Фонарика едва хватало, чтобы осветить небольшой кусок стены. Но сияние белоснежных клинков единым махом озарило всю комнату.

Десятки мертвых тел лежали на полу или сидели, прижавшись к стенам костлявыми спинами и опустив прогнившие подбородки на угловатые, неестественно острые плечи. Почти у каждого трупа на шее виднелась повязка — из тех, что носят на лице, прикрывая нос и рот, чтобы защитить дыхательные пути.

Кости еще достаточно хорошо сохранились, чтобы отличить останки детей. Среди них были как человеческие дети, так и детеныши тидо. Те, кто когда-то трудился в этих шахтах, выходит, остались здесь навсегда. Обреченные на медленную смерть.

Ясно, что их бросили погибать, заперев дверь снаружи, но кто и почему пошел на такую дикость? Только ли глухота и жестокость их хозяев всему виной? И почему все они предпочли голодную смерть у замурованного выхода, хотя могли бы углубиться в шахту и поискать другой? Рей наверняка задумалась бы над этими вопросами, если бы у нее были силы и время задумываться.

Она двинулась в новый туннель, дав себе слово обязательно вернуться сюда, если только у нее будет такая возможность, и похоронить останки маленьких узников. Перед нею предстал просторный коридор. Стены отражали лучи плазменных лезвий не хуже зеркал. Потолок было трудно разглядеть, он уходил ввысь и терялся где-то во тьме.

В коридоре властвовал мрак. Но стоило Рей сделать шаг, как наверху, над самой ее головой, вспыхнули несколько ламп, а затем, повинуясь цепной реакции, начали зажигаться все новые и новые.

Рей вздрогнула всем телом — именно этот коридор она видела когда-то в замке Маз. Одно из бессмысленных видений, оставивших слишком глубокий след в ее душе.

Она пошла вперед, постоянно ускоряя шаг. Затем и вовсе бросилась бегом, как будто за нею гнался кто-то невидимый. Это тени прошлого — те самые, которые Рей манила, призывала себе одной рукой, а другой гнала прочь, — наступали ей на пятки. Эхо подхватило звук ее шагов и тяжелое сбивчивое дыхание, однако никто и ничто не отозвалось из глубин мрака. Коридор был пуст и оставался пустым, несмотря ни на какой шум.

Она бежала — и вездесущий свет преследовал ее. Со звуком приглушенного щелчка лампы одна за другой зажигались на потолке, как бы приветствуя гостью — приветствуя со всем радушием, на которое только способно заброшенное подземелье. Коридору не было конца; казалось, он мог вести ее куда-то целую вечность. Не было никаких поворотов и ответвлений. Только одна дорога — только блестящая сталь со всех сторон.

Наконец грудь охватило пламя, и Рей, мучаясь отдышкой, остановилась.

Несколько минут она стояла, согнувшись, обхватив ладонями колени, и просто пыталась восстановить дыхание.

Когда ей это удалось, Рей начала размышлять, попыталась как-то упорядочить свои мысли, повторив про себя все, что она узнала или додумала об этом месте. Она не надеялась прийти к каким-то определенным выводам, но быть может, прояснятся хоть что-то?

Итак, кто-то хотел, чтобы другие думали, будто тут всего-навсего угольные шахты. Кто-то пытался огородить этот подземный коридор от посторонних, поэтому использовал труд бесправных маленьких рабов. Что отсюда следует? Вероятно, сообразила Рей, тут кто-то что-то искал. Не уголь, но нечто более специфическое и таинственное.

Вдруг по стальной поверхности ближайшей стены прошла небольшая рябь, как будто привидение промелькнуло мимо и вновь исчезло. Рей вгляделась пристальнее. Волосы на ее голове готовы были зашевелиться, но лицо отражало каменное спокойствие. Она была во власти легкого ступора, и пыталась лишь сохранить способность мыслить. Все это напоминало ночной кошмар — причудливый, навязчивый, мучительный. Может быть, она сходит с ума?

Вновь в зеркале из стали мелькнула тень. Затем еще и еще. И вот, уже несметное множество теней складывались в образы, а образы — в события. То, что случилось много лет назад — задолго до рождения Рей, задолго до рождения Бена, задолго до рождения Люка и Леи — каким-то образом воскресло в плену этих стен, словно на каком-то дьявольском полотне.

