В дальнейшем Рашид ад-Дин сделает одно существенное уточнение. Историк отметит, что, помимо поимки Мухаммеда, Субудай и Джебе должны завоевать земли Аррана, Азербайджана, Ирака и Ширвана (с. 225), лишив тем самым хорезмшаха базы для набора новой армии. Это был не просто приказ, это был план кампании, в котором обозначены четкие цели и конкретные сроки. Полководцы покинули юрту Чингисхана, вскочили на коней и помчались в расположение своих войск. Вскоре два монгольских тумена[3] выступили в поход на запад. Путь их лежал через Иран к побережью Каспийского моря, куда вели следы хорезмшаха Мухаммеда. Однако Чингисхана одолевали сомнения, кагану казалось, что сил у Джебе и Субудая будет недостаточно, чтобы изловить беглеца. И тогда завоеватель приказал нойону Тохучару поднять свой тумен и догнать ушедшие на запад войска, чтобы вместе с ними принять участие в поимке хорезмшаха. По мнению Чингисхана, 30 000 монгольских воинов было вполне достаточно, чтобы его полководцы справились с поставленной задачей (Рашид ад-Дин, с. 214). Но всё пошло не так, как планировал завоеватель.
Наместник большого и богатого города Мерва Хан-мелик посчитал сопротивление монголам делом бессмысленным и отправил послов к Чингисхану с изъявлением покорности. Не зная, какой будет ответ, Хан-мелик на всякий случай покинул Мерв и ушел в горную область Гарчистана на территории Северо-Западного Афганистана. Каган оценил жест доброй воли со стороны врага и распорядился, чтобы проходившие по землям Хан-мелика войска не чинили вреда ни его подданным, ни его землям. Джебе и Субудай исполнили волю повелителя, и их воины продемонстрировали местному населению, что такое хваленая монгольская дисциплина. Тохучар поступил иначе.
Согласно информации, которую сообщает Рашид ад-Дин, темник, истолковав приказ повелителя в выгодную для себя сторону, занялся грабежами и разбоями на землях Хан-мелика. После чего ввязался в войну с горцами и был убит. Хан-мелик быстро сориентировался в ситуации. Желая отвести от себя вину за содеянное, он свалил всё на Тохучара, благо что тот уже не мог оправдаться. Наместник Мерва отправил к Чингисхану посла со следующими словами: «Я [в свое время] советовал султану Хорезмшаху [подчиниться тебе], он не внял [сему]. Злая судьба заставила его противиться тебе, пока он не испытал то, что испытал. Я, раб, перед этим послал к тебе, изъявил покорность и сказал, что я буду служить тебе от искреннего сердца и что я отстал от султана. Теперь Джэбэ-нойон пришел и прошел, не обижая. Следом за ним пришел Субэдай-нойон и точно так же прошел, не причинив вреда. За ними пришел Тукучар, и сколько ни говорили [ему] гурцы, что мы-де покорны, он не внял, угнал много народа и таракчиев и вступил в войну с народом, пока не был убит. Куда же девались хорошие люди у державы Чингиз-хана, что он послал подобных невежд на великие дела!» (Рашид ад-Дин, с. 220).
Таким образом, тумен Тохучара был разгромлен и в битве на Калке участия не принимал. Количество войск, посланных Чингисханом для поимки хорезмшаха Мухаммеда, неожиданно сократилось на треть.
Для Джебе и Субудая гибель Тохучара не имела никакого значения. Перед ними стояла задача изловить Мухаммеда, и они эту задачу выполняли. Боевые действия развернулись на территории Северного и Центрального Ирана. Хорезмшах метался по стране как загнанный зверь, нигде не находя покоя от идущих следом за ним монголов. Наконец сломленный морально и измученный болезнью, он умер на одном из островов у южного побережья Каспийского моря.
Узнав о том, что правителя Хорезма больше нет в живых, а его наследник Джелал ад-Дин ушел в Афганистан, Джебе и Субудай отправили к Чингисхану гонца со следующими словами: «Султан Мухаммед умер, а сын его Джелал ад-дин бежал и пришел в ту страну. Теперь мы, освободив сердце от [заботы] о них, согласно требованию, которое было определено приказом Чингиз-хана, бог даст, сможем прибыть в Могулистан, [но] это ведает мощь великого господа и счастье Чингиз-хана!» (Рашид ад-Дин, с. 226).
