— Да, — шепчу. — Вот что мне нужно.

Джонатан вздыхает и ослабляет свою хватку, чтобы посмотреть на меня. Он изучает мое лицо, когда легкая улыбка трогает его губы.

— Возможно, я разрушил свою карьеру сегодня.

Я хлопаю ресницами.

— Что?

— Долгая история, — говорит. — Но просто не могу продолжать.

— Но это твоя мечта.

— Мечты меняются, — заявляет. — То, как я жил, приносило мне страдания. Хочу вернуть свою прежнюю жизнь и верну ее, потому что потратил впустую слишком много времени. Никогда не откажусь от актерства. Вот, кто я есть. Но не только это. Еще я отец, и также хочу быть мужчиной твоей мечты. Если для этого нужно будет играть в местном театре, то буду. Так долго, как буду возвращаться домой к тебе, чем буду Джонни Каннингом без тебя. Поэтому, если ты хочешь вечности, черт побери, она будет у нас.

Мое сердце барабанит в груди, как будто собирается выскочить. Мне хочется так много всего сказать, но не знаю, с чего начать. Вина. Страх. Радость. Целый рой бабочек трепещет у меня в животе.

— Вечность.

Он кивает и шепчет:

— Я обещаю.

— Та-да! — кричит радостно Мэдди, разрушая момент, ворвавшись в комнату, одетая в костюм Бризо. Мы дома десять минут, а она уже отказалась от снежинки. — Посмотри, папочка! Мы одинаковые!

Джонатан смеется.

— Да.

— Пойдем, — говорит она, хватая его за руку и потянув за собой. — Мы можем поиграть, потому что теперь мы дома!

Джонатан смотрит на меня в замешательстве.

— Идите, — машу им. — Веселитесь без меня.

У него выходит быстро поцеловать меня, прежде чем Мэдди уводит его в свою спальню. Они играют часами, прервавшись только на сэндвичи на ужин.

Уже темно к тому времени, как Джонатан появляется на кухне. Он обнимает меня сзади и целует в шею. Я хихикаю, когда мурашки расползаются по моей спине.

— Вы закончили с игрой в Бризо?

— Я только начал, — говорит он, развернув меня к себе лицом. — Мэдди спит, поэтому, думаю, твой черед немного повеселиться. Помню, что однажды пообещал сделать что угодно, чтобы ты увидела меня в этом костюме.

Мое лицо горит.

— Ты помнишь это?

— Конечно, — уверяет. — Только по этой причине я прослушивался.

— Ты рассказывал, что менеджер сказал тебе не идти.

— Сказал, но я послал все к черту. Он заявил, что у меня нет шансов, но ты верила в меня, поэтому я рискнул, и посмотри на меня сейчас.

Я едва могу заставить себя посмотреть на него. Для меня все это кажется нереальным. Как будто моя самая дикая фантазия смешалась с реальностью, а разум не можем привыкнуть к этой мысли. Как это может быть по-настоящему? Провожу рукой по широкой груди Джонатана, ощущая гладкий материал под ладонью.

— Ты оставишь его?

— Не должен, — признается Джонатан. — Они могут даже позвонить в полицию, потому что я забрал костюм.

— Хм-м, тогда нам нужно использовать его по возможности, пока мы можем.

— Вероятно, — соглашается.

Я визжу, когда Джонатан сгребает меня в объятия и поднимает. Обхватив ногами его талию, цепляюсь руками за него, пока он несет меня в спальню. Дважды он чуть не роняет меня, материал костюма настолько гладкий, что я почти соскальзываю. Хохочу, когда мы добираемся до кровати, и Джонатан нависает надо мной.

Он целует, нетерпеливо срывая с меня одежду, лаская руками каждый сантиметр моего тела. Я вся извиваюсь от нахлынувших ощущений.

— Тебе придется расстегнуть костюм, — просит Джонатан. — Я не могу сделать это сам.

— Хм-м, что скажешь, если я откажусь, тогда у тебя не будет выбора, и ты будешь носить его всегда?

— Именно об этом я и прошу.

— Так зачем мне тебе помогать?

— Потому что я не могу трахнуть тебя в этом костюме, — говорит он. — И у меня есть странное предчувствие, что ты хочешь быть оттраханной сейчас.

Из-за этих слов мое тело будто охватывает огнем, который покрывает каждый сантиметр кожи. Я вытягиваю руку и расстегиваю молнию на костюме Джонатана, стягивая его настолько низко, насколько могу.

