И работа закипела. За три дня блокпост преобразился, превратился в действительно сложный объект обороны, опутанный рядами колючей проволоки, обложенный мешками с речным песком, ощетинившийся во все стороны стволами огнестрельного оружия, на самых опасных направлениях подпертый боевыми машинами со штатным вооружением.

…Вот и сейчас, выйдя из времянки, Сергей отметил отлаженность охраны. Стараясь не шуметь, прошел по проходу, он случайно наступил сапогом на сухую ветку. Послышался щелчок предохранителя на автомате.

–Спокойно, Иван, это я, Хильченков.

Рядовой Шумейко, со второго отделения, не выспавшимся взглядом, недобро смотрел на комода четвертого отделения.

–И чего тебе вечно не спится, Хильченков? Нормальные люди еще десятый сон видят, а ты каждое утро одно и то же устраиваешь, – недовольно пробурчал караульный.

–Привычка, друг мой недовольный, она как ты мог бы догадаться, вторая натура. Пойду к роднику умоюсь, да по территории пробегусь. Не злись, скоро смена.

Сергей легкой трусцой направился к бившему из-под камней ключу, в ложбинке неподалеку от блокпоста. Из молочной пелены предутреннего тумана, едва заметно проявился силуэт часового в кустах. Пробежав по тропке мимо звонкого ключа, сначала проверил целостность поставленных растяжек. Вернувшись к роднику, разделся до пояса, вымылся ключевой водой, чувствуя, как с холодом воды, в тело вливается поток энергии, силы, таящейся в горном ручье. Усевшись у раскидистого куста, прикрыл глаза, расслабился, нырнул в состояние Хара, прошелся по каждой клеточке организма, вынырнул в информационное поле земли, проконтролировал микроскопический отрезок, касающийся территории подконтрольной взводу, просканировал округу. Горный лес жил своей жизнью, просыпался ото сна, приветствуя щебетом птиц первый луч солнца. Ничего необычного, таящего в себе близкую опасность не было. Чужие, злые мысли не проявлялись, отмечался только фон от недремлющего наряда по охране объекта, скопом выражавший негатив в отношении нехватки сна. Ну, это нормально!

А вот один индивид воспринимался по-другому. Та-ак, что у нас в той стороне? Скрытый секрет. Кто же это у нас спит на посту?

Хильченков очень быстро и бесшумно заскользил по уступам пологого спуска в нужном направлении. В посветлевших сумерках, лавируя между ветвями растений, он обогнул полукругом территорию, встав на едва заметную тропку, пробрался к вековой кавказской сосне. Вот и чуть заметная лежка! В подрытом у корней углублении, замаскированном ветками с листвой и лапником, бессовестно дрых рядовой Шильников. Любого мог сморить сон, на миг прикрыл глаза и не заметил, как заснул. Не-ет, по всему выходило, Вовочка пошел на это умышленно, отодвинув от себя мешавший «ручник», вольготно развалился на спине, с наслаждением посапывал, пуская изо рта пузыри.

«Нда, тот еще фрукт. Ведь говорил с ним на эту тему! Ладно, сам напросился, пускай теперь с ним его комод, на пару с Михайловым разбираются!».

Зная, что посторонних в округе нет, Серега за ствол аккуратно поднял пулемет, взгромоздив его на плечо, не торопясь поднялся к блокпосту. Прошмыгнув под носом у часовых, проскользнул к времянке. Дверь маленькой кандейки, в которой ютился прапорщик, скрипнула, впуская его в помещение с подслеповатым оконцем над «кроватью» прапора.

–Хильченков, ты? – хрипло от сна, спросил «кусок».

–Я, товарищ прапорщик.

–Чего в такую рань? Случилось что?

–Вот, оружие Шильникова с секрета принес.

–Сам-то он где? Живой?

Михайлов окончательно просыпаясь, как ужаленный подскочил с лежанки нар.

–Живо-ой. Чего этому коню педальному сделается. Второй раз на посту дрыхнет. Я его уже предупреждал. Не подействовало. Не понял, что из-за него ребята могут погибнуть.

–Это так.

Прапорщик сноровисто перепоясался ремнем с подсумками автоматных магазинов и ножнами с ножом. Схватил рукой калаш, шагнул к двери, но передумав, резко тормознул. Обернувшись, уставился на подчиненного.

