— Спокойной ночи, — шепчу в ответ.

Джонатан задерживается, продолжая блуждать по мне взглядом. Проходят мгновения, прежде чем он отворачивается, собираясь уходить.

— Подожди.

Слово соскальзывает с моих губ, и я не уверена, зачем сказала это. Даже не успела подумать. Джонатан снова медлит, встречаясь со мной взглядом; брови приподняты в знаке вопроса, на который у меня нет ответа. Мое сердце неистово грохочет в груди со своими собственными вопросами, что-то вроде: какого хрена ты творишь? Я играю с огнем, как будто уже и забыла, как больно обжигаться, но с того места, где нахожусь, ощущаю только тепло.

Мне больше и не надо ничего говорить, и это хорошо, потому что не уверена, что смогла бы подобрать слова. Джонатан протягивает руку ко мне, проводя кончиками пальцев по моей покрасневшей щеке и вдоль линии рта. Он хватает меня за подбородок и приподнимает мое лицо, наклоняясь для поцелуя. Его губы мягкие, очень мягкие, и в то же время приятные и нежные.

Он долго целует меня, при этом не торопится и не давит, просто ждет. Дыхание покидает мои легкие, и все ощущения исчезают из головы, когда я обнимаю Джонатана и тяну к кровати.

— Ты уверена? — спрашивает тихо.

Я трясу головой, потому что все еще не уверена насчет этого, но не останавливаю себя. Опускаюсь на кровать и притягиваю Джонатана сверху. Снимаю его костюм, когда он избавляет меня от остатков одежды. В моей голове нет ни единой связной мысли, а сердце грохочет в груди, и прежде чем могу перевести дыхание, Джонатан снова нападает губами на мои и, расположившись между бедер, толкается в меня. Я ахаю, а он гортанно стонет, наполняя, удерживая в своей власти.

Ничего из этого не кажется реальным.

Ни в этот раз. Ни в последний раз.

Поначалу Джонатан двигается медленно, и это почти причиняет боль, прежде чем увеличивает темп, толкаясь жестче, глубже, сгибая мои ноги в коленях и ударяя по самому желанному местечку, отчего мое тело дрожит, а пальчики на ногах поджимаются. Я стону его имя:

— Джонатан.

— Вот так? — спрашивает он, сохраняя ритм. — Вот так тебе хочется?

Киваю, почти хныча, он снова достигает той самой точки, распутывая узлы во мне, когда я начинаю трескаться по швам.

— Пожалуйста.

— Ты — королева, — шепчет, не останавливаясь, когда оргазм накрывает меня. Я изгибаю спину, крепко удерживая, проводя ногтями по его спине.

Даже когда волны оргазма отступают, Джонатан не останавливается. Он знает, чего я хочу, и дает это мне снова и снова, пока я не начинаю умолять, так как больше не могу вынести нахлынувших ощущений. Только тогда он сдается, изменяет свой темп, врезаясь в меня так сильно, так быстро, что я забываю, как дышать, а через несколько грубых, жестких толчков, Джонатан сам кончает с ревом.

— Бл*дь, — ругается, уткнувшись в мою шею. Он целует ее, оставляя отметины от зубов на горле. — Такая красивая.

Самая красивая женщина в мире.

Вот, что рассказала мне Мэдди.

Так он меня описал.

Зажмурившись, я держусь за него, надеясь, что именно эти слова он и имел в виду, надеясь, что могу ему верить.

***

— Мамочка?

Тихий голосок, единственное слово, произнесенное поблизости — это все, что нужно, чтобы вырвать меня из глубокого сна. Мэдди. Я открываю глаза и моргаю пару раз, приходя в себя. Комната освещена солнечным светом, мягкое сияние проникает через окно и поблескивает на деревянном полу вокруг кровати.

Начинаю думать, что мне показалось, так как не вижу Мэдди рядом, и решаю снова закрыть глаза, когда слышу ее хихиканье. Это поражает меня и кусочки пазла складываются в голове, когда паника охватывает меня. Прижимая одеяло к своей голой груди, я резко сажусь и смотрю на другую сторону ошалелыми глазами.

Мэдди стоит у той стороны кровати, где спит ее отец. Моей кровати. Черт, он уснул у меня без кусочка одежды, но одеяло накинуто на нем. Слава богу, что хоть так. Не то чтобы это делает всю ситуацию лучше. Мэдди слишком маленькая, чтобы узнать такие подробности, но у нее отлично развито воображение, что может быть опасным.

Не хочу, чтобы у нее в голове возникли какие-то идеи, и она напридумывала больше чем, что бы это ни было.

Мэдди тычет Джонатану в щеку, прежде чем засовывает палец ему в ухо, снова хихикая, когда он бурчит во сне и отворачивается, размахивая рукой, чтобы предотвратить приставания.

— Мэдисон, — шепчу с предупреждением. Она убирает руку и смотрит на меня с выражением «ох, черт», понимая, что попалась.

— Что ты делаешь?

— Ничего.

— А так не кажется.

Улыбка озаряет ее лицо.

Она снова засовывает палец Джонатану в ухо. На его лице появляется раздражение, он меняет позу и стонет:

— Я, бл*дь, пытаюсь спать, Сер.

Мэдди ахает, отдергивая руку и смотря на меня в шоке. Я понимаю ее, такое же чувство испытываю сама, но по другой причине. Сер. Серена. Он думал, что это она.

— Папочка сказал плохое слово!

Когда она произносит эти слова, Джонатан распахивает глаза. Он так быстро садится, что сдергивает с меня мою часть одеяла. Ахая, хватаюсь за ткань, пытаясь прикрыться, почти раскрывая Джонатана в процессе. Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами и в панике шепчет:

— Ох, бл*дь.

— Видишь! — восклицает Мэдди, вытягивая руку, чтобы ткнуть ему в ухо. — Я слышала это!

Джонатан смеется, отталкивает руку Мэдди и поворачивается к ней.

— Извини, не знал, что в комнате маленькие ушки.

Схватив ее мочку, он игриво ее тянет.

— Мэдди, милая, почему бы тебе не пойти на кухню? — предлагаю. — Я приду через секунду и приготовлю тебе завтрак.

Она уходит, а я пытаюсь слезть с кровати, но ощущаю на себе взгляд Джонатана, а моя одежда слишком далеко, и я не