Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Географически Герасимовка находится в центре России, однако была и теперь остается глухой окраиной. Места эти чаще всего именуют Зауральем или Северным Уралом, хотя они относятся к Западной Сибири.

В прошлые времена на этих землях жил мирный народ манси. Русские пришли сюда впервые в XVI веке под началом Ермака и с оружием в руках вытеснили мансийцев подчистую. От них остались лишь названия некоторых деревень. Потом белорусы жгли и корчевали лес и пространство, отвоеванное у тайги, засевали. До недавнего времени обугленные стволы, навевая тоску, толпились вокруг деревни. Постепенно строили избы, зимой отправлялись на заработки в Тавду, на лесозавод, где сейчас работают заключенные, на строительство железной дороги. "Тяжело доставалось народу. Многие умерли безо времени", вспоминает один из старожилов.

Герасимовка так и осталась деревней. В соседних селах построили церкви.

- Мы иконы привезли с собой, - вспоминала Беркина, - в церковь ходили по особому случаю, обычно устраивали молебны у себя.

- А вы какой веры?

- Какой все, такой и мы! Не басурманы же!

Попавшие сюда белорусы были в большинстве православными. Старики рассказывают, что в те давние годы по деревням ездили коробейники, торговали бусами, ружьями, скупали пушнину. Бывало, грабили их в тайге. В Герасимовке, которая стояла в стороне от тракта, в полной глуши, было спокойнее, чем в округе. Да и люди перероднились за годы совместного противостояния суровости жизни. Деревня была тихая, непьющая, работящая. Кровожадность появилась в "классовой борьбе", когда пришел 1917 год.

Самым крупным его событием в большой семье Морозовых была не революция, а женитьба второго сына Трофима на Татьяне, в девичестве Байдаковой. Это были родители Павлика Морозова. Татьяна переселилась к Трофиму из соседней деревни Кулоховка. Была она по деревенским понятиям уже в возрасте, ей исполнилось двадцать, а Трофиму - двадцать шесть.

"Трофим был ростом высокий, красивый, - рассказывала нам одноклассница Павлика Матрена Королькова. - Татьяна тоже крепкая и сложенная складно, а черты лица правильные, и, можно сказать, она тоже красивая". Для родителей Татьяны свадьба ее была радостью. У них был один сын и пятеро дочерей, а девки, как известно, в крестьянской семье - обуза. Молодые поставили избу рядом с отцовской, на краю деревни, у леса. Дед с бабушкой отдали им часть нажитого добра. Через положенное время у Татьяны и Трофима родился первый сын.

Дата рождения этого мальчика - 14 ноября, если полагаться на энциклопедию или на издание герасимовского музея, где об источнике сказано: "На основании записи о его рождении". Саму эту запись нам найти не удалось. Согласно обелиску, установленному на месте дома, в котором он родился, Павлик появился на свет 2 декабря. Старый и новый стиль не помогают объединить эти даты, тем более, что и год рождения, указанный там - 1918, вызывает сомнения.

Разные авторы пишут, что в 1932 году, в момент смерти, Павлику было 11, 12, 13, 14 и 15 лет. Картотека Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге называет годом его рождения 1921-й, т.е. 11 лет, 12 лет в учебнике "История СССР", 13, 14 и 15 лет в "Пионерской правде" 15 октября, 2 октября и 5 декабря 1932 года. Ссылка на запись о рождении Павлика 14 ноября 1918 года - в буклете"Павлик Морозов" (1968).

Даже мать не вспомнила даты рождения сына. Осенью по распутью Морозовым бы и верхом до церкви в Кушаках не добраться, а тут ударил лютый мороз, и по льду легко проехали в телеге туда и обратно. В церковь внес его дядя Арсений Кулуканов, тот самый, который заплатил жизнью за крестника. Но теперь мы по крайней мере уверены, что он родился в деревне Герасимовке, а путаница с его местом рождения вызвана бесчисленными послереволюционными переименованиями.

Окрестили мальчика Павлом, а звали Пашкой. Никто при жизни его Павликом не называл. "Пионерская правда" некоторое время именовала его Павлушей, а затем ласково Павликом. Это подхватила вся пресса. Теперь и в деревне употребляют имя Павлик - ощутимый результат воздействия на граждан средств массовой информации.