–Хильченков, и откуда ты такой правильный взялся? Ведь еще и месяца на войне не прожил, а повадка как у матерого волка?

–Меня, товарищ прапорщик, прадед воспитал, без отца и матери. Я, казак-пластун, считайте как по роду, так и по внутреннему содержанию. Не могу я быть другим.

–Ну, добро. Пошли, пластун.

Следуя за массивной фигурой прапорщика, исподволь в голову пришла мысль, вот зачем этому уже не молодому мужчине, практически пенсионеру, участвовать в такой войне? Мог бы себе позволить тихо дослужить срок контракта и уйти на заслуженный отдых.

Ворвавшись на центральный пост, где достаивал свое дежурство младший сержант Яхин, поднявшийся на ноги для доклада начальству, Михайлов громогласно объявил:

–Тревога! Враг готовится напасть на объект!

Кирилл Яхин, подвижный мальчишка девятнадцати лет от роду, воспитанник Новосибирского детского дома, схватил в руку металлический шкворень, подбежав к куску подвешенного к перекладине рельса, размахнулся, но ударить по нему не успел. Прапорщик опередил действия дежурного.

–Произвести скрытное оповещение личного состава. Вызвать наряды из секретов!

Кирка, бросив шкворень прямо на землю метнулся к и без того проснувшимся во времянке солдатам. Забегали, бряцая оружием поднятые наспех бойцы, толкаясь в ходах сообщения, падали на отведенные каждому места, приводили оружие к боевому применению. Команды командиров отделений слышались из разных направлений «цитадели». Слова русского мата прорывались то из одного, то из другого места. В конечном итоге блокпост замер, ощерившись стволами во все стороны. Только доклады «комодов» прорезали сложившуюся тишину:

– Третье отделение к бою готово!

– Первое отделение, готово!

– Второе…!

– Четвертое…!

Яхин, добравшись до командира, доложил:

– Блокпост к отражению нападения готов! За лицами, несущими наряды в секретах, посыльные отправлены!

Михайлов обходил свое хозяйство, пристальным взглядом окидывал притихших, готовых к бою солдат, уже негромким голосом распекал нерадивых за недостатки и разгильдяйство. Вернулись из секретов парни, наряженные в них.

Потом было общее построение и долгая, въедливая беседа при всех с Шильниковым, закончившаяся тем, что у последнего в результате этой беседы, замерцал под глазом огромный, качественно поставленный рукой-кувалдой, фонарь.

– Вот из-за таких уродов, моджахеды в свое время, вырезали целые подразделения. Думаете, «чехи» не в состоянии проделать такое с вами? Ошибаетесь! – подвел итоги тренировки прапор.

Полдня, за Михайловым следовал по пятам Вова Шильников, канюча, и давя на жалость:

– Ну, та-ащ прапорщик, отдайте пожалуйста пулемет. Я больше так не буду!

–Конечно не будешь!

–Ну, та-ащ прапорщик…

– Пошел нах, мудозвон! Я тебе сегодня личное оружие вручил? Вот и пользуйся. Во всяком случае, лично я буду знать, чего теперь от тебя ожидать.

Перед строем Михайлов вручил Вовчику метлу, назначив вечным уборщиком территории и по совместительству помощником кашевара. Менять свое решение не хотел.

Ближе к обеду, Сергей почувствовал со стороны верхней дороги приближение к объекту чужих. Но вызванное им состояние медитации, беспокойство не вселяло. Значит, опасности посетители не несли.

На окраине блокпоста нарисовались двое стариков из аула. Одетые в длинные национальные лапсердаки, в каракулевых высоких папахах на головах, они остановились у «колючки», опираясь на сучковатые, отполированные руками палки. Седые бороды, морщинистые лица, и годы прожитой жизни, вызывали уважение к пришлым. Внешний облик и спокойствие аксакалов, говорили о том, что в гости пришли уважаемые люди селения.

– Товарищ прапорщик, разрешите сопровождать?

Попросил Сергей.

Прапор мельком зыркнул в сторону настырного солдата. Про таких говорят, что они в любой бочке затычкой являются. Ну-ну!

– Пошли, – согласился Михайлов.

Проследовав мимо настороженных мальчишеских взглядов, минуя ход сообщения, выложенный из мешков с песком, через проход оставленный специально и не затянутый колючей проволокой, оба вышли на дорогу к шлагбауму.