Я смотрю сквозь слезы.

- И не собираюсь! Мне не нужно никого ни в чем убеждать. Либо ты принимаешь меня,

какая я есть, либо оставь меня в покое! Но я не собираюсь меняться НИ для тебя, НИ для

кого бы то ни было, и я НЕ прикидываюсь, и если ты думаешь, что сломав мне кости,

сломаешь еще что-нибудь во мне, то удачи тебе с этим!

А вот теперь я разрыдалась, и не имею ни малейшего понятия почему. Такое ощущение,

что с того момента, как я привела следом за собой Кровавую Ведьму из той стены и стала

свидетелем того, как она убила Бэрронса и Риодана, я стала одним большим оголенным

комком нервов. И что, в тот миг, как я увидела его и поняла, что он жив, на самом деле жив,

и мне не придется до конца жизни чувствовать вину за его смерть и сожалеть о том, что

больше никогда не увижу эту его самодовольную ухмылочку, этот комок нервов не

выдержал и лопнул. И все во мне, вздохнув с облегчением, разлетелось на части - я

сорвалась. И как выяснилось, внутри меня скопилось целое море слез. Может, на каждого из

нас причитается определенное их количество, и если ты их постоянно сдерживаешь, а потом

позволишь себе одну единственную слезинку, то начинается такой потоп, который ты просто

не в состоянии остановить. Ну почему никто не научил меня законам этой жизни? Если бы я

знала, как это работает, то спряталась бы в каком-нибудь укромном уголке и выплакалась бы

вволю! Да это в тысячу раз хуже, чем споткнуться во время стоп-кадра. Это же просто

эмоциональный беспредел.

Глядя на него, я подумала: "Ради всего святого, ну почему Алина не может вот так же

как он восстать из мертвых". Тогда Мак смогла бы вернуть свою сестру. И мне бы не

пришлось тогда ненавидеть саму себя каждый божий день. Ведь это моя вина, несмотря на

то, что Ровена сделала из меня в тот день ходячую безвольную марионетку. Это моя вина!

Это я завела ее туда, где она умерла, обманув ее, сказав ей, что у меня есть для нее важная

информация, притворившись невинным ребенком, чтобы она мне поверила! Я стояла в той

аллее, наблюдая, как ее убивают фейри, которых я могла остановить всего одним взмахом

своего меча. Мне никогда не изменить этого, мне никогда не избавиться от этой ноши. Это

клеймо на моей душе, если после всего, что я натворила, она у меня все еще есть!

Никто не делал Мак так больно, как я, и я не могу этого исправить.

Тем не менее... есть что-то хорошее в этой тьме: если Риодан не умер, значит и Бэрронс

тоже. По крайней мере, Мак до сих пор с Бэрронсом.

- Ты убила сестру Мак, - произнес Риодан.- Будь я проклят.

Я не говорила этого.

- Убирайся из моей головы!

Он перемахнул через стол и подошел вплотную ко мне. Толкнул к стене, зажимая мою

голову обеими руками, и заставил посмотреть на себя.

- Как ты себя чувствовала, когда думала, что убила меня.

Он смотрит мне в глаза, и мне не нужно отвечать, можно просто думать об этом. Я

пытаюсь низко наклониться, чтобы он не смог копаться в моих мыслях, но он не позволяет

мне. Сейчас он держит меня крепко, но почти нежно. Я ненавижу нежности от него. Я

предпочитаю сражаться. Тогда я точно знаю, где мы находимся.

- Ответь мне.

Я не ответила. И никогда не отвечу ему. Я его ненавижу. Ведь когда я думала, что убила

его, я чувствовала себя настолько одинокой, как никогда прежде. Так, что было просто

невозможно ходить по этим улицам, зная, что его на них нет и уже никогда не будет.

Почему-то, пока он был где-то неподалеку, я, попадая в неприятности, знала, что могу

прийти к нему, и пусть он и не всегда делал то, что я от него ожидала, он все равно меня

оберегал. Он делал все для того, чтобы я пережила тот день. Думаю, это то самое чувство

защищенности, которое детям дают их родители, если им, конечно, с ними повезло. Мне оно

неизвестно. Я лежала в клетке, свернувшись калачиком, пока она наносила макияж и духи,

напевая себе под нос. И пока она одевалась, я боялась, что на этот раз она просто забудет обо

мне, и я умру. Я надеялась, что ее новый кавалер будет отстойным и она вернется пораньше.

