Поняв, что рассердить сейчас Анну - это значит надолго оборвать ниточку интимной доверительности, оперуполномоченный Саврасов сменил тон и предельно лаконично, без лишних подробностей и отступлений рассказал, вернее даже - доложил о результатах своих третьегодняшней и позавчерашней поездок в областной центр и вчерашней - в Тургаевку. В результате получасовой беседы с женой и дочерью Ходорова, в которой живо участвовал и некто Николай Петрович, представившийся как "друг семьи и сосед по даче", выяснилось, что Феликс Михайлович Ходоров не собирался куда-либо уезжать за пределы области, на это не было и намека. Его отсутствие в течение нескольких дней домашних ничуть не обеспокоило - он и раньше, бывало, снимал летом на месяц-полтора комнату или домик в какой-нибудь деревне, чтобы, не отвлекаясь, работать над новой книгой.
Правда, так было, когда его издавали, в последние два года он предпочитал уединяться на даче в Советах, от города час на электричке. Из-за хронического безденежья, только поэтому, ибо к своей даче он безразличен, хотя под нажимом жены иногда и делает там кое-что, в основном поливает. Однако "сосед по даче", который через день ездит в Советы - разгар огородной страды как-никак! - утверждает, что в течение последних двух недель Ходоров там не появлялся. Жена и дочь Ходорова на дачу не ездили давненько, как они выразились, "сейчас не до того". Так что сказать с определенностью, где сейчас Ходоров, они не могут, хотя, если судить по отсутствию пишущей машинки, рабочего кейса, дорожной сумки и зубной щетки, можно с уверенностью предположить, что он что-то где-то пишет, скорее всего в деревне, хотя не исключено, что временно поселился у друзей в пустующей квартире или на даче. Но далеко уехать не мог - единственный его брат не так давно умер в Санкт-Петербурге, с другими родственниками отношений практически не поддерживает, даже не переписывается.
- Я так понял, что для этой семейки он был отрезанный ломоть, - резюмировал Саврасов. - Видела бы ты, какую рожу скорчила дочка, когда я спросил, были ли у него крупные суммы, которые он мог бы взять с собой. А жена аж зашипела, рукой рубанула: "Да какие там суммы!.. Сума!..". И вот что, Анечка, самое любопытное: ни жена, ни дочь даже не поинтересовались, с какой стати я расспрашиваю их о Ходорове. Не то что не забеспокоились, э-ле-мен-тарного любопытства - и того не проявили!.. Я усек и спрашиваю: а не опасался ли он кого-то, не спрятался ли где? Не в курсе ли они, может, Ходорова кто преследовал, угрожал ему? Или какие подозрительные люди на горизонте появлялись? Мать с дочкой переглянулась, губу закусила и не сразу так головой покачала: нет, мол... А девица не смолчала все же, не выдержала. Видела, мол, отца в ресторане с бабенкой, где он бабки взял на угощение - непонятно... Тут "сосед по даче" ввязался: да скажите, говорит, про бандитов, которые приходили и его спрашивали... Тут я уцепился. Но так ничего и не прояснил: описать они этих самых "бандитов" толком не смогли - видели мельком, качки и качки, никаких примет... Я показал им фото нашего Иванова-Сидорова. Вглядывались, плечами пожимали - нет, совсем не похож на тех... Но знаешь, Анна Сергевна, у жены что-то глазки забегали-забегали и задышала чаще. Нет, протокольно подтвердили, что нашего бомжа знать не знали, видеть не видели. Подробности потом прочитаешь...
- А что на работе?
Саврасов пренебрежительно покрутил в воздухе пальцами.
- Тем он тоже до лампочки... Или вроде того. Директор издательства в отпуске, говорил с главным редактором. Нормальный такой мужик, видать, из бывших военных. Сказал, что Ходоров взял большую работу - переделывать какой-то роман заграничный, договорились с ним, что может не приходить на службу - лишь бы в срок все сделал. Аванса не получал, хотя и просил. Но на счету ихнего "Парфенона" сейчас шиш без масла, хотя Ходорову хотели найти, прижало его, кажется, крепко... Но он не идет почему-то, ну и никто его, понятно, не ищет... А по договору получит неплохо. Но это мне было уже как-то ни к чему.
Потом он направил меня к одному шустренькому еврею - Зиновию... Как его там?
Ага, Краснопольскому. Ходоровский закадычный корешок, там же, в Доме печати, работает... Вот он-то единственный, кто забеспокоился. По его словам, нервничал его дружок в последнее время крепко, не только из-за безденежья, а еще в неприятность чуть не влип с одной бабенкой. Не хотел говорить, с какой, мямлил, но я поднажал. С секретаршей районного прокурора, как оказалось. Да если б она была для того только секретаршей!.. Короче, по пьянке она как-то повисла на этом писателе, а прокурор психанул...
