На эту просьбу Вурал лишь заулыбался, а потом радостно

ответил:

– Хорошо! Но только я вас приглашаю на ужин, это не

просьба, а оплата за разбитую машину.

Асу все поняла, просто приняла его приглашение как долж—

ное, отказаться было нельзя. Это должное и изменило вконец

всю мою жизнь и безвозвратно закружило нас в водовороте

событий. Именно в тот момент, когда Вурал познакомился

с Асу, Кималь надел мне на безымянный палец обручальное

кольцо со своим именем, высеченным на внутренней стороне.

Я даже и не думала о том, что Вурал, а не Кималь станет моей

судьбой. Но судьба любит играть с нами в жмурки, отчего ста—

новится еще хуже на душе.

В те самые злосчастные минуты по моим щекам даже не

текли слезы. Только невыносимая боль была у меня в груди,

отчего казалось, будто тысячи кинжалов вонзались в нее. Но

я терпела все эти невыносимые муки и знала, что я должна

быть сильной и стойкой, мое детство окончилось так неизбеж—

но и горько. Но кто тогда мог поверить в то, что свадьба прине—

сет еще больше вреда, чем пользы? Что все тайное выльется на

белоснежную скатерть и очернит безвинную душу. Придется

столкнуться с тем, что по роковой случайности жизнь прервет—

ся и наступит конец. А тот, кого ты любишь всей душой

и сердцем, станет недосягаем, словно Меркурий для муравья

с Земли. Никто даже и не думал, что придется столкнуться смер—

ти и вечной любви лицом к лицу, отчего мертвые будут разгова—

ривать с живыми, а живые с мертвыми. И что плоть и душа

столкнутся над собственной могилой. Разве такое возможно?

Думаете, что нет? Я тоже так думала, пока не пережила это

сама…

После того как Кималь надел мне на палец обручальное коль—

цо, он посмотрел своими звериными глазами на меня и сказал:

– Бихтер, теперь мы с тобой помолвлены и совсем скоро ты

станешь моей женой. Пока можешь сопротивляться, скажи все,

что хочешь, прямо сейчас. Потом будет поздно что—то говорить.

Время будет играть против тебя.

Тогда я просто стояла и смотрела в его проклятые черные

глаза. В те секунды у меня было лишь одно желание: плюнуть

ему в лицо. Прекрасно понимая, что меня разлучили с люби—

мым, я не стала скрывать от него правду, лишь прикоснувшись

к его щеке, я прошептала на ухо с крайней жестокостью:

– Запомни лишь одно… Я выйду замуж за тебя, но ни за что

не стану тебе женой! Не скажу, что люблю… Моим мужем на—

всегда останется Савашь Ольтмакс, а не ты, надеюсь, ты пони—

маешь значение слова муж?

Закончив свою яростную речь, я отошла на один шаг назад,

как вдруг Кималь резко дернул меня к себе, зарычав мне прямо

в лицо:

– Думаешь, если скажешь мне, что ты не девственница,

я тебе поверю? Не старайся меня обмануть. Я знаю, что Савашь

тебя даже пальцем не трогал!

Меня стали переполнять злость и шев. Я не понимала, поче—

му он мне не поверил. Почему? Ведь я говорила чистую правду,

но он мне не поверил или просто не хотел верить. Я больше не

могла выносить ядовитого взгляда этого мужчины и, сослав—

шись гостям на то, что от волнения мне внезапно стало нехоро—

шо, умчалась со всех ног к себе в спальню. Именно на тот

момент я не понимала, что делала, в моей голове все оконча—

тельно запуталось. Неизвестность пугала меня, отчего мое серд—

це сжималось. На моих глазах рушилась моя жизнь, мои мечты

превращались в пепел, а страхи и кошмары – в реальность. Кто

мог предположить, что из—за моих действий прольется кровь ни

в чем не повинных людей, в том числе и ребенка? В этот день

я собственноручно подписала всем им смертный приговор.

Мне казалось на тот момент, что выхода нет. Я с грохотом

захлопнула за собой дверь, прижалась к ней спиной, держась

рукой за ее золотую ручку. Обегая глазами комнату, я твердила

только одно дрожащим голосом:

– Нет, из этой ситуации должен быть выход. Безвыходных

ситуаций не существует.

Тогда я совершила самую ужасную ошибку в моей жизни:

позвонила Савашу. Зачем я это сделала тогда, не помню. Когда

человека загоняют в угол, он цепляется за все, за что только

может ухватиться, не думая о том, что может потопить и других.

И я топила, даже не желая этого сама.

Взяв телефон в руки, я в растерянности набрала номер Са—

ваша и ждала ответа, слушая долгие гудки. В этот момент папа

решил зайти ко мне, но Кималь захотел это сделать сам, так как

наши отцы должны были серьезно переговорить между собой

о бизнесе. Кималь гордой походкой поднимался по лестнице

этого ледяного дворца, а в моей трубке все шли и шли мучи—

тельные гудки. Вот он уже прошел половину лестницы, как,

наконец, Савашь взял трубку. Надежда вновь затеплилась во

мне, и жизнь стала переливаться разными красками, именно

тогда я и услышала его голос:

– Слушаю тебя, душа моя. Что случилось? Почему ты так

взволнованно дышишь?

Да, он всегда чувствовал мой голос и поэтому предполагал,

что что—то произошло. Возможно, он ощущал меня каждой кле—

точкой своего тела и души. Он был моим продолжением, вернее,

частью меня. И вот сегодня я не смогла скрывать от него, что со

мной. Потому что не было ничего хорошего во всем этом. Я не

удержалась и выпалила:

– Савашь, любимый… Случилось… Если бы ты знал, как мне

сейчас больно. Я очень сильно сожалею о том, что не согласи—

лась бежать с тобой на край света. Бежать туда, где нас никто

и никогда не найдет. Какая же я была дура!

Именно в эти минуты к спальне подошел Кималь. Подо—

шел к моей комнате Азраиль* собственной персоной. В эти

секунды он хотел открыть дверь, но услышал, как я говорю,

и просто замер, словно затаившийся хищник. Савашь тем вре—

менем держал в руках мою фотографию и, любуясь ею, говорил:

– Бихтер, милая, расскажи, что случилось? Почему ты так

встревожена? Знаешь, милая, давай, наверное, встретимся, и ты

мне все расскажешь как есть. Встретимся на нашем старом мес—

те, хорошо? Я буду тебя там ждать… Бихтер, я и в ад кромешный

за тобой с улыбкой на устах пойду.

Тогда я почувствовала незабываемую нежность в его голосе,

которая придавала мне сил. Именно эти слова мне помогли

набраться храбрости. Я взяла простыни с постели, привязала

к батарее и спустилась вниз со второго этажа. Когда мои ноги

коснулись земли, я взглянула наверх и увидела разгневанного

Кималя. Он все слышал, зашел в спальню и увидел распахнутое

окно со спущенной простыней. Я бежала как ошпаренная от

особняка на улицу, запрьтшула в проезжающее такси, а Кималю

оставалось лишь наблюдать, как я ускользаю из его рук. Пре—

одолев гнев, не отвечая ни на какие вопросы, он в ту же секун—

ду сел в свою машину и помчался за мной.

В такси я чувствовала себя в безопасности. На мое счастье,

водитель оказался лучшим другом Саваша. Его звали Керим. Он

посмотрел на меня в зеркало и сказал: