и мужество троянцев, разгневались на нечестивцев и изгнали их от стен священного города.

Вскоре ворота распахнулись, и толпы горожан, впервые, за долгие годы, сумели покинуть крепостные стены… Девять лет шла война. Девять лет нельзя было выйти из города… И вот, кажется, враг ушел.

Первая робкая надежда и первая уверенность… Первые глотки вина, сделанные суровыми мужчинами в ознаменовании победы, и первые слезы счастья на глазах у женщин… Высоко над головой яркое солнце, под ногами желтый песок, легкая морская волна… Сотни воинов, и впервые, за девять лет, ни одного обнаженного меча. Вдоль берега, по мокрому песку, босиком, по щиколотку в белых барашках волн, шагают трое отчаянных голенастых юнцов, и что есть силы, бьют в барабаны!.. Победа! Победа! Победа!