- Ты с ним говорил?
- С прокурором? Нет, а зачем? Я с ней говорил. Бабеночка еще та, но говорит, что только раз и видела Ходорова на вечеринке. Ничего не знает, где он и что.
Утверждает, что и в ресторане никогда не бывала. И Сидорова на фото не признала, как и этот, который Зиновий... Да, он тоже подтвердил, что Ходоров, похоже, собирался над рукописью засесть, но не дома у себя там ему вроде бы совсем отбой дали. Предположил, что куда-то в деревню смылся поработать. Или на дачу. Но на дачу я в конце дня съездил, опросил соседей. Не появлялся, говорят, давно. Вот все. То есть ничего интересного. Разве что баба в ресторане и эти самые "бандиты". Но это уже дохлый номер - искать их, не зная примет. Так что, Анюта, версию "уехал" отбрось. В Тургаевке его прирезали, это верняк. Раскручивай своего Сидорова. Кстати, в Тургаевке я вчера наскреб кое-что полюбопытнее, чем в городе.
- А именно?
- В кустах, метрах в тридцати от старицы, наткнулся на следы недавнего костра.
Кто-то что-то жег.
- Жег? Ну и что?
- А то! - Саврасов выудил из кармана форменной рубашки две черные от копоти металлические заклепки. - Джинсовые! От штанов. А Ходоров носил джинсы. Я давай копать угольки. И нашел то, что надо - молнию, или как его там - зиппер.
А еще пошукал - и на золе обнаружил следы тех же кедов, что у Сидорова.
- Странно... - Анна усмехнулась. - Он что же, снял с него штаны, прежде чем утопить? А потом их сжег? Зачем?
- А ты вот и спроси у него сегодня, зачем.
Дверь скрипнула, открывая просунувшуюся в кабинет загорелую физиономию немолодого щекастого блондина со звездочками старшего лейтенанта милиции.
- Соколов?! - Ларина приветливо закивала. - Здравствуй, Семен Семенович!
Привез?
- Так точно! Ничего, что чуть раньше?
- Нормально, Семен Семенович! Сейчас Виктор Иваныч с вами займется, подберет подходящих мужичков.
- Опознание? - Саврасов кивнул. - На какой час?
- Давай через полчасика, ладно? Бабульку-то чайком угостите, у меня здесь печенье, возьми... А я покопаюсь в твоих бумажках. Да и подумать надо...
- Я про Тургаевку тебе не все успел...
- Потом доскажешь, в бумажках твоих есть? Вот и славно... Иди!
Когда дверь за капитаном закрылась, Анна оглянулась на рыженького визави и улыбнулась ему. Почти по-матерински.
- Так-то, Сережа... Ты извини, но я хочу допросить своего бомжа один на один.
Часок у тебя еще есть, посиди, а там... Есть ведь куда сходить, верно?
- Найду... Да я и сам собирался...
- Вот и славно... Не нравится мне что-то этот Сидоров-Иванов.
- А кому нравятся бомжи?! - ухмыльнулся молоденький следователь. Одно слово
- отбросы...
$PAGE * * * Несмотря на порывистость и кажущуюся непредсказуемость поступков, следователь Анна Ларина слыла среди своих занудой и крючкотвором. Ни дефицит времени - а у следователей, волочащих порой по десятку дел, он постоянен, - ни "абсолютная ясность" дела, по мнению коллег, самого заурядного, вроде бытовой драки, ни даже нажим или прямое указание руководства не влияли на дотошность, с какой старший лейтенант милиции Ларина обмозговывала, обсасывала, обнюхивала каждую самую невинную прогалинку, оставленную оперативниками в фактуре их рапортов, донесений, справок, служебных записок и протоколов - неважно, обыска ли, опроса или осмотра места происшествия. Порой она доводила их до белого каления, отправляя заниматься и во второй, и в третий раз тем же самым. И только потому, что была упущена какая-нибудь абсолютно несущественная мелочь, казалось бы, не имеющая никакого отношения к существу дела. Поэтому самоуверенность капитана Саврасова была чисто показной, и факт, что он, вернувшись из областного центра, по своей инициативе, не отдохнув, снова отправился в Тургаевку, говорил о том, что в глубине души он был убежден, что Ларина найдет в его действиях не один огрех. Теперь он подстраховался, но полного спокойствия все-таки не ощущал. А портить отношения с Анечкой ему было ну никак нельзя, Виктор уже настроился на их развитие в менее официальном аспекте.
