Раньше у них колхоз был. Хороший. Хвалили их, грамоты почетные давали, путевками награждали. И название было красивым. « Светлый путь.» Тогда у них еще целая птицефабрика работала. Планы только и делали, что перевыполняли. Местные шутники, помнится, обозвали их ходовую пернатую продукцию « синей птицей». Посмеялись-посмеялись, а название-то прижилось. Уже и колхоза не стало, даже садово-огородный кооператив сошел на нет, остался лишь дачный поселок вперемешку с деревней и с тем же названием « Синяя птица». Бывший председатель колхоза товарищ Коротаев числится теперь губернатором поселка. Бывший милиционер Александр Семенович Холмов так и остался милиционером. Большим начальником ему стать не удалось по причине отсутствия подчиненных. И из города никак не желали присылать достойную, в будущем конечно, смену. Своя-то молодежь разбежалась кто-куда, только в гости изредка приезжают… Раньше, когда еще сам молод был, народ его Шуриком называл. Все ведь свои, знакомы чуть ли не с рождения, о всяких уставах даже не вспоминали. Теперь же заметно посолидневшему стражу порядка тот же самый народ дал другое прозвище. Отныне их орган безопасности в единственном числе прозывается Шерлоком Холмсом. Матвеевна усмехнулась: « Вот теперь и синяя птица едет туда, где и положено ей быть, то есть по месту прописки.»–погладила легонько тряпичный сверток в сумке.

–Назову-ка я тебя Аркашкой. Мужика у меня так звали. Хороший был человек. Царствия ему Небесного.

На вокзале ее встретила Верочка, помогла донести сумки до дома. Вообще-то ее звали Верой Геннадьевной Красноперовой. И возраста она была уже солидного. Верочкой ее называл муж, а вслед за ним и все остальные. Муж ее Василий был единственным мужчиной в их маленьком женском коллективе. То есть мужчины-то еще есть в деревне, просто Василий повсюду таскался за своими дамами, объясняя свою причуду тем, что настоящему мужчине всегда хочется быть как можно ближе к женщинам. Женщины, понятно, это одобряли. Своих-то мужчин уже не было, заводить кого-то под старость как будто и не хочется, а хозяйство большое, нет-нет, да помощь требуется. За это и любили все подруги Верочки безотказного Василия, даже завидовали немного. Повезло Верочке с мужем: и сказать что умеет красиво, и работящий. Ростом, правда, не вышел, лицом тоже так себе. Ну, оно и ясно, какая умная женщина красивого мужика к себе в дом приведет. Хлопот потом не оберешься. Выпить еще Василий был не прочь. Хотя, наверное, тут уж женщины сами виноваты. Избаловали своего единственного мужчину вниманием.

–Ой, какой хорошенький! Где взяла?

–Да на базаре, на сдачу дали. Аркашкой хочу назвать. Ты тут посиди, а я за клеткой схожу, ну, той, где кролики прошлым летом жили… а чего…она просторная… вот и пусть живет Аркашка. У окна поставлю клетку. Пусть он на улицу смотрит. И телевизор отсюда видать. Как ты думаешь, Верочка, они понимают чего-нибудь?

–Кто их разберет. Наш Мухтар, ты же знаешь, вон какой сообразительный. А вот про птиц я ничего не знаю. Твой Аркашенька умеет говорить?

–Вроде говорил, а что?

–Как что! Это же замечательно! Можно научить его всяким другим словам.

–Кис-кис, Мурка. Совсем обленилась.

–Так она уже старая у тебя.

–Ну, и чего. Колбасу можно и в старости есть. Мурка, иди сюда, вот, я тебе и молока еще налила, кис-кис-кис, иди, кому говорят.

Толстая рыжая кошка, потягиваясь, прошлындала к своей кормушке, понюхала и тут же брякнулась на бок, растянулась во всю свою возможность, даже глаза прищурила.

–Ты смотри, Верочка, я ее еще и уговаривать должна. Мурка, обнаглела совсем! Может тебя с ложки кормить надо?

Верочка дернула ее за рукав.

–Смотри, смотри!

А посмотреть было на что. Матвеевна даже присела на стул: это чтобы для лучшего обзора. Аркашка кончиком крыла откинул крючок и преспокойненько вылетел из клетки. Летел он строго по направлению к кошачьей кормушке, возле которой совершил запланированную посадку. Важно прошелся, осмотрел все хозяйство. Кошачьи глаза приоткрылись. Попугай без всякого стеснения проглотил пару кусочков колбасы, запил молоком. Мурка от удивления вывернулась животом вверх, сложила лапки, громко замурлыкала, но продолжала наблюдать за этим непонятно чем. Первой не выдержала Верочка.