Я знала, что, несмотря на все его приколы, Риодан никогда обо мне не забывает. Он ведь

очень щепетильный. Дотошный, даже. Внимательный к мелочам. Особенно, когда дело

касается меня.

Я не могу отвести взгляд. Как, черт возьми, он может быть жив?

Чувствую, как он копается в моей голове.

Смотреть, как угасает свет в его холодных, ясных глазах в переулке за КСБ было просто

невыносимо.

Я скучала по нему. Я, вашу мать, СКУЧАЛА по нему.

Риодан очень мягко произносит:

- Разочарование или преданность.

У меня нет ни малейшего желания умирать.

- Преданность.

Он отпускает меня и отходит. Я сползаю вниз по стене, стирая слезы со своего лица. У

меня все везде болит, лицо, руки, грудь, ребра.

- Но тебе придется...

- И не пытайся торговаться со мной прямо сейчас.

- Но это несправедливо ...

- Жизнь такова.

- Но я не могу работать каждую ночь!

- Смирись с этим.

- Да ты с ума меня сводишь! Людям нужен отдых!

- Детка, ты никогда не сдаешься.

- Я, типа, живая. Как я могу сдаться?! - я встаю и отряхиваю с себя пыль. Мои слезы

исчезли так же таинственно, как и появились.

Он швырнул мне стул.

- Сядь. Теперь новые правила. Записывай. Нарушаешь одно из них - и ты труп. Так что,

имей это ввиду.

Я закатила глаза, рухнула в кресло и перебросила ногу через подлокотник. И всем видом

изображая непокорность, раздраженно ответила:

- Я вся внимание.

Ненавижу правила. Когда-нибудь они меня доконают.

Перевод: RiaRomanova, azlesha.

Глава 34

Куда это ты собралась?

Неужели не знаешь, что уже стемнело?

Я плетусь по коридору в обычном темпе, проклиная Риодана, правда только мысленно,

ведь он идет рядом.

Новые правила - просто Бред Сумасшедшего. Да меня разорвет, если буду их

придерживаться. Буквально. Потому что ни за что не смогу делать все, что он хочет, и при

этом, не делать все, что он не хочет, чтобы я делала. Вдобавок к "Быть на работе каждый

вечер к восьми" прибавилось устрашающее "Не покидать Честер без сопровождения".

- Я теперь и одна побыть не могу? - не удержалась и ошеломленно спросила я. - Чувак,

мне нужно свободное время.

Большую часть жизни я была одна. И меня напрягает, когда вокруг слишком много

людей. Я выхожу из себя, раздражаюсь. И еще это утомляет, будто окружающие вытягивают

из меня все соки. И чтобы восстановиться, мне нужно побыть одной, ну или с Танцором.

Он не ответил.

Еще одно правило, которое меня реально взбесило: я не могу сомневаться в нем или

спорить с ним при ком-то! Я вряд ли дотяну до утра. Мне придется или надеть намордник,

или вырвать себе язык.

- Ты можешь говорить все, что угодно, когда мы наедине, - сказал он.- И это, мать твою,

гораздо больше, чем я позволяю кому-либо другому.

- Не хочу я быть с тобой наедине.

- Вот и зря, - ответил он. - Мы проведем много времени наедине.

- Чего ты ко мне пристал? Неужели так трудно отвязаться от меня и дать мне спокойно

жить?

Дикость просто, что он следил за мной с тех пор, как мне стукнуло девять. А я его даже

не замечала. Он, наверное, знает меня лучше, чем кто-либо другой, даже лучше моей мамы.

Он снова не ответил.

Мы подошли к концу коридора на третьем уровне. Он остановился перед панелью из

тонированного стекла и вытащил из кармана капюшон. Я отскочила назад, когда он

потянулся ко мне.

- Ты ведь пошутил?

Он смотрел на меня до тех пор, пока я не взяла капюшон из его рук, не натянула себе на

голову и не позволила вести себя за руку.