Рудольф

Опять знакомая тропинка. Сколько раз мне уже снился этот сон. Чего меня все время сюда тянет? Как будто ничего не происходит. Я иду по тропинке, вижу море туманное, а ближе подойти боюсь. Странно даже. Чтобы я и боялась… Помню как-то муж приперся домой… да чего там приперся… на бровях задом наперед приполз. Начал мне чего-то высказывать, угрожать… О-о, я помню это почти звериное бешенство, вспыхнувшее словно хворост сухой. Я горбатилась весь день на работе, вечером грядки прополола. Ко всему прочему дочка приболела. Едва ее угомонила. А тут какое-то пьяное дерьмо смеет мне претензии предъявлять!.. Что-то он углядел в моих глазах… хотя… себя-то чего обманывать. Я бы убила его в тот вечер. Отстраненно думается об этом. И сейчас, и тогда. Приходит понимание или

это точка невозврата… После этого мы очень быстро развелись. И это правильно. Муж терпел, пытался приспособиться, пока не стал бояться… Еще случай помню. После танцев поздно возвращалась. Чего меня одну через пустырь понесло? Наверное лень обходить было… А там пять озабоченных придурков. Все местные, давно меня знают, да, видать, выросшие хотелки не посчитали нужным посоветоваться с их куцыми мозгами… Я схватила первую попавшуюся железяку, что в изобилии валялись там… И опять вспыхнувшая злоба… Шавки уличные! Только и умеют, что издали тявкать!.. Они здорово тогда перетрусили, прощения потом просили… Не понимаю, откуда у меня взялась уверенность, что я сильнее их… Это даже наш председатель чувствовал, всегда соглашался со мной, правда и в накладе не оставался. Вероятно я везучая. Шутя цифры продиктовала, а он главный приз выиграл. Со мной не поделился, да и не так уж и важны для меня были деньги. Сама выкручивалась, не голодала, не побиралась. Все время стремилась к чему-то… чему-то непонятному. Находила вроде и вскоре понимала, что снова ошиблась. Так до сих пор и не знаю, что же мне действительно нужно. Тоска неясная на душе, как и этот странный сон: жить не мешает, но и пользы никакой.

Может хватит уже бояться своих страхов? Что ты там углядела в морском тумане? Ничего не видно. И что? Ты, дорогуша, живешь в таком мире, где страх перед сгустком тумана вызывает лишь снисходительные улыбки. Надо просто пойти и посмотреть. Хватит с меня этих загадок. В конце концов имею я право отдохнуть после работы! Я решительным шагом направилась… опаньки, тропинка исчезла вместе с туманом. Я оказалась на берегу. Вокруг камни большие, что изъеденные кариесом зубы. На них вороны сидят, на меня недобро поглядывают.

–Только попробуй каркнуть! Клюв оторву!– Я уже начала нервничать. Птичка тут же отвернулась. Якобы она не при чем, своими делами занята…

Я огляделась. Пустынный берег, море туманное и камни. Много камней… Да уж, пейзажик не из приветливых. Благо, хоть пернатые тут не все оккупировали. Передохнуть бы…

Он сидел на камне в этакой вольной позе, вроде как хозяин. Костюм старинный. Сейчас такие не носят. Сапоги высокие. Лицо хмурое… и сам весь… как будто каменный… Господи, как же он красив! Нет, это не то, что у нас… мужчина вообще не должен быть красивым… разве что молодая клубничка со сливками… так, чисто ради десерта. Нет, это была суровая красота и такая неистовая мужская сила… Сердце мое, обезумев, черт знает что вытворяло. Того и гляди, ребра мне переломает и наружу выскочит. Вот только куда оно дальше рванет: к нему или о него? Это же сплошные квадраты, острые углы и полнейшее пренебрежение к тому, что может сгладить их. Ближе даже подходить не стоит– можно порезаться. Светлые волосы, голубые, отливающие сталью, глаза. С виду вроде спокойные, но если приглядеться внимательно… пронзительно-напряженные, холодные, не оставляющие ни единого шанса…

–Вот это зверюга,– отметила я.– Скотина бешеная.

–Зачем же так откровенно,– услышала я в ответ насмешливый голос.– Ну, здравствуй, несчастье мое.

Чей это голос? Мужчина даже не шелохнулся… Ужас! Он смотрел на меня!

