Никаких при этом зон, лагерей, колючей проволоки, собак, вертухаев, сексотов, шмонов и прочих карательных изобретений и прелестей, никаких!
Как так вышло, что блестяще образованный юрист, пройдя ссыльные университеты, и его соратники, интеллектуалы, испытавшие царскую ссылку, создали невиданный в истории по жестокости «Архипелаг ГУЛАГ»? Загадка века, не иначе. Человек, который в Шушенском по вечерам «обычно читал книжки по философии – Гегеля, Канта, французских материалистов, а когда очень устанет – Пушкина, Лермонтова, Некрасова», стало быть, философски образованный, напряженно постоянно думающий о всеобщем благе, законах развития природы и общества, воспитанный на шедеврах русской (лучшей в мире) литературы, именно он – автор 58-й чудовищной статьи советского Уголовного кодекса. Именно Владимир Ильич – творец «расстрельных» статей, требовавший ужесточения наказаний за инакомыслие, организатор первых в истории России XX века концлагерей для сограждан.
Сомневающихся в моих словах – отсылаю к 45-му тому Полного собрания сочинений В.И. Ленина, где напечатаны «совершенно секретные» письма «т. Курскому», появившиеся в том последнем году жизни, когда еще он мог водить пером по бумаге, незадолго до паралича. Этот т. Курский, сам впоследствии расстрелянный, возглавлял Наркомат юстиции. Вот ему-то умиравший велел к шести статьям Уголовного кодекса РСФСР, предусматривавшим за политическую деятельность высшую меру наказания, то есть расстрел, с 58-й по 63-ю статьи, прибавить еще пять, с 64-й по 69-ю, завещав «расширить применение расстрела… По всем видам деятельности меньшевиков, с-р (то есть социал-революционеров. – Л.К.) и т. п.». Значит, убивать тех партийцев, с кем отбывал срок в сибирской ссылке… В письмах к т. Курскому Ленин предстает в полный рост – безо всякого грима биографов. Карателем.
…В феврале 1900 года срок ссылки кончился. По дороге из Сибири (конечный пункт следования – Псков, где полагалось жить после ссылки. – Л.К.). Владимир Ильич нелегально заезжает в Москву, к родным. В Подольске встретил его младший брат Дмитрий, отбывавший в этом подмосковном городе свой срок ссылки. Успел и он попасть под надзор полиции. «Нашел его в вагоне третьего класса дальнего поезда, – пишет Дмитрий Ульянов, – Владимир Ильич выглядел поздоровевшим, поправившимся, совсем, конечно, не так, как после предварилки» (имеется в виду дом предварительного заключения в Петербурге. – Л.К.).
«Мы жили в то время на окраине Москвы у Камер-Коллежского вала, по Бахметьевской улице, – дополняет рассказ брата сестра Анна Ильинична. – Увидев подъехавшего извозчика, мы выбежали все на лестницу встречать Владимира Ильича. Первым раздалось горестное восклицание матери: „Как же ты писал, что поправился? Какой же ты худой!“»
Не успело утихнуть радостное возбуждение (как теперь пишут – эйфория) от долгожданной встречи, как дорогой Володя захлопотал о своем, о революционном деле, отправив младшего брата на почту, чтобы дать телеграмму дорогому товарищу, каким являлся для него в те дни Юлий Мартов (будущий непримиримый враг, вождь меньшевиков, с которым вместе намеревался выпускать за границей общерусскую газету, строить партию нового типа…). «Смело, братья, смело, и над долей злой песней насмеемся удалой», – распевал в те дни Владимир Ильич песню, сочиненную Мартовым, не чуравшимся сочинением песен. Пелись и другие революционные песни, сочиненные другим ссыльным – Глебом Кржижановским: «Беснуйтесь, тираны!», «Вихри враждебные»… Мелодии к ним Владимир Ильич и младшая сестра подбирали на семейном рояле, который, как видим, наличествовал и на Бахметьевской улице, на окраине.
Нелегальное появление Ульянова в Москве не осталось незамеченным «недреманным оком» полиции. Небезызвестный начальник Московского охранного отделения Зубатов доносил «совершенно секретно»: «…В здешнюю столицу прибыл известный в литературе (под псевдонимом Ильин) представитель марксизма Владимир Ульянов, только что отбывший срок ссылки в Сибири, и поселился, тоже нелегально, в квартире сестры своей Анны Елизаровой, проживающей в доме Шаронова по Бахметьевской улице вместе с мужем своим Марком Елизаровым и сестрой Марией Ульяновой (все трое состоят под надзором полиции)». По всей вероятности, тогда охранка марксистов особенно не опасалась, никаких мер в отношении нарушившего предписание Владимира Ульянова не приняла, дала возможность пожить у родных в Москве.