Иногда можно услышать мнение о том, что Чингисхан отправил Джебе и Субудая на запад, чтобы произвести разведку боем. Однако это не так. Каган ясно и недвусмысленно приказал своим военачальникам возвращаться в Монголию через Дешт-и-Кипчак, т. е. Половецкую степь. Это подразумевало движение на север вдоль берега Каспийского моря, а затем резкий поворот на восток. И всё, никаких боевых действий на западе. Если говорить о том, что монгольские полководцы действительно проводили глубокую разведку, то это можно отнести только к их действиям в Иране. Недаром Чингисхан на прощание сказал Субудаю и Джебе, что «я вскоре вслед за вами пошлю Тулуй-хана на завоевание городов Хорасана[4]». В этом случае всё объяснимо. Поэтому можно говорить о том, что битва на Калке произошла благодаря стечению роковых обстоятельств и вопреки воле Чингисхана, который дал своим военачальникам совершенно другие инструкции.
Первоначально Субудай и Джебе четко придерживались тех установок, которые получили от кагана. Чтобы выйти в степи, им требовалось пройти через Закавказье, и полководцы спланировали вторжение в этот регион. После упорных боев были захвачены города Саджас, Зенджан и Казвин, прикрывавшие дорогу на Азербайджан. Причем жители Казвина, когда монголы прорвались на улицы города, схватились с захватчиками врукопашную и резали нукеров длинными ножами. После отчаянного сопротивления 30 марта 1221 года была захвачена и разрушена древняя Марага. В свете этих событий правитель Тебриза проявил инициативу и откупился от монголов, после чего Субудай и Джебе повели войска дальше на север.
Завоеватели вступили в область Аррана[5] и после кровопролитной осады овладели городом Байлакан, учинив там дикую резню. Ибн аль-Асир оставил подробное описание тех зверств, которые вытворяли монголы в захваченном городе. По свидетельству историка, они «силой взяли город в рамадане (6) 18 года (1221) и заработали мечами так, что не оставили в нем никого – ни молодого, ни старого, ни женщины. Дошли до того, что они распарывали у беременных женщин животы и убивали зародышей, причем они предварительно женщин насиловали, а потом убивали их. Случалось, что кто-нибудь из них, выйдя на дорогу, по которой шло несколько человек, убивал их всех одного за другим, не встретив сопротивления ни с чьей стороны»[6]. Накануне штурма жители города убили монгольского посла, чем и могли спровоцировать кровавую бойню. Но, с другой стороны, именно монголы без стыда и совести резали чужих дипломатов, и потому не приходится говорить о том, что особа посланца для них была священна.
После взятия Байлакана Субудай и Джебе повели войска на главный город Аррана – Ганджу. При этом военачальников смущали как мощнейшие укрепления Ганджи, так и многочисленность городского ополчения. Жители города были опытными воинами и имели богатый боевой опыт, приобретенный в частых вооруженных конфликтах с соседями. Поэтому монголы не рискнули брать Ганджу в осаду, а отправили в город послов с требованием выкупа. Горожане проявили благоразумие и предпочли расстаться с частью своего имущества, а не вступить в противоборство с нукерами[7] Джебе и Субудая. Согласно сведениям Ибн аль-Асира, стороны разошлись миром (с. 140).
Монголы приближались к границам Грузии, где их поджидали серьезные трудности. Грузины собрали десятитысячное войско и вышли навстречу врагу, но потерпели поражение. Монгольские полководцы не рискнули преследовать отступающего противника по труднодоступной местности и продолжили движение на север. И здесь им неожиданно повезло. Некто Акуш, собрав многочисленное войско из туркмен и курдов, изъявил желание сражаться под знаменем Чингисхана. Его отряды влились в ряды потрепанного в многочисленных боях монгольского корпуса и в следующей битве с грузинами доказали свою боеспособность. Грузины снова были разбиты и отступили с большими потерями.
