– Да, приносили, я положила его на край стола у входной двери в кабинет. Сотрудник Д. протянул руку, взял его и ушел по своим делам, полагая, что я глядела в монитор и не заметила его действий.

– А где договор теперь?

– Так у Д. надо спрашивать, – отвечаю я.

С. уходит и возвращается через пару минут, говоря: «Но Д. не брал никакого договора и даже не заходил к тебе в кабинет».

– Как это так? – хлопаю глазами. – Я же сама видела, как он протягивал руку внутрь и взял договор, не решаясь зайти в помещение. С. настолько убедительно врет, что мне кажется, будто я сама вложила несчастный договор в файл с документами, предназначенными для другой компании. На следующий день отправляюсь на почту. Прибегаю утром в числе первых, стою в очереди час, однако осознаю, что не успеваю к началу рабочего дня, посему покидаю очередь и дую в офис. В конце дня снова бегу на почту. Хорошо, что компания-адресат находится в Москве, далеко конверт уйти не мог. Меня направляют на задний двор почты, в отделение выдачи посылок, причем почтальон сообщает, что данное письмо не сможет быть вручено адресату, так как указанный в адресе дом либо не найден, либо не обслуживается данным почтампом. Иду на задний двор, объясняю работнице почты ситуацию, та находит вожделенный конверт и кладет его перед моими глазами. Понимаю, что договор должен быть либо здесь, либо у сотрудника Д., третьего не дано. Работница почты звонит другой сотруднице, спрашивает, как поступить, ведь рядом нахожусь я, претендующая на срочный возврат письма.

– Сказали, что я должна взять ваши паспортные данные, – отвечает работница почты.

Понимаю, что ее коллега сама не знает, что делать в таком случае, однако ей сразу же пришла в голову идея с паспортом. РП берет мой документ, делает копию и возвращает.

– Может, все-таки откроем конверт? – прошу я.

– Меня же могут за это уволить! – озирается по сторонам тетка.

– Ну, пожалуйста! Там может быть важный договор, – настаиваю на действии здесь и сейчас.

РП кладет конверт на стол передо мной и заговорщически начинает аккуратно срывать верхний слой. Сделав маленькую дырочку, позволяет мне покопаться в документах, цепко держа конверт одной рукой. Когда я понимаю, что договора здесь нет, благодарю ее и ухожу. На следующий день звоню сотруднику Д. и прошу его признаться в том, что именно он взял договор, однако Д. отнекивается и косит под дурачка. По другим делам наведываюсь в кабинет маркетологши. Та с плохо скрываемым любопытством просит рассказать, что же произошло с договором и куда он делся. Рассказываю. Швабра, закатывая глаза от удовольствия, просит остановиться на подробностях моих почтовых мытарств. Гляжу на нее: как-то плотоядно улыбается. Вскоре другая сотрудница, сообщает мне, что договор давно был передан маркетологше. Не понимаю, что заставляет Швабру надо мной издеваться, для чего создавать этот спектакль с договором.

Когда я пришла в компанию Сякая-то, то в одном из ящиков обнаружила конверт в купюрой в 5000 руб. Беру деньги и иду к главному бухгалтеру, мужику, выяснять, что это за бабло и как с ним поступить. Мало ли, скажут потом, что я их украла. Во многих компаниях наличку выдают только под роспись.

– Положи туда, где взяла. Пусть пока полежат, – вещает он. Ладно, кладу обратно, не понимая, в чем же суть такой затеи.

Сотрудница подходит ко мне и спрашивает: «Вит, а какой у тебя любимый цвет?» Видит недоумение на моем лице и сразу же поясняет: «Мы хотим сделать тебе подарок». – «А-а-а-а, так бы сразу и сказала. Зеленый», – отвечаю я. Сотрудница удаляется восвояси. А через пару дней я узнаю, что взломана моя электронная почта, секретным вопросом которой как раз и был вопрос о моем любимом цвете. Пароль можно менять сколько угодно раз, но электронку все равно будут читать посторонние. Чтобы этого избежать, в графе «секретный вопрос» выбираю «Как зовут вашу бабушку?» и отвечаю: «Kfös95l!lhj0».

Сижу за рабочим столом. Ко мне подходит наш логист и говорит, глядя на экран моего рабочего компьютера с открытой страничкой православного сайта:

– Вит, а ты знаешь, что один из известных мне церковников с байкерами катается? А другой рэп читает! Вот как это понимать?