Он снимает костюм до конца, пытаясь не рассмеяться. Ему нужно почти десять минут, чтобы полностью избавиться от него и снова забраться на кровать.

— Вроде как, испортил настрой, да? — спрашивает со смешком. — Испортил почти десять лет фантазий за несколько минут.

— Это требует некоего мастерства, — говорю. — Но если ты будешь хорош, я тебя прощу.

— Я могу сделать это, — бормочет Джонатан мне в губы, нависая надо мной, толкаясь в меня в медленном ритме. Он занимается со мной любовью, отдавая всего себя, не спеша.

Всю ночь напролет, снова и снова, он доводит меня до края, превращая в дрожащий, потный беспорядок. Утренний свет уже начинает пробиваться сквозь шторы, небо снаружи освещается. Я лежу, пялясь в потолок, в то время как мои мышцы не способны функционировать.

Джонатан покрывает поцелуями мой живот, опускаясь ниже и ниже, поглаживая рукой внутреннюю часть моего бедра, и от этого легкого прикосновения мое тело покрывается мурашками. Я только подумала, что больше не могу вытерпеть, как...

— О, боже.

Когда я снова расслабляюсь, тяжело дыша, Джонатан целует внутреннюю часть моего бедра, нежно прикусывая. Смеясь, я отталкиваю его и сжимаю свои бедра. У меня нет энергии для настоящей борьбы.

— Ты определенно прощен, — шепчу. — Это было... вау.

Смеясь, Джонатан падает на кровать.

— Слава богу, потому что я истощен.

— Как и я, — отвечаю. — Даже не думаю, что доберусь до душа.

— Я тоже. Черт, у меня даже нет одежды, которую могу надеть. И не могу позвонить Джеку, чтобы он привез одежду.

— Хм-м, думаю, что знаю один способ, как его найти, — говорю, хватая телефон с тумбочки. — Могу позвонить твоей сестре.

Прежде чем могу набрать номер, Джонатан выхватывает телефон из моей руки и бросает его на пол.

— Я не хочу и думать о том, что в такое время он может быть где-то с моей сестрой. Лучше останусь голым.

Смеюсь, прижавшись к нему, и оставляя легкий поцелуй на его груди.

— Я люблю тебя, Джонатан.

— Я тоже тебя люблю, — он обнимает меня и шепчет: — Ты королева, детка.

Эпилог

Год спустя

Клик. Клик. Клик.

Непрерывные вспышки камер были яркими и ослепляющими, когда десятки фотографов пытались увековечить момент. Сотни, а может, и тысячи фанатов выстроились в линии у металлических ограждений на улице у знаменитого голливудского театра. Люди дежурили здесь днями, отчаянно желая оказаться частью этого — красной ковровой дорожки «Бризо».

Бум. Бум. Бум.

Сердце Джонатана колотилось с бешеной скоростью, эхом отдаваясь в ушах. На протяжении многих лет он посетил огромное количество мероприятий и мог сохранять спокойствие, но сегодня был нервным. Не из-за себя, а из-за нее. Маленькая девочка, одетая в красивое розовое платье, выбранное ее мамой, цеплялась за его руку. Это был ее первый раз в Голливуде, впервые она была включена в эту часть жизни своего отца.

Он не хотел, чтобы ей вскружило голову впечатлениями.

— Джонни! Джонни! Сюда! — люди кричали, пытаясь привлечь его внимание. — Сюда! Налево! Направо! Джонни, подожди! Остановись здесь! Подними голову!

Проходя пару шагов, они снова остановились для позирования, затем Джонатан наклонился до одного уровня с дочерью и улыбнулся ей, пока камеры продолжали снимать.

— Ты в порядке? — прошептал.

Она кивнула, улыбаясь, ее глаза сверкали под светом прожекторов.

— Я снова снежинка, поэтому не могу никого слышать.

— Хорошая девочка, — ответил. — Просто продолжай улыбаться.

Джонатан опустил голову и поцеловал ее в щеку, и сразу же охи и ахи окружили их. Девочка со звездочками, сияющими в глазах, украла все внимание, как только они вышли из лимузина.

Клик. Клик. Клик.

Они продолжали идти по дорожке, позируя, до того как кураторы отправили их на медиа площадку. Интервью. Их он ненавидел больше всего, так как приходилось отвечать на вопросы, часть которых доставляли неудобства.