Не прошло мимо полиции и то обстоятельство, что Дмитрий Ульянов также «прибыл тайно в здешнюю столицу и привел с собой на квартиру Елизаровых, где в это время находились Мария и Владимир Ульяновы, таганрогского мещанина Исаака Христофорова Лалаянца…» Благодаря донесениям филеров знаем мы, что в те же дни поднадзорные сестра и брат посетили на Второй Мещанской инженера Германа Красина, сотоварища Ильича по питерскому марксистскому кружку. (Другой инженер Красин, Леонид, брат Германа, через несколько лет станет главой «боевой технической группы», тайной лаборатории, изготовлявшей бомбы, изобретенные инженером и химиком Тихвинским. Ими убиты многие в годы первой революции.) В 1921 году профессора химии Тихвинского, как свидетельствует сборник документов «Ленин и ВЧК», арестовали органы ВЧК. И расстреляли. Хорошо знавший его Владимир Ильич на ходатайство Русского физико-химического общества, пытавшего спасти от казни известного ученого, ответил через секретаря: «Тихвинский НЕ случайно арестован: химия и контрреволюция не исключают друг друга». Знал, что писал, ведь химия не исключала известное ему тайное участие Тихвинского в революции 1905 года…
Вечером побывали Ульяновы на спектакле Художественного театра, который давал представления в парке «Эрмитаж». Сходил вырвавшийся на свободу на Кузнецкий Мост, в фотосалон, сфотографировался. Несколько карточек послал на память в Шушенское, товарищам по ссылке. Все эти события происходили в феврале, а в июне семья Ульяновых встречала Владимира на даче в Подольске, где она снимала дом, имея квартиру в Москве.
Долгожданный гость приехал в Подольск, имея заграничный паспорт и две тысячи рублей в кармане, которые дала на партийную работу А.М. Калмыкова, по кличке партийной «Тетка», богатая питерская хозяйка книжного склада, издательница, сторонница марксизма… Ей суждено умереть при советской власти в бедности и одиночестве, до начала «большого террора».
В Подольске, как некогда в Кузьминках, Владимир Ульянов совещался со своими сторонниками и отдыхал. В этом доме устроили в предвоенные годы мемориальный музей, и он дал полное представление еще об одной квартире Ульяновых: «Самую маленькую из всех комнат дома – рядом с гостиной и кухней – занимала Мария Александровна. В сравнительно просторной комнате жили Анна Ильинична и Марк Тимофеевич Елизаров. Гостиная была общим местом отдыха, где по вечерам Мария Александровна на старинном фортепиано исполняла романсы Глинки, отрывки из произведений Чайковского, оперы Верстовского „Аскольдова могила“. Из гостиной дверь ведет в столовую, которая одновременно была и комнатой Марии Ильиничны. Владимир Ильич поселился у Дмитрия Ильича в комнате-мезонине…»
Какая вдова, какая пенсионерка позволяла себе снимать, живя в советской Москве, сразу два дома по пять-семь комнат каждый, с фортепиано? Кроме скромного чиновника на железной дороге Марка Елизарова, не особенно преуспевавшего на казенной службе, никто больше в семье из семи человек, включая Владимира Ильича и Надежду Константиновну, жалованья не имел.
Перед приездом в Подольск пережил Владимир Ильич пренеприятное происшествие. Его арестовали и продержали под арестом несколько дней за нелегальное посещение Царского Села, куда случайно попал с Мартовым. А там – резиденция царя, за каждым кустом сидели полицаи. Поэтому в Подольск выпущенного на свободу Ульянова доставили под присмотром чиновника полиции…
В Подольске случилось еще одно происшествие. Исправник, которому представился прибывший, решил проявить свою власть. «Теперь вы можете идти, а паспорт останется у меня», – сказал уездный исправник… Но Владимир Ильич твердо и решительно заявил, что он никуда не уйдет, пока не получит документ. «Исправник был неумолим, – пишет Дмитрий Ильич. – Только после того как Владимир Ильич пригрозил, что будет жаловаться на его незаконные действия в департамент полиции, последний струсил и вернул паспорт». Родственникам после этого происшествия говорил: «Хотел отобрать у меня паспорт, старый дурак, так я его так напугал департаментом полиции…» Со смехом рассказывал Владимир Ильич и про то, как не раз убегал от ходивших за ним по пятам филеров.