Если верить книгам, в 1917 году приехали в Герасимовку из волости большевики и вместо старосты избрали на сходе сельский совет. Крестьянин Лазарь Байдаков, однако, утверждает: "Сельсовет тут организовался только в 1932 году. Мужики уходили воевать кто за Троцкого, кто за Колчака. Советской власти никто не понимал". Города, что южнее и важнее, переходили от белых к красным, от красных к белым многократно, но Герасимовки это не касалось. Деревня сеяла хлеб, убирала, излишки вывозила на рынок.

В Герасимовке изредка появлялись отряды с винтовками, отбирали продукты, не оставляя их и для малых детей. Летом и зимой, чтобы добраться до районного центра на лошади, требовался день. Весной и осенью дорога уходила в болотную топь. Уровень земледелия советской России 30-х годов соответствовал Англии XIV века. Белорусы-переселенцы жили своим натуральным хозяйством. Русских они не любили и называли "чалдонами".

Началась коллективизация, но здешних крестьян она не слишком беспокоила. Никто ее всерьез не принимал. У стариков была уверенность, что скоро все вернется на старые рельсы. Попытки организовать здесь колхоз терпели неудачу. Получалось - и это вызывало раздражение новых властей, что глухая деревня живет вопреки всем постановлениям партии и правительства, вопреки призывам. Мужики научились обходить острые углы. С уполномоченными хитрили. В разгар очередного голосования за колхоз кто-то с улицы истошным голосом кричал: "Горим!.. Пожар!..". И все разбегались - снова не соберешь. В работу по обложению налогом власти вовлекали милицию, комсомол, отряды Красной армии, учителей, библиотекарей, рабочих из города. Крестьяне скрывали, сколько они производили зерна. Некоторые пытались выполнять так называемые "твердые задания", но вскоре поняли норов власти: выполнишь задание, тебе его еще увеличат.

Почему маленькая Герасимовка ухитрялась сопротивляться могучему молоху террора, который начал перемалывать крестьянство целыми губерниями? Нам кажется, причин по меньшей мере две. Первая: сюда переселились люди особого характера, упорства. Вторая: герасимовцы полагали, что их не тронут - из этой глухомани, из края ссылок, гнать уже некуда. Но они недооценивали советскую власть и ее принципиальное отличие от власти царской.

Сюда в начале 30-х годов начали ссылать крестьян с Украины и с Кубани. Количество ссыльных по сравнению со старыми временами увеличилось в тысячи раз. Строились лагеря, а пока они не были готовы, конвой просто приводил очередной этап и оставлял ссыльных в лесу. Нетронутая человеком тайга отбирала людей и сортировала их сама. Вскоре стали поступать ссыльные крестьяне из центральных районов России. Газеты писали, что эти районы после высылки кулаков успешно справляются с коллективизацией. Местное же уральское руководство мотало на ус: значит, и нам надо высылать тех, кто мешает. Куда же высылать из традиционного места ссылки? А есть еще край вечной мерзлоты. В герасимовских местах ситуация сложилась трагикомическая: привозили одних - вывозили других, таких же. Тех и других под конвоем. Такова была картина в стране, когда в Герасимовке, в семье Морозовых, произошла ссора.

Как жили Трофим и Татьяна Морозовы, теперь невозможно установить. У них родилось пятеро детей, один вскоре умер. Примерно десять лет супруги прожили вместе. Потом Трофим ушел к молодой жене Соньке Амосовой (по рассказу Соломеина), Лушке Амосовой (по рассказу учительницы Кабиной) или Нинке Амосовой (по свидетельству Морозовой). Путаница имен объясняется тем, что у Амосовых было четыре дочери, и все красивые. Нина (именно ее, как выяснилось, выбрал Трофим) была из них самая симпатичная, нрава веселого, вспоминает Королькова, и, возможно, это понянуло к ней Трофима.

Татьяна Морозова нам рассказала: "Трофим вещи забрал в мешок и ушел. Приносил нам сперва сало, а потом стал пить, гулять. Нинка, шлюха продажная, до него сто раз замуж сбегала. Ее все бабы ненавидели за то, что отбивала мужиков. После войны я в Тавду за документами поехала и там в милиции увидела Нинку, она тоже за чем-то пришла. Я при полковнике-женщине говорю ей: "Ах, дрянь ты продажная, немецкая. У тебя детки - от кого ручка, от кого ножка, от кого лапка, от кого жопка. А у меня все законные. Ты гадина подлячья, из-за тебя мои дети порастерялись, сучка!" И полковник-женщина молчала, не вмешивалась".

6
{"b":"60222","o":1}