Рей видит помещение, которое не может не узнать. Даже последней пустынной голи известно, как выглядит Палата правительства. Огромный зал, наполненный сенатскими гондолами, которые свободно парят в воздухе. А внутри восседают различные существа в красивых одеждах, богатые и напыщенные.

Одна гондола отделяется от других и медленно, вальяжно выплывает вперед. Затейливо разодетая женщина поднимается на ноги и начинает говорить.

Странный человек склоняется к ней. Немолодой, представительный мужчина с глубокими залысинами в рыжеватых волосах, густо припорошенных сединой, с худым, острым лицом и тонкими губами, которые так и норовят сложиться в улыбку.

Рей вглядывается в лицо женщины, которое кажется знакомым. Ну конечно! Сквозь многослойный грим проступают изящные черты Падме Наббери — тайной супруги Вейдера, чей ангельский облик Рей когда-то подсмотрела в воспоминаниях у Бена, а он — в воспоминаниях своего деда в Святилище. Здесь Падме выглядит совсем юной, даже несмотря на то, что грим порядком добавлял ей лет. Наверное, она сейчас младше, чем Рей.

— … Если нынешний сенат недееспособен, ему нужен новый руководитель. Предлагаю вынести вотум недоверия Верховному канцлеру Валоруму.

Женщина оканчивает свою речь и садится. В зале поднимается гвалт…

Рей смотрела дальше.

Те же люди, но уже в другой обстановке — посреди просторной гостиной, обставленной с такой роскошью, которую Рей не могла бы даже представить себе.

Человек с острым лицом выглядит необычайно довольным, и Рей никак не может понять, нравится ли ей его улыбка, которая, с одной стороны, не лишена очарования настоящей живой мысли, но с другой, потому-то и заставляет что-то внутри трезвонить об опасности.

— Многие сочувствуют вашему положению, моя королева. Это поможет нам получить голоса.

Эти слова и вся эта сцена заставили Рей нахмуриться. Неужели Падме была в сговоре с Палпатином?

Нет, не похоже на то. Да и Энакин наверняка знал бы… Вероятно, Палпатин всего-навсего манипулировал ею, как манипулировал ее супругом, и всем сенатом, и даже советом джедаев. Бен кое-что рассказывал Рей о том, как Палпатину удалось, обведя всех вокруг пальца, добиться авторитарной власти в галактике. Если хотя бы часть его рассказа — правда, выходит, вся Республика, сама того не зная, подыгрывала безумцу в его стремлении к власти.

Однако помимо власти над галактикой у будущего императора имелись и другие цели. Он желал обрести власть над самой Силой.

Через два месяца после инаугурации новый Верховный канцлер Шив Палпатин организовывает первую экспедицию на Джакку.

Богатая набуанская яхта с таким же хромированным покрытием, как у «Нефритовой сабли», и внушающим названием «Империалис» приземляется неподалеку от плато Жалобной руки, где в то время, кажется, действительно добывали уголь. Не мудрствуя, Палпатин убеждает хозяина шахт продать ему все, включая оборудование и рабов, и Рей остается только гадать, что тут сыграло большую роль — обещание солидного куша от таинственного незнакомца в черном одеянии или Внушение Силы, к которому прибег владыка ситхов.

Удовлетворенный, Палпатин оставляет на плато рабочих дроидов и отправляется в обратный путь, еще не зная о худощавом долговязом подростке скрывающемся где-то в недрах его корабля. Но вскоре Сила выдает присутствие незнакомца.

Рей видит ребенка, ныне изуродованного и искалеченного Темной стороной, с изумлением подмечая живое лицо, щедро усыпанное веснушками, впалые щеки, рыжие пряди, падающие на крутой лоб. Никто не узнал бы главу Первого Ордена в мальчике, испуганно трепещущем у ног канцлера. Только пронзительный взгляд детских глаз отчасти напоминает пугающую черную бездну.

— У меня есть задание для тебя, юный Галли. Ты вернешься на Джакку. Клочок грязи, где работают мои дроиды, драгоценен. Не для меня одного — для всей галактики. Это важно. Это было важно тысячу лет назад и будет снова. Ты вернешься туда и будешь следить за дроидами, которые копают землю. Потом я пришлю больше дроидов, и они построят под землей кое-что. Я хочу, чтобы ты охранял это место.