Удон фыркнул и неслышно прошел через кусты, выходя на неприметную полянку. Здесь была только тяжелая громадина скалы, под которой виднелась небольшая расщелина.

Удон, как и все оборотни имевший тягу к подобным норам и пещерам, которые автоматически считались возможным убежищем, любопытно сунулся туда. Он был настолько маленьким, что пролезть в расщелину оказалось плевым делом.

Но он совсем не ожидал, что наткнется в этой пропахшей сыростью, гнилью и жуками норе окажется кто-то еще.

Удон, еле сдержав испуганный вскрик, попятился, готовый в любую секунду выскочить наружу, и присмотрелся. В расщелине оказался мужчина – худой, грязный и… мертвый? Бледная кожа и застывшая грудь намекали на очевидное, а Удон был еще слишком мал – он еще даже перекидываться, как отец, не мог, что уж говорить про остальные способности оборотня.

У детей силы просыпались по-разному, у кого-то раньше, у кого-то позже, и Удона не слишком беспокоила собственная щенячья беспомощность.

Убедившись, что незнакомец не представляет опасности, Удон нерешительно придвинулся к нему и несильно ткнул его пальцем в грудь.

В следующую секунду цепкая рука схватила его за запястье, и Удон заорал не своим голосом, до смерти перепуганный внезапно «ожившим» незнакомцем.

Послышались торопливые шаги, и Удона вырвали из чужих рук. С облегчением узнав в спасителе отца, Удон торопливо переполз ему на шею, чтобы освободить руки.

Отец отошел на несколько шагов от расщелины, ожидая, видимо, нападения. Кусты вокруг зашуршали, и ушедшая уже вперед стая, вернувшаяся на крик, высыпала на небольшую полянку.

Какаши, странный волк, которого все дети, включая Удона, боялись за жутковатую маску, вышел вперед. Он был вожаком, и за это волчата боялись его еще сильнее.

Отец кивнул на расщелину, и Какаши остановился перед ней, настороженно принюхиваясь.

- Выходи, - позвал он на удивление мягко, и Удон сообразил, что тот страшный незнакомец был, наверное, тоже волком.

Одиночки редко встречаются, но мало ли, вдруг он отстал от стаи…

Какаши развернулся к остальным.

- Остановимся здесь. Разведайте лес, - коротко приказал он, зная, что его послушают без малейших колебаний.

Из расщелины, наконец, показался тот незнакомец. Щурясь от неяркого солнечного света, продиравшегося сквозь густые кроны деревьев, он выбрался из норы, цепляясь за скалу ослабевшими пальцами. На свету незнакомец оказался еще страшнее – весь грязный, в подранной одежде, перепачканный землей, длинные темные волосы спутались неопрятным комком.

- Из какой ты стаи? – спросил наконец Какаши, будто и не удивленный жутковатым видом незнакомца.

Тот посмотрел на него пустыми, бессмысленными глазами. Огляделся по сторонам, будто не понимая, где он вообще находится.

- Далеко отсюда до Брисса? – наконец спросил он, напрочь игнорируя вопрос.

Какаши повернул голову назад, одним взглядом отсылая подальше своего волка с мальчишкой, который и заварил всю эту кашу. Возможно, стоило в обязательном порядке привязывать молодняк к родителям…

- Километров сто-сто пятьдесят, - едва они остались одни, ответил Какаши, оглядывая незнакомца. – Я – Какаши, - представился он машинально, следуя старым, как мир, правилам гостеприимства среди оборотней.

Правда, обычно незнакомцы представлялись вожакам, а не наоборот, но этот волк выглядел так, чтобы было бы чудом, если бы он просто адекватно ответил хоть на какой-нибудь вопрос.

- Ясно, - тяжело приваливаясь к скале, отозвался тот, бездумно глядя себе под ноги. – Орочимару, - еще тише добавил он, даже в таком состоянии подчиняясь вдолбленным природой правилам.

Вожакам нельзя не отвечать, и раз уж он уже умудрился нарушить этот закон. Хотя бы назваться – учитывая, что формально он сейчас находился на чужой территории – было необходимо.

Какаши, решив ничему не удивляться, почесал в затылке. Одна из волчиц нерешительно приблизилась и протянула ему пакет. Какаши машинально взял его и заглянул внутрь – одежда и полотенце с куском мыла.

Что ж, незнакомцу действительно стоило как минимум отмыться и переодеться. Оборотни заботились в первую очередь о своих стаях, но обычно не проходили мимо тех своих собратьев, которым действительно нужна была помощь. А этому волку она явно была нужна.

***

Оставшись в одиночестве, Орочимару почти недоуменно посмотрел на лежавший на камнях пакет. Он даже не помнил, как оказался здесь – у неширокой спокойной реки, конец которой терялся в лесу. Под легкой грязной рубашкой неприятно пробежало какое-то насекомое, и Орочимару скривился. По ощущениям, в его одежде можно было найти термитник, муравейник и какую-нибудь колонию гусениц.

Холодный воздух, которым тянуло от воды, постепенно приводил его в чувство, и тупое безразличие, сидевшее до того у него в груди, сменялось медленно, как снежный ком, растущей яростью.

Если тот волк не соврал, он пробежал сто пятьдесят километров, удирая от охотников. Возможно, они не стали прочесывать лес настолько далеко, возможно, ему повезло и его не нашли в той дыре, в которой он валялся.

Интересно, сколько он провел там? Из памяти, казалось, стерлось все, кроме того последнего дня и тех чертовых охотников.

Орочимару сбросил грязную порванную одежду, с отвращением глядя на жучков, которые остались на ткани, и залез в воду, не замечая ее холода. Ему было достаточно того холода и той дыры, которая поселилась на месте порванной связи. Орочимару все еще помнил, какой она была, и что он чувствовал, когда она была – и этот резкий контраст между тем, что было, и тем, что есть сейчас, резал душу еще сильнее.

Схватив кусок мыла, Орочимару быстро вымылся, кое-как пальцами прочесав спутавшиеся намертво волосы, и снова окунулся в реку с головой.

Черта с два он оставит в покое тех, кто сделал это с ним. Они уничтожили его жизнь, и Орочимару скорее сдохнет сам, чем позволит им спокойно жить.

Когда он вынырнул, обнаружил, что тот волк – вожак – сидит на камне рядом с пакетом с одеждой. Волк бросил ему полотенце и, пока Орочимару пытался высушить волосы, спросил:

- Где твой альфа?

Орочимару вскинул голову. Откуда он знает? Что еще он знает?

Но волк, будто догадавшись, о чем он думает, пожал плечами.

- Кольцо, - сказал он коротко, вытряхивая из пакета одежду.

Орочимару бездумно посмотрел на свою руку. На безымянном пальце тускло блеснула серебристая платиновая полоска кольца. Джирайя оказался странным поборником почти исчезнувших традиций с кольцами. Хотя сейчас Орочимару был ему за это благодарен – у него осталось хоть что-то от него, кроме воспоминаний.

- Убили, - ответил Орочимару, натягивая джинсы. – Гильдия.

Какаши недоуменно приподнял бровь. Нечасто встретишь оборотня, оставшегося без альфы на свободе. Учитывая, что разорванная связь давала почти стопроцентную гарантию того, что никакого сопротивления оборотень не окажет… Но зачем Гильдии убивать альфу?

- Альфа что, был преступником? – недоуменно спросил Какаши, успевший запутаться в происходящем – а ведь ему сказали всего слов десять от силы.

Незнакомец посмотрел на него так, что Какаши пожалел о том, что вообще что-то ляпнул.

- Это был Джирайя, - мрачно отозвался волк, знавший, что об этом имени слышали все оборотни – кто-то, как когда-то и сам Орочимару, считал его наивным идиотом, кто-то – сумасшедшим, а кто-то действительно верил, что у него может получиться.

Какаши присвистнул.

- Мы перехватили пару газет по дороге. Везде пишут про пожар. Якобы какая-то неисправность, и дом вместе с ним сгорел. Но о тебе там… ни слова. И это было почти месяц назад.

Орочимару фыркнул. Естественно, о нем никто ничего не скажет. Для Гильдии он сейчас все тот же дикий, каким был несколько лет назад. И чего ради будут писать, что он пропал или сбежал? Странно еще, что не написали, будто он сам прикончил своего же альфу. Но целый месяц? Он валялся в отключке целый месяц? Значит, полнолуние он каким-то образом пропустил. Хотя оно и неудивительно – в полумертвом состоянии обратиться не сможет, наверное, даже Зверь.