13

Настало утро. Организм нуждался в выпивке. Денег, как обычно, не было. Витек отправился по знакомым шалманам. Все еще спали. Бомжи лежали в самых причудливых позах, в которых их сморили алкоголь и сон. Один устроился в бетонной цветочнице, слишком маленькой для такого крупного тела, и из нее свисали наружу его ноги и голова. Другой, сидевший на круглой колоде, упал назад и его ноги оказались выше головы. Будить их сейчас было бесполезно. Если и проснутся, то придут в ярость из-за прерванного сна и похмелиться не дадут.

В одном дворе за мусорными ящиками он надыбал компанию незнакомых ему бомжей. Те как раз разливали по стаканам из большой полиэтиленовой канистры без этикетки жидкость голубого цвета. Такого диковинного напитка Витек еще не видел.

Он забыл о собственной жажде и стал завороженно смотреть на них. "Неужели они будут это пить? – подумал он. – Если помрут, можно будет обшарить карманы – все равно тогда их содержимое станет им без надобности".

Бомжи почувствовали, что на них кто-то смотрит, и оглянулись.

– Тебе чего, тетка? – спросил старший.

Он был высокий, худой, с большим ртом, пухлыми губами и немного лупоглазый. На верхней губе он имел присохшую болячку. Видно, недавно подрался или упал.

"Сам ты тетка", – хотел ответить Витек, но вовремя вспомнил, что на нем бабские тряпки.

– Горло пересохло, – хрипло сказал он.

– Давай стакан! Мы сегодня добрые.

Стакан у Витька всегда был при себе. Он нащупал в кармане его ребристую поверхность, вытащил и протянул старшему. Вся компания уставилась на него.

– Да ты тетка ли? – спросил с сомнением старший.

Видно, он углядел в движениях Витька сугубо мужскую угловатую размашистость. И щетину на щеках, хоть он и побрился недавно.

– Не совсем, – признался Витек.

– Вот оно что! – понимающе протянул тот. – Таких гостей у нас еще не было. Ну что, ребята, – полуобернулся он к своим, – нальем липовой тетке?

– Да хрен с ней! – загудели те.

Только одна совсем синяя бомжиха, похожая на кривоногого толстого пинчера, возразила заплетающимся языком.

– Еще чего! Гоните ее в шею! Не надо добро на извращенцев переводить – у нас настоящие бабы имеются!

– Уймись старая! – прикрикнули на нее. – Не жадничай!

Она больше не возникала, но продолжала бормотать что-то невнятно-матерное себе под нос.

– Ладно, – подытожил Лупоглазый, – будем считать, что у нас сегодня день трансвестита. Или пидора? Как вас правильно называть? – спросил он у Витька.

– Трансвестит – не пидор, – мрачно возразил тот. – Трансвестит – это баба в мужском теле. Или наоборот.

– А пидор?

– А пидор – он пидор и есть. Мужик, который любит мужиков.

– Сложно как у вас все, – сказал Лупоглазый и налил синего пойла в Витьков стакан. – Пей, поправляй свое трансвеститское здоровье!

Витек с сомнением понюхал жидкость. Пахло вкусно – спиртом, немного бензином и еще какой-то химией вроде дихлофоса. Но все равно он не решался осушить стакан первым.

– А что это? – спросил он. – Что-то цвет подозрительный.

– Не бойся, не отравишься!

– Сначала вы.

– Осторожный, блядь! – засмеялся старший. – Умереть боится. Да ты уже умер, земеля, только не знаешь об этом!

"Прямо философ, нах! – подумал Витек. – Может, ты уже и умер, а я еще нет". Но говорить ничего не стал – не хотелось пустого спора. Он ждал. Остальные бомжи смеялись, широко открыв пасти. Витьку показалось, будто у некоторых зубы и языки слегка синеватые. Не от пойла ли?

Они сдвинули стаканы и дружно выпили синюю бормотуху.

Ничего не произошло. Никто не упал замертво, не стал биться в мучительных судорогах, роняя синюю пену с губ. Наоборот, двое протянули посуду за новой порцией. Но старший не налил.

– Перекур, – объявил он, и те убрали руки.