–Матвеевна, ты бы клетку-то получше закрывала. Мурка же сожрать его может.

–Ладно-ладно, проволокой прикручу, делов-то…

Проволока не помогла. Нахальный попугайчик каким-то образом все равно выбирался из клетки. И так каждый вечер: проволока на полу, дверца распахнута… Вроде даже Мурка привыкла к тому, что ее одинокие перекусы так же безнадежно остались в прошлом, как и ее молодость. Зато, как ни странно, аппетит появился. Вдвоем-то, оказывается, даже обрыдлая каша вкуснее кажется. Поужинав со своей большой подружкой, Аркашка приваливался к ее пушистому теплому животу и под мерное мурчание счастливо засыпал.

–Ну и дела!–прокомментировал Василий.

Рыбные страдания

–Матвеевна, ты где? Я пришел. Чего звала?

Василий прошел в зал, заглянул на кухню… Нету что ли… где ее носит. На всякий случай заглянул в холодильник…ух, ты…вот она, родимая. Василий схватил кружку, плеснул туда найденного самогона, грамм этак чуть-чуть, вообщем норму. И тут голоса послышались. Матвеевна, да еще с его женой, уже в комнату входили. Вот незадача! Василий с испуга вылил содержимое кружки в птичью поилку, сполоснул кружку, налил воды…ничего, вроде обошлось, Аркашка все равно к кошке почти перебрался…потом как-нибудь уберу.

–Матвеевна, где ты шляешься? Я тут жду тебя, жду.

–Чего это я шляюсь? Нигде я не шляюсь. В магазин с Верочкой ходили. Я вас чего позвала-то…Завтра у меня годовщина как мой Аркаша помер. Вы, значит, приходите. Завтра вечером, как с делами управитесь, так сразу и приходите. Помянем человека.

Василий снял кепку, пригладил волосы.

–Да, хороший мужик был. Ну, так до завтра что ли…

Аркашка удивленно посмотрел на свою поилку, попробовал содержимое, еще раз попробовал… У Мурки кончилось терпение. Она подошла к клетке, недовольно мявкнула. Мол, ужин подан, чего там копаешься… Попугай как-то не слишком уверенно спланировал на пол, дальше пошел пешком. На пару они умяли макароны по-флотски, добавку еще поросили. Матвеевна хохотнула.

–Что, птичка, макароны любишь? Ну и аппетит у тебя сегодня. Мурка, ты тоже что ли не наелась? Сейчас-сейчас, еще положу. Кушайте на здоровье.

Утром Верочку разбудил телефонный звонок.

–Матвеевна, чего в такую рань…

–Василий встал…нет…буди быстрее…чего-чего…рыба протухнет, разделывать ее надо…нет, сама не могу, сил не хватит.

Взору изумленных соседей предстала фантастическая картина. То есть фантастической она была для Мурки. Ошарашенная кошка, причем сегодня нежно-розового с перламутровым отливом цвета, вытаращив глаза, вот уже почти полчаса изображала из себя каменного сфинкса. Кажется, даже дышать перестала. Ее можно понять. Бедная старушка! На полу, заняв чуть ли не полкомнаты, валялась здоровенная рыба. Даже почти еще живая, то есть рот открывала, пыталась плавниками шевелить. Василий почесал затылок, обошел рыбину.

–А где Аркашка? Матвеевна, чего тут, вообще, происходит? Я даже спрашивать не буду, где ты ее надыбала. Мне вот только интересно, как ты ее до дома дотащила.

–Ничего я не тащила. Я только что встала, а тут такое…

–Где Аркашка? Я тебя спрашиваю....

–Вон он, дрыхнет на кошкиной лежанке. Где ему еще быть. Мурка-то привыкла с утра во двор выходить, ну, там, до ветру…А сегодня чего-то орать начала. Я ж думала, что она выйти не может. Всякое бывает. Может я, старая, ее лаз чем-то заставила, проснулась вот… Василий, это же надо как-то разделать, в холодильник убрать.

–То есть ты не знаешь откуда рыба взялась? А кошку зачем покрасила?

–Ой… Господи, ты Боже мой! А с Муркой-то чего случилось? Я и не заметила. Сейчас-сейчас, киска, вот я тебе молочка налью…