Глава 1.

– Соловьёва, ты что, спишь?

За окном, приветствуя Санкт-Петербург моросящим дождём, занималось утро четырнадцатого ноября две тысячи семнадцатого года, но Таня не могла заставить себя открыть глаза, чтобы увидеть его. Вчера до двух ночи с девчонками, сбившись в тесный кружок, в темноте обсуждали последние новости: американцы взяли Южно-Сахалинск и выжгли его дотла. Легли в третьем часу. А до этого, позавчера, Мымре не понравилось, как наряд вымыл полы: так она орала полтора часа, а потом сняла его и поставила ещё на сутки. Две почти бессонных ночи. Спит она?

– Никак нет, товарищ подполковник, ― пробормотала очень бодро, пытаясь приподнять совершенно варёное тело и открыть глаза. Тёплая рука Радугина легонько легла на плечо.

– Написала уже? ― вполголоса спросил он. Сил хватило только на то, чтобы кивнуть, не размыкая век.

– Ну и спи, Таня, ― спокойно проговорил он, а потом вновь произнёс суровым басом: ― Так, Соловьёва спит, потому что она учится нормально, а у тебя, Бондарчук, тройка на тройке, давай, поднимай свою голову! Как вы воевать собрались, а? Ну, скажите мне, как воевать-то будем, если учиться нормально не можем!

Настя тоненько ответила что-то, но Таня с трудом воспринимала происходящее. Она вновь начала проваливаться в долгожданный сон. Тело уже охватило блаженное тепло, стало уютно и тихо. Снилась мама. Мама и нетронутая Москва.

Резкая трель звонка заставила вздрогнуть, поднять голову и, щурясь от яркого света, разлепить глаза. Девочки вскакивали с мест, гремя стульями. Следующей была огневая, и, чтобы успеть в тир, который находился далеко от учебки, нужно было торопиться. Подполковник Сидорчук был страшным человеком во всём, что касалось опозданий. Да, собственно, и во всём остальном тоже.

Поэтому, несмотря на то, что спать хотелось жутко, огромным усилием воли Таня заставила себя встать. Подбежала Валера, сидящая, блин, на первой парте: Радугин считал, что она постоянно списывает. Не что чтобы это было неправдой, но Таня всё равно была недовольна.

– Что в четвёртом? ― защебетала она, пользуясь тем, что поток девчонок закрывал её от зорких глаз Радугина.

– «А». На, проверь дальше.

Валера склонилась над листочком и исправила абсолютно всё.

– Ну… почти же правильно, ― нисколько не смущаясь, сказала она, и Таня засмеялась. Серьёзно, вряд ли есть на свете человек, превосходящий в обаянии Валерию Ланскую. Тесты были сданы, и Валера подхватила Таню за руку.

– Проснулась, Лисёнок? Идём? Сидорчук ждать не будет, ― улыбнулась она.

– Соловьёва, Ланская, стоп, ― послышалось вдруг из-за спины.

Валера сделала страшные глаза, став похожей на оленёнка. В голове у Тани сразу же пронёсся длиннющий поезд со всеми их косяками за последний месяц. В памяти всплыл самый косячный: неделю назад, когда они с Валерой мыли класс тактики, где и находились сейчас, они слегка разбили какую-то декоративную тарелку с изображением Крыма, стоящую в углу кабинета, и тут же, по старинной армейской традиции, с обратной стороны накрепко склеили её скотчем. Ну а что? А что им ещё было делать? Клея не было, а она вон, до сих пор стоит, не шелохнется… Главное ― не трогать. И рядом не дышать.

– Я отпросил вас с огневой. Вы зачёты сдали? Ну и отлично, лучше поработайте на благо кафедры, ― кивнул Радугин на внушительную стопку бумаг на столе.

Выдохнули они с Валерой одновременно: про косяк Радугин не узнал, да ещё и с огневой отпросил.

Огневую в ПВВКДУ, Петербургском Высшем Военном Краснознамённом Десантном Училище, не любил никто. И дело было не в стрельбе, порядком поднадоевшей в это военное время, а в Сидорчуке, который вёл эту самую огневую. Даже если вылезти вон из кожи и тренироваться двадцать четыре на семь, зачёт получить у него невозможно, разве что попытки с сорок пятой. На все несмелые возражения и возмущения он приводил один-единственный железный аргумент. «Что, на войне так стрелять будете?! Что американцу-то скажете, когда он дуло к вашему виску приставит?!» ― ежедневно вопрошал он, с каждым словом багровея всё больше. Сдавая последнюю сессию, Таня приходила на пересдачу четыре раза, а ведь она до училища занималась биатлоном и стреляла неплохо!

