Мэри принесла компьютер, плоский, без крышки, похожий на телевизор, с раздвигающимся экраном.

–Тебе, Гюнтер, картинку как показать? Покрупнее или в обычном режиме?

– Давай покрупнее, хочу ваших солдат рассмотреть.

Петерс включил видео военного парада в городе. По площади маршировали солдаты один в один: высокие, загорелые, с безупречной выправкой, русоволосые, сероглазые и почти все на одно лицо.

– Останови здесь,– попросил Гюнтер,– хочу рассмотреть более детально каждого.

–Они все абсолютно одинаковые,– все похожи друг на друга!—воскликнул Гюнтер,– как их много! Целая Армия! Куда вам столько солдат?

– Не только нам, Гюнтер, а твою Европу думаешь кто защищает?

Ваши наркоманы или турки с арабами? Все ваши элитные войска—это наши солдаты. Ты что думаешь, мы на какие деньги тут все живем? Вся прибыль городу от нашего гарнизона. Наши контрактники в ваших войсках в самых горячих точках планеты служат. Мы своих солдат со школы готовим, они у нас как дипломаты, минимум должны три языка знать, а офицеры по пять языков изучают. Детские сады, школы, все учебные заведения для наших детей города бесплатны – это заслуга нашего гарнизона, и заслуга твоего брата и его команды, если бы не Генрих Краузе, нам бы никогда не создать такой элитной армии. А ведь это твои родители , Гюнтер, первыми решили попробовать сделать клонов наших доблестных моряков – воинов, что оставались после Второй мировой войны здесь с нами. А теперь твой брат продолжает трудиться на благо всего города и не только. А тебе в Берлине лучше живется, чем нам всем вместе здесь в своем городе, который создали для нас наши родители, а мы продолжаем обустраивать его для наших детей?

– Да как тебе сказать, Петерс, даже не знаю, что ответить. Вы здесь как-то все вместе, вечера, друзья, работа, а я , после смерти жены, все больше один вечера провожу.

– Так что тебя там держит? Возвращайся, в клинике работа для тебя тоже найдется, ты же врач!

– Я не могу так сразу ответить, мне надо подумать. У меня в Берлине частная клиника, сын совсем пацан, еще в университете учится.

– Ладно, пошли к гостям, видишь, сколько народу пришло на тебя посмотреть. Забыл уже, наверно, всех.

– Да, нет, Петерс, всех своих друзей помню и часто вспоминаю.

Вошли в сад, гости встали из – за столов и поприветствовали хозяина дома и вновь пришедших людей. Начались расспросы, разговоры о жизни, о политике, о любви , об армии, о том, что еще планирует мэр построить в городе и прочих мелочах. Старые друзья узнавали Гюнтера, подходили, здоровались, расспрашивали о жизни в Германии, а Гюнтер все время искал глазами Эмму, но ее все не было. И вдруг она появилась как русалка из-под воды, в серебристом платье, отливающем рыбьей чешуей при лунном свете и свете электрических фонарей, а на голове венок из цветов. Она сразу подошла к Гюнтеру:

– Можно рядом присесть?—Гюнтер подвинулся.

– Да, дорогая Эмма, садись , а то я уже надежду потерял тебя здесь увидеть.

– Что ты, Гюнтер, это я для тебя наряжалась, угости конфеткой, как в прежние времена, я их так любила – твои конфеты.

Гюнтер обвел глазами стол, увидел вазы с конфетами, подошел, набрал две горсти, и высыпал на стол перед Эммой.

– Вот, Эмма, конфеты тебе, а если согласишься со мной поехать в Берлин хоть на недельку , в гости, весь дом конфетами завалю,– улыбаясь и смущаясь говорил Гюнтер.

– А давно я не гостила в Германии, возьму отпуск и поеду к тебе в гости, если с приглашением не шутишь, Гюнтер, а то ведь я женщина серьезная, могу и претензии тебе предъявить.

– Что ты, Эмма, я даже не знаю, как это шутить, давно разучился. Я приглашаю тебя к себе в Берлин в гости, принимай предложение.

– А принимаю,– засмеялась Эмма,– но тебе придется для меня у командира части отпуск выпрашивать. Он вон сидит на краю другого стола. Только не сегодня, завтра приходи в часть и на трезвую голову все вместе поговорим о моем отпуске. Согласен?

– Согласен, милая, ты такая необычная, такая красивая, можно я хотя бы руку твою поцелую.