Витек поколебался еще секунду и выпил из своего стакана. По вкусу это было похоже на крепкую плохо очищенную самогонку. Он крякнул, поблагодарил Лупоглазого и пошел дальше. По всему телу растеклось приятное тепло, появилась уверенность в собственных силах, жизнь обрела цель и смысл. После самогона так не бывает.

Когда он переходил улицу на зеленый свет, из-под ног у него вдруг выбежала курица и помчалась на противоположную сторону. "Живая кура в Москве! – удивился Витек. – Из цирка, наверное, сбежала". Никто из прохожих не обратил на нее внимания, а Витьку она показалась немного странной. Он присмотрелся и увидел, что у куры только одна нога. Она не бежала, а прыгала, а чтобы не упасть, помогала себе крыльями. Получалось почти так же быстро, как если бы у нее были две ноги.

Он решил, что птица, наверное, потеряла ногу во время выступления – слон наступил или тигр откусил – и ее за непригодностью к дальнейшей артистической карьере, и чтобы зря не переводить пшено, отпустили на свободу.

Но на другой стороне улицы одноногие куры стали попадаться ему все чаще и чаще. Значит, дело было не в цирке.

Большинство птиц передвигались не поодиночке, а парами и зрелище это было еще более странным. Куры сплетались шеями, обнимали друг друга крыльями и ноги переставляли по очереди, переваливаясь с боку на бок. Теперь им уже не надо было держать равновесие двумя крыльями, а скорость передвижения увеличилась. Одноногие куры свободно разгуливали повсюду наподобие голубей.

Люди крошили им хлеб и куры охотно его клевали, хотя тут и там стояли кормушки-домики с надписью "Для одноногих кур. Охраняется государством".

Витек присел на скамейку в сквере у Большого театра и стал крошить перед собой булку, которую не доел вчера. К нему тут же припрыгала одноногая кура рябой окраски и принялась клевать крошки. У нее был крепкий клюв, стучавший по плитам, словно отбойный молоток. Казалось, что из-под него летят осколки камня и она их тоже глотает.

"Мощная птица, – подумал Витек, – даром что калека. Не такая ли выклевывала печень у Прометея?"

Вскоре кура подобрала все крошки. Она подняла голову и вопросительно посмотрела на Витька сначала одним глазом, а потом другим. "Еще хочет", – понял тот и пошарил по карманам. Как он и думал, там ничего не оказалось. Но намерения у курицы были другие.

– Ну что, курчавенький, нос повесил? – вдруг спросила она.

"Так она еще и говорить умеет", – почему-то почти не удивился Витек и забыл поправить ее, что он вовсе не курчавенький.

– Да так, – неопределенно ответил он, – жизнь задолбала.

– А ты давай к нам! – предложила кура. – Будешь на полном гособеспечении.

– Куда это к вам? – не понял Витек.

– К одноногим.

– У меня пока что две ноги, – мрачно ответил Витек на неудачную, как он подумал, шутку.

– Сделаем одну, – вполне серьезно пообещала курица.

– Зачем это? – обалдело спросил Витек.

– Станешь участником городской программы по привлечению туристов, – пояснила птица. – Нигде в мире нет одноногих кур – а здесь они есть! Нигде в мире нет одноногих бомжей, а здесь они будут. Ты сделаешься первым и главным. Тебе дадут почетный первый номер и поставят персональную кормушку с водкой и колбасой. Не жизнь – малина!

– Так это городские власти вас – того… обрезали? – догадался бомж.

– Не они сами, но по их поручению. Сначала мы не хотели, но потом поняли, что так даже лучше – полная свобода и кормежка до отвала. Нестись, опять же, не обязательно – только по любви. По старости не зарежут и на гриль не насадят. Разве это не стоит потери одной ноги?

– Ну, у вас, может, и стоит, – неуверенно сказал Витек, – а у нас – нет. Нам пока гриль не грозит.

– Ты так думаешь? – насмешливо спросила кура. – Смотри, как бы тебя не обошли. Я слышала, что уже собираются…

Только она хотела еще что-то добавить, как мимо пропрыгал одноногий клерк с черным портфелем. Следом пробежали два других клерка, обнявшись и по очереди переставляя ноги. На ходу они разговаривали по мобильным телефонам, перекрикивая один другого.