"Я еще на ногах, - бормотал Корзухин. Он должен был повторять эти слова снова и снова, потому что воскресить себя удавалось лишь в оболочке повторяемых слов. - Я еще на ногах", - хрипело его горло под шарфом.

Однажды "правда" явилась к нему в образе пастыря, режущего овец в ночи. Сегодня он знает о Пастыре больше, он знает, ласковая рука господина может стать соблазнительным образом. В нежном ответе закрываешь глаза, - и вот тогда нож Пастыря находит краткий путь к твоему горлу. Он понимает теперь и другое: те, кто прячется от Бога, твердят: Бога нет, - ничтожества, которые не решились заглянуть в Его глаза, они поверили в свою ложь, они развесили свои цветные тряпки и воздвигли фанерные декорации, они наполнили мир шумом детских песен и речей. Но что до этого Богу, он совершает неотвратимое среди фанерного царства. Люди ищут виновных в своем собственном стаде. Глупцы, они спрашивают: за что?..

Церковная дверь оказалась случайно незапертой, - вечерняя служба закончилась, верхний свет был уже выключен. Несколько старушек-прихожанок обходили приделы и гасили свечи. Старый священник в ризнице снимал облачение и переговаривался со старостой, плешивым, злым, постным человеком без возраста. Возмущенные и устрашенные шагами Корзухина, старухи с разных сторон вышли ему навстречу. Старица Аксинья только взглянула на художника, так сразу понудила себя скорее достичь завхоза храма Агатову, атеистку, но женщину нужную для всякого порядка. Так она и бежала, сбиваясь с дыхания, не приготовивши речи, и от волнения, не трогаясь с места. Другая потом рассказывала:

- Я сразу поняла - бес. Шапку не снимает, лоб не крестит, а глаза, как угорелого, верно говорю, не вру. Про дух, - шел ли от него? - не знаю, и зря говорить не буду, но сам весь большой, матерый, неистовый. Бежит - ничего не видит. Я к нему, говорю: "Вардухалак ты, вардухалак непутевый, что голову, как дурной укутал?! Все забыл, - говорю, - где твоя гастрономия, где Храм Господень. Очисти, - говорю, - церковь, сейчас милицию вызову". А он мимо меня, чуть с ног не свалил, - к алтарю. А тут распятие нашего Спасителя, недаром говорили, чудотворное оно. Как уставился, так и ноги к земле прилипли. Этот балбес стоит и стоит перед Богом Распятым за греховную бездну всего мира, а я трепещу: ведь никто на помощь-то не идет. Что будет, не знаю, - разобьет, - грешная, думаю, - распятие или еще что-нибудь сделает. А Иисус, вижу, весь светится. Что бес перед нашим Господом! - из пыли выйдет и во тьму войдет. И ушел.