Но особенно подполковник ненавидел девочек. Пройдя Чечню, он полагал, что женщинам в армии не место. И не просто полагал, а высказывал – вернее, выкрикивал – это каждый день на хихикающий женский взвод второго курса.

Обернувшись к Валере, Таня поняла, что она разделяет её радость. Валеру Сидорчук ненавидел особо: очаровательная низенькая блондинка вызывала в нём прямо-таки лютую ненависть. «Тебе дома сидеть и борщи варить! ― орал он каждый раз при виде неё. ― Куда ты лезешь, идиотина?! А? На фронт?! Стрелять бы научились, вояки!»

К Тане он относился так же плохо, несмотря на то, что стреляла она прилично, а рост её превышал Валерин сантиметров на пятнадцать. В общем, всё это было довольно странно: во-первых, Сидорчук поставил ей и Валере зачёт, а во-вторых, отпустил с занятий.

– Садитесь, вот вам ручки. Вот отсюда аккуратно ― аккуратно, Ланская! Хорошо, что не Широкова на твоём месте ― отсюда переписываем фамилии подряд в столбик. Это ясно? ― Радугин протянул им какие-то бумаги. ― Голодные? Дать покушать?

Наверное, для таких подполковников, как он, в раю есть отдельное место. Таня с Валерой активно закивали. Радугин усмехнулся, открыл ящик стола и, что-то достав, приложил палец к губам, а затем раскрыл ладонь.

– Баунти?! ― в один голос воскликнули Таня и Валера.

Есть такую еду, конечно, очень плохо. В магазине её не найдёшь ― впрочем, в магазине не найдёшь ничего. Но не пропадать же ей, если есть? Может, она и не американская. А, скажем, английская. Кто её знает? Они, можно сказать, даже занимаются полезным делом. Уничтожают вражеские продукты.

– Фантики сами выкидывайте. Выкидывайте хорошо, а не в кубрик в мусорное ведро! Ешьте и начинайте, нужно побыстрее.

– А что это? ― поспешно вытирая с губ шоколад, поинтересовалась Валера.

Радугин едва заметно вздохнул, не изменившись в лице. Это не могло произойти так быстро. Не могло?.. Таня мельком взглянула в серьёзные глаза Радугина и поняла, что нет смысла спрашивать. Она взяла лист, ощущая, как подрагивают пальцы.

Приказ

О присвоении очередного воинского звания «лейтенант» обучающимся

Война и до них добралась. Таня знала, что рано или поздно это случится, но, как и всегда в таких случаях, не была готова.

За окном стоял ноябрь. Выпуск пятого курса с соответствующим представлением всех выпускающихся к званию «лейтенант» должен был быть в конце июня. Досрочное присвоение званий могло означать только одно: курс отправляют на фронт прямо сейчас. Во Владивосток, Петропавловск-Камчатский, где идут страшные бои, Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, пылающий Анадырь, оккупированный Южно-Сахалинск. Туда, где семь месяцев назад высадился американский десант. В самое пекло.

В аудитории повисла тишина, и тоненький всхлип Валеры, который она, кажется, очень постаралась удержать, прозвучал в ней особенно ужасно.

– Их туда отправят, да? ― срывающимся голосом спросила она, запрокинув голову. Плакать не хотела. Слёзы, конечно, она сможет сдержать. Она сильная, Валера, даром что весит сорок пять кило. Таня знала. Слёзы можно обратно запихнуть. А с сердцем делать что?

Тане было просто тяжело. Все учились вместе. Все были родными и знакомыми. А Миша Кравцов, жених Валеры, был на пятом.

– Так, не реветь, Ланская, ясно? – твёрдо сказал подполковник, осторожно касаясь Валериного плеча через стол. – Ничего не кончено. Ты знаешь, сколько оттуда народу возвратилось? Четвёртый тоже скоро уедет, – вдруг тихо произнёс он, глядя на Таню. – Вскроют пакет с лейтенантскими погонами ― и вперёд.

ПВВКДУ уже перевели на ускоренную программу обучения. Из расписания исчезло правоведение, философия, история, спортивные игры. Тактика ― огневая ― РХБЗ ― топография ― ВДП ― инженерка, инженерка ― ВДП ― топография ― РХБЗ ― огневая ― тактика, и так целые дни напролёт. Только боевые дисциплины.