Вернее нагло осматривал меня с головы до ног. Губы незнакомца были сердито сжаты, а взгляд был просто оскорбительным. Я охнула от неожиданности, смутилась, но ненадолго, лишь на пару секунд. Конечно, ночная сорочка– это не бальное платье, да и я уже не первой свежести, но все равно этому каменному истукану не мешало бы вспомнить о приличии. В конце концов я женщина! Похоже его тут вороны воспитывали! Еще и хохочет! Чего тут смешного… Господи, он кажется слышит о чем я думаю!

–Да, слышу. Дошло наконец? И как тебя зовут на этот раз?

–Что значит на этот раз? Я как была Тамарой, так и осталась, даже во сне. И, между прочим, это мой сон. Я тебя сюда не приглашала и вообще впервые вижу. Кто дал тебе право так нагло вести себя! Это ты воронам своим можешь хамить, мужлан неотесанный!

Опять хохочет.

–Крепче держись, а то с насеста своего слетишь. Дикарь каменный!

Он вдруг стал серьезным.

–Странно, я не чувствую твоей злости.

–Что, желаешь почувствовать? Я могу это устроить!

–Нет, не желаю. А ты изменилась… Значит Тамара… А меня все также зовут Рудольфом, хоть ты и не помнишь.

–А мы что, знакомы?

–Раньше бы я сказал « к сожалению». Да, мы знакомы, давно знакомы. Почему-то судьбе было угодно, чтобы мы снова встретились, хоть я и старался избежать этого.

–Зачем позвал меня, душа мятежная?

Белый старец вышел из тумана. Всегда белый: волосы, борода, свободная одежда… образ туманный без имени.

–Приветствую тебя, куратор. Я опять ее встретил.

–Мне это известно.

–Отпусти меня.

–К ней?

–Да. Она изменилась.

–Или это твоя решимость ослабла. Ты сам просил избавить тебя от этой чудовищной связи. Я выполнил твое желание. Вас развели. И даже предложили другой, более благополучный вариант, чтобы ты окреп. Да, это не твой путь. Ты силен и в опеке не нуждаешься. Тебе хотели дать возможность отдохнуть, но ты замкнулся. Спрятался в маленьком мирке, все таком же пустом и холодном. Твои эксперименты с оболочками не смогли оживить его.

–Да, знаю. Поэтому и позвал тебя.

Старец покачал головой.

–Настаивать я не имею права, но и не одобряю твоего решения. Почему тебя заинтересовали ее изменения. Совсем недавно ты даже слышать о ней не желал.

–Изменения? Нет, учитель, не в них причина. Я люблю ее.

–Разве это любовь? Разве можно назвать любовью животную страсть, загнавшую тебя в постыдное рабство?

–Возможно и рабство, не буду спорить. Ненависть, вражда лютая… Думал я, что это и есть зло. Безумец! Любить ее– самая страшная пытка, боль непреодолимая. Я погибаю, медленно умираю каждый миг своего бессмысленного существования.

–И все же отказываешься от нашей помощи. Ладно, я уже сказал, что не буду

препятствовать.– Легким жестом создал из тумана песочные часы.– Пока сыплется песок, ты волен делать все, что сочтешь нужным.

–Сколько у меня времени?

–Зависит от тебя. Любовь способна даже остановить его, неудача же, напротив, ускорит. Если она вновь оттолкнет тебя, мы начнем подготовку к следующему этапу твоего развития, но уже без нее. И это навсегда. Принимаешь предложение? Твое время пошло, упрямец.

–Тамарочка!– Сардинелла замахала руками. Ладно хоть пассажиров пока немного. Мои знакомые бомжики ведут себя здесь как хозяева. Ни на кого не обращают внимания.

–Что-то случилось?

–У тебя когда обед?

–С двух до трех, а что?

–Посидишь с нами? Сегодня я приглашаю всех своих. Мне сегодня Сенечка открыл свои чувства. Я сегодня так счастлива!

–Поздравляю, Сардинелла. Это событие действительно нужно отметить.

–Что здесь происходит?– неожиданно материлизовавшаяся проверяющая скорбно скукожила губена в куриную попу.– Я спрашиваю. Что здесь происходит?

Вахтанг лениво поднялся, махнул рукой полицейскому, дежурившему на участке.

–Послушай, дорогой, ты видишь эту бабу? Убери ее, прошу как друга,– пара зеленых бумажек удобно устроилась в кармане стража порядка.– Надоела, понимаешь. Пусть ее не будет.