– Гюнтер, давай целоваться будем позже и без свидетелей, смотри как на нас все смотрят.

Эмма встала, подняла бокал с вином:

– Дорогие друзья, горожане, разрешите мне произнести тост в честь нашего гостя Гюнтера Краузе, за его здоровье, счастье и благополучие, а еще за то, чтобы он не забывал своих корней.

Все подняли бокалы, выпили и загалдели каждый на свой манер с рядом сидящим соседом. Эми шепнула на ухо Рудольфу:

– Давай сбежим, а то няньки наши уже детей спать должны укладывать, а малыши без наших песен не уснут.

–Хорошо, любимая, выбираемся осторожно, будто по нужде выходим.

Эми и Рудольф выбрались из– за стола и пошли домой.

–А как же машина? – спросила Эми.

–Завтра заберу, отец за руль не сядет, видела, сколько он пива выпил. Родители пешком дойдут, как мы с тобой.

Дети уже лежали в кроватках, нянька им пела песню на немецком языке. Эми отпустила прислугу и сама стала укачивать малышей. Ей нравилось возиться с детьми, она любила их и они тянулись к ней, отвечая взаимностью.

Гюнтер, после вечеринки у Мэра, пошел провожать Эмму да там и остался. Эта женщина ему очень нравилась, и он хотел увезти ее с собой. Пора было думать о новой женитьбе, дом без женщины– сирота. Да и одиночество ему уже изрядно надоело.

Эмма приготовила чай и позвала к столу Гюнтера:

– Чаю хочешь?– спросила она,–присаживайся, а то остынет, тебе с медом или с сахаром ?

– Эмма, а у вас в городе и мед свой? Пасека есть?

– И пасека есть, и пчеловоды, и лес специально липовый, где пасеки круглый год стоят, и не только мед у нас есть…– Гюнтер не дал ей договорить, он подошел к ней, повернул к себе и крепко поцеловал в губы.

– Эмма, милая, давай оставим чай на утро, неужели ты не видишь, что я не могу дождаться той минуты, когда мы окажемся в постели. Тебя раздеть или ты сама разденешься?– спросил он. Эмма растерялась, даже как-то оробела и проговорила шепотом: « Сама разденусь». Гюнтер поднял ее на руки и понес в спальню, положил Эмму на кровать, в секунду снял с себя всю одежду, и оказался рядом с ней. Эмма никак не ожидала такого напора, ей и самой хотелось любви и ласки, но не так быстро, она бы предпочла сначала ухаживания, цветы, а тут сразу после первых встреч и постель. Гюнтер почувствовал ее скованность:

« Прости, Эмма, но мы с тобой оба врачи, нам не по 20 лет, и прелюдии давай оставим на потом, я много времени уже не имел женщины и боюсь, что, если сейчас не начнем секс, то все мои старания будут напрасны. Не сердись». Не успела Эмма сказать даже двух слов в ответ, как Гюнтер уже был на ней и с упоением мял ее груди, своими губами закрывал ей рот и медленно, с наслаждением приподнимался над ней и опускался снова пенисом в ее лоно, теплое и узкое, сжимающее его член до боли. Ему это нравилось, он боялся кончить быстро, не дав понять женщине вкус секса с ним, и Гюнтер старался не возбуждаться чересчур, медлил и все же кончил буквально через 10 минут, издав странный булькающий звук. Эмма от такого секса мало что поняла, хотела подняться, но Гюнтер не пустил ее, он снова накрыл ее собой, и продолжил удовлетворять свою мужскую потребность на этот раз размеренно, стараясь доставить удовольствие не только себе, но и партнерше.

Утром ни Эмма, ни Гюнтер проснуться не могли, они так обессилили от ночных упражнений, что не слышали ни будильника, ни телефона. И все же ей пришлось звонить в часть и отпрашиваться на сутки. Глав. Врач медсанчасти был очень недоволен поведением Эммы, он понимал, что раз она не вышла на работу, значит ночь провела с любовником. А ведь он сам имел на нее виды. А теперь выходит, этот приезжий Гюнтер его опередил. Но по телефону ответил:

« Хорошо, Эмма, даю тебе увольнительную всего на одни сутки. Завтра с утра быть в части».

Гюнтер на целый день и целую ночь снова остался у Эммы. Брату он позвонил и сонным голосом сказал: « Не жди, я у Эммы». Генрих уже и сам догадался, где можно найти Гюнтера. И подумал: