В этот момент как будто Рей — и есть сама его действительность, а все остальное — лишь невнятное дополнение к ней.
— Ну вот, — она отвечает удовлетворенной улыбкой.
Ее образ пропитан мягким сиянием радости. Следы утомления и тревоги постепенно исчезают, уступают долгожданному облегчению.
— Дай пить… — хрипло шепчет он, чувствуя с каждым словом отвратительную, словно тупым ножом, резь в горле.
Рей не нужно просить дважды. Она поднимается на ноги и отходит куда-то, но уже через пару секунд возвращается с пластиковым стаканом, из которого торчит короткая, широкая трубка — такие дают малым детям, чтобы они не пролили питье.
Неприятное чувство беспомощности и унижения мимолетно проскальзывает в его душе, однако по большей части Бену сейчас наплевать. Он жадно обхватывает трубку губами и начинает втягивать воду. Резкие, глубокие глотки заставляют на долю секунды позабыть обо всем, пока Рей не останавливает его.
— Хватит, — спокойно говорит она, убирая стакан куда-то вниз. — Врач сказал, что тебе надо давать пить по чуть-чуть, а то может стошнить. И есть пока нельзя тоже.
О Сила! Снова ее забота — эта потрясающая, не знающая границ, искренняя и всеобъемлющая забота — сквозит в словах Рей, в ее взгляде, даже в малейших ее движениях. Забота, против которой он в свое время столько протестовал, сейчас вызывает ощущение, как будто они вновь на «Сабле», снова лишь вдвоем посреди леса, в своем маленьком мирке. Один на один с робко зарождающимся чувством. А весь остальной мир кажется призрачным, нереальным…
Бен слабо кивает, давая понять, что не собирается спорить. Он еще помнит, как в Святилище его постоянно рвало — вероятно, не только от яда, но и из-за больших доз наркотиков.
— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спрашивает Рей.
— Прекрасно, — отвечает он все еще хриплым голосом. — По крайней мере, не начал говорить, как Трипио: «Ох, госпожа Рей, я могу быть вам полезен?..»
Рей отвечает коротким, закатистым смехом. Кажется, что его вымученное веселье забавляет и радует ее куда больше, чем сама шутка. Она довольна уже тем, что он в хорошем настроении и, несмотря ни на что, расположен к своим обычным мрачноватым остротам.
— Как долго я спал?
— Думаю, почти половину суток. С тобой возились больше десяти часов, потом перевели в палату и сказали, что мне как жене можно пройти… — внезапно Рей отводит глаза. Ее лицо окрашивается смущением.
Понять, что скрывается за алым налетом стыда, не представляет трудности. Бен быстро замечает, как эта маленькая плутовка пытается скрыть улыбку. Наверняка она сообразила, что тви’леки легко поддаются Обману разума.
Но крифф, она опять рисковала из-за него! Бен непроизвольно сжимает кулаки и резко дергает головой, нарочно давая Рей понять, что он догадался о ее проделке.
— После десяти часов ожидания видит Сила, я бы больше не позволила им томить себя под дверями, — говорит Рей, как бы оправдывая свой безрассудный поступок.
Ее муж сурово хмурит брови.
— Тебя могли раскусить.
— Кто же, интересно? — притворно ощетинивается она. — Тому тви’леку ассистировали только дроиды. А дроиды здесь удивительно тупы.
Бен пристально смотрит на нее, и его взгляд постепенно теплеет, пока из груди не вырывается вздох смирения — невиданное дело для бывшего Кайло Рена! По-настоящему рассердиться на Рей никак не выходит. В конце концов, дело сделано, и теперь уж поздно ее отчитывать.
— Пообещай, что больше не станешь делать этого, — говорит он усталым голосом родителя, которому необходимо хоть как-то пожурить своего шалопая.
Вместо ответа она накрывает его руку своей.
Какое-то время они молчат, безотрывно глядя друг на друга. Это — одна из тех особенных любовных пауз, во время которых в тишине звучит таинственная музыка, доступная лишь двум сердцам.
— Значит, уже ночь, — Бен пытается приподняться на локтях, вглядываясь в кусок окна, едва различимый за плотной белой занавеской.
Рей предупредительно кладет руку ему на грудь.
— Не надо, тебе пока нельзя вставать, — предупреждает она. — Врач сказал, что операция была сложной, ты потерял много крови…
Не договорив, Рей неловко умолкает и едва заметно косится на его ноги, закрытые полупрозрачной медицинской пеленкой из пласта с примесью ветоши.
У Бена вырывается невеселый смешок. Конечно, чего же он хотел? Только что ему отрезали приличную часть тела, заменив ее на дюрасталь и железо с набором проводов.
Напоминание о протезах возвращает его к насущным вопросам. И тут же в груди вздымается непреодолимое желание отдернуть покров и увидеть, что же представляют собой его новые ноги.
— Я хочу посмотреть, — коротко сообщает он таким тоном, чтобы Рей не сомневалась, так или иначе он обязательно сделает, что задумал.
Странно, Рей ни словом не возражает ему. Похоже, она и сама с трудом подавляет любопытство.
С секунду она растерянно смотрит на него, затем кивает.
— Хорошо. Только давай не резко, осторожно…
Она придерживает его, помогая подняться. В следующий момент Бен чувствует, что его начинает мутить сильнее, и произвольно хватается за край кровати. Но другая его рука упрямо тянется ниже и сгребает в кулак легкую, как перышко, пеленку…
Нет, ни дюрастали, ни проводов он не видит. Благодаря покрытию из синтеплоти искусственные ноги выглядят почти как обычные, только тонкая металлическая пластина показывает, где проходит граница между живыми тканями и электроникой. Все же часть мышц ему оставили, чтобы было удобнее срастить нервы с нейронным интерфейсом.
Да, новые ноги похожи на его собственные за одним исключением — искусственная плоть лишена изъянов. Ни синяков, ни слабо различимых переплетений сосудов в тех местах, где кожа немного тоньше. Ни единого волоса… Это неживое совершенство производит угнетающее впечатление, и Бен, увидав наконец, что хотел, вновь откидывается на спину с тяжелым стоном. Рей смотрит на него, не зная, что сказать. По одному ее взгляду юноша понимает, что сейчас у нее на сердце так же тяжело, как и у него самого.
— Я все еще не чувствую их… — признается он, устало запрокинув голову.
Однако на сей раз есть реальная надежда, что это — лишь дело времени.
И надежда вроде бы оправдывается, когда наутро к пациенту приходит врач. После беглого осмотра он почти приказывает: «Подними ногу». Его слова вызывают у Бена лишь оторопь с отзвуками гнева. К собственной неожиданности юноша понимает, что не совершал этих простых движений так давно, что уже успел позабыть, как это делается.
Он пытается отдать мысленную команду, но от этого мало прока.
— Продолжай, — не моргнув и глазом, распоряжается тви’лек. И поясняет: — Управлять контроллером поначалу непросто. Он должен запомнить простейшие команды, чтобы затем перейти к более сложным.
Должно быть, его лицо сейчас таково, что доктор поневоле смягчается. Конечно, этот чудаковатый инопланетянин не знает и не может знать, ради чего Бен идет на такие жертвы. Однако он, по крайней мере, имеет представление, через какие испытания пришлось пройти молодому человеку и от чего отказаться.
— Рано или поздно должно получиться. Можешь не сомневаться, каждый проводок припаян как надо, не зря я лично корпел над тобой десять часов. Теперь все зависит только от тебя самого…
И Бен упрямо пытается вновь и вновь. Велик соблазн помочь себе Силой, однако разум подсказывает, что это — путь самообмана, к тому же, им с Рей по-прежнему опасно пользоваться своими возможностями одаренных в тех местах, где их могут застукать посторонние.
Он дает себе установку не думать обо всех этапах и деталях процесса, быть проще. Ведь при движении другой частью тела он не задумывается, как это происходит, верно? В этом-то и состоит основная задача имплантантов — вновь довести забытые действия до автоматизма.
Рей не покидает мужа ровно столько времени, сколько администратор и лечащий врач позволяют им видеться. Как всегда, не замечая усталости, она успокаивает его и подбадривает. В эти дни оба вспоминают то время, когда они еще не были супругами и даже друзьями, а были лишь союзниками в борьбе с его параличом. С отчаянием, со страхом, с неверием, с кошмарами, которые преследовали его после освобождения из замка. Когда-то именно такое сотрудничество сблизило их и помогло прийти к тому, чем они стали сегодня. Теперь Рей помогает Бену преодолеть последний рубеж.