– Для обсуждения этого вопроса есть Патриархия, а не я. Не к тому обращаешься. А вообще в православии принято исправлять себя и свою жизнь, а не глазеть по сторонам в поисках материала для обсуждения.

Далее парень, который сам является байкером, принимается приводить аргументы в пользу своей точки зрения. Дескать, кто позволил попам проповедовать в стиле буги? Видимо, он не верит в то, что есть ненормальные. И что же происходит дальше? А дальше я узнаю, что в туалете компании Сякая-то установлена видеокамера, заботливо прикрытая емкостями для зубных щеток. Когда осведомленный сотрудник заходит в туалет, то закрывает камеру тем стаканчиком, а когда сделает свои дела и помоет руки – отодвигает емкость в сторону так, чтобы камера вновь фиксировала происходящее.

Причем интересно, что мужик-логист сам искренне ржал надо мной и комментировал мои действия в туалетной комнате. В мире много больных людей, не всем же быть здоровыми. Даже в компании Сякая-то есть отчепенцы, которым закон не писан. Странно, что, учитывая личный опыт подглядывания за другим человеком, логист не вник в мой ответ о том церковнослужителе и попросил более глубоких объяснений. Как-то коряво я пока выражаюсь, да?

М: – Есть немного.

Я: – С непривычки.

М: – Когда приспособишься, будет быстрее и качественнее.

Я: – Бум надеяться. Перед тем, как уйти на кухню, прошу сотрудницу Г. посидеть у телефона, та приходит с сотрудницей Ш. Одна из них просит меня оставить на столе мобильник, дескать, зачем его брать с собой на трапезу. Ничего не подозревая, оставляю свой телефон на рабочем столе. Иду с обеда, задерживаюсь в коридоре у стола. Надо сказать, что одну его сторону захватывают камеры наблюдения, а другую не захватывают. Я стою как раз у той, которая не попадает в поле слежения. Рассматриваю лежащий на столе журнальчик. Девы в моем кабинете в ауте, не понимают, куда с экрана монитора делась я. Приотрывается дверь в помещение, сквозь проем просовывается заинтересованное лицо менпоперши Г., перехватываю ее взгляд. Увидев меня, она тут же быстренько засовывается обратно и что-то спешно говорит своей подружке. Со стороны смотрится так, будто они что-то затеяли, напроказничали, пока меня не было, а тут вдруг появляюсь я, но им не хватает времени, чтобы довести начатое до конца. Захожу в кабинет – тетеньки уже стоят у двери. Сразу хватаю свой мобильный – горячий.

На форуме читаю жалобу одной девушки, сбежавшей с должности секретаря: «…Сотрудники кидают у двери ключи от машины, потом якобы по делам проходят мимо них, поднимают и идут ко мне, спрашивая, не мои ли они. Позже мне рассказала другая сотрудница, что они на секретарях эксперименты ставят ввиду того, что на работе скучно».

Рабочий день в самом разгаре. И вот ко мне подходит сотрудница с ключами, спрашивает: «Я нашла ключ от машины. Он, случаем, не твой?»

За два дня до вылета в теплую страну встречаюсь с Жанкой и беру у нее договор. Мне все равно нужно ехать в агенство и забрать у них пакет исправленных документов, так как у Наташи Алексеевой внезапно произошло несчастье. По ее словам, на даче ей что-то впиявилось в ногу, конечность разнесло, налицо страховой случай. Теперь вместо полета с нами она неделю проведет на больничной койке с сохранением зарплаты и от страховой компании получит полную компенсацию своей доли за тур. Мне лучше взять дело под свой контроль – больше вероятность того, что всё будет организовано правильно.

За день до поездки выхожу из офиса и спускаюсь в метро. На меня летит банка пива. Цепко держу договор в руке. В вагон меня заносит волна народа, в результате документ вылетает из моих рук. На следующей станции мне выходить, однако остаюсь в вагоне и ищу договор: он лежит в стороне, под сиденьем. Кто-то наступил на него грязным ботинком, на файловом листе отпечатался след мужской туфли 45-ого размера. Хватаю несчастные листы и еду в агенство по другой ветке метро. Вхожу в офис, ищу нужного мне менеджера.