– Уставным языком в армии является немецкий, корнет.

Порученца как ветром сдуло.

– Быстро схватываешь, капитан. Будь ты конный, взял бы тебя к себе. Если в парадизе будут упираться, передай им от меня привет и скажи, что в следующий раз на постой к ним приедет хорунжий Ржевский. *

– Не слышал о таком.

– Зато они слышали. Свободен.

«Ну, во всяком случае, мы уходим отсюда, – подумал капитан Лесли, выходя из палатки. – Может быть, в этом парадизе Лоренцо заткнется. В конце концов, он в лесу – речка, лес вокруг на три дня, найти достойную Лоренцо будет сложновато. И генерал прав, надо уходить отсюда пока не поздно». Внезапно тучи сдуло, ярко-красное закатное солнце озарило небо. Где-то над Дунаем раскинулась семицветьем радуга. Капитан скинул шляпу, огладил рукой бритый, вразрез с модами и уставом подбородок и подумал, что жизнь не так уж и плоха, как казалось ранее. Во всяком случае, теперь можно уйти отсюда. Что рота и сделала уже этой ночью. почти вся, за исключением итальянского прапорщика. Лоренцо продолжал правильную осаду своей пассии и отвлекаться не хотел, сказав, что потом догонит. Ротная колонна шла маршем по лесной дороге, за их спиной взлетали в небо огни ракет, слышался ропот и матюги, местами переходящие в панику.

– Достал-таки порох, скотина, – хмыкнул ротный мастер-сержант. Любовь итальянца к всяческим взрывам была известна всей армии. Вот и сейчас он с успехом совмещал две своих привычки, крася для своей пассии ночное небо в ярко-огненный цвет и доводя верховное командование до нервного припадка.

– Вот тебе и ушли по-тихому… Будем надеяться, что его не поймают, – ответил капитан.

Правившая обозной телегой Магда обернулась, посмотрела на взлетающие в небо огни и слегка вздохнула. Очередная вспышка выхватила из тьмы ее распущенные по плечам длинные светлые волосы.

– Ускорить шаг. – хрипло прозвучала команда.

А итальянец догнал их днем, довольный и на чужой лошади. Вихрем пролетел вдоль строя, показал всем два пальца в виде латинской буквы V – Лесли подумал, что этот жест может значить, но ничего приличного не придумал – и под всеобщий смех занял свое место у знамени. Капитан пообещал сгноить его на гауптвахте

– Слушаюсь, – ответил тот с улыбкой да ушей.

Три дня марша. рота все глубже забиралась в густые леса, дорога становилась все уже – все больше мрачнел мастер-сержант, все больше торопил роту капитан. Шли колонной – мушкетеры в широких шляпах с ружьями и сошками на плечах впереди и позади, полсотни пикинеров в начищенных шлемах в середине. Хмурый Ганс сказал зажигать фитили – дымки заклубились над головами. Шли быстро, ротные запевалы тянули охрипшими голосами печальные песни. Наконец за очередным поворотом в ярком свете закатного солнца люди увидели чернеющие башни, крутые скаты крыш – острый, пронзающий небо шпиль колокольни. Песня осеклась, люди встали.

– Тот самый парадиз похоже. – сказал мастер-сержант капитану.

Рота вышла на открытое место перед изрядно обветшавшими стенами, и капитан заметил огромный крест на колокольне и россыпь крестов и статуй поменьше на стенах

– Да это монастырь, – прапорщик Лоренцо откровенно пригорюнился. Лесли злорадно хмыкнул, подумав, что пара месяцев без приключений итальянцу будет на пользу.

Их заметили, где-то ударил колокол. Капитан разглядел шевеление на стенах, велел Лоренцо поднять ротное знамя с имперским черным орлом повыше. Рота приближалась, закатное солнце било в глаза, в его свете древние стены казались совсем черными. Ворота остались закрытыми, но калитка распахнулась, и навстречу роте кто-то вышел – капитан присмотрелся, но вначале разглядел только сутаны, капюшоны на головах. Фигура поменьше держала четки, у более высокой – солнце по-прежнему било в глаза, капитану были видны только силуэты – на плече лежал устрашающего вида карабин.

– А монастырь то женский, – Магда сидела сверху, на козлах повозки, ей было видней.

– Ола-ла, – Чертов Лоренцо присвистнул, как бы распеваясь.

Капитан понял, что опять попал… И впрямь женский.

Солнце зашло за шпиль, стали видны подробности – низенькая с четками, с неприятно-высокомерным лицом – видимо, аббатиса, ее спутница была бы миловидной, если бы не сутана и не устрашающего вида ствол в руках.

«Странное сочетание», – успел подумать капитан, но его прервали.

– Кто такие, и зачем?

– Капитан Лесли, по приказу генерала фон Верта назначены к вам на постой.

– Почему я должна пускать вашу ораву? – голос у наставницы был тоже неприятный. – Да еще по приказу этого богохульника.

– Потому что… – договорить было решительно невозможно.

– У нас тут обитель божья, а не проходной двор… – абатиссу понесло, она все говорила и говорила, ее голос все повышался, она уже почти кричала, упрекая солдат во всех смертных грехах, – большая часть ее упреков были чистой правдой, так что люди Лесли начали откровенно злиться. А тут еще и Магда, как всегда вылезла вперед, посмотреть, что там – и некстати попалась на глаза.

– Это что еще с вами? – перст указующий ткнул в ее сторону. Лесли вдруг заметил, что хмурый Ганс скинул с плеча мушкет.

– Еще и девку привели… – кричала аббатиса.

Ганс взвел курок, открыл полку.

– Грехи ваши … – и тут аббатиса осеклась, трудно не осечься, когда ствол мушкета внезапно упирается в нос.

– О своих подумай, – голос Ганса прозвучал очень глухо.

На мгновенье наступила тишина. Тут Лесли рявкнул на всех, приказал Гансу убрать ствол, а абатиссе – закрыть наконец рот и открыть имперской армии ворота, а то…

– А то следующим на постой приедет хорунжий Ржевский.

Аббатиса прошептала что то про себя и махнула рукой. Открывайте ворота, мол. Солдаты, глухо ворча, двинулись внутрь.

– Да это какая то тюрьма, – пробурчал ротный мастер-сержант оглядываясь. Монастырь был перестроен из древнего замка – старые, потрескавшиеся, поросшие мхом и плесенью стены стискивали внутренний двор – один из дворов, похоже, хозяйственный. Ров и стена отгораживали его от другого, внутреннего двора, с церковью, высокой колокольней со шпилем и оставшейся от совсем старых времен древней башней донжона. Солдаты сунулись было туда, но все калитки были заперты. Наверху что-то дымилось – судя по запаху фитили. Немногие насельницы, видимые на стенах со двора, были неплохо вооружены и настроены решительно.

– Здесь, нам явно не рады… – ответил капитан, задумчиво разглядывая стены и башню донжона… – Впрочем, неудивительно. Нам, сержант нигде не рады. Только на поле боя.

– Не то слово, надеюсь, кормить будут. А то наши орлы тут все разнесут.

– Суровые дамы, – Лоренцо подошел, как всегда, неслышно. Он уже попытался построить кому-то глазки, чуть не получил стволом в лоб и теперь ходил, пригорюнившись. Все трое молча смотрели на башню донжона. Вдруг Лесли увидел под самой крышей какое-то движение. Что то наверху с чуть слышным треском сломалось, хлопнула ставня, в закатном солнце сверкнули осколки стекла, – капитан машинально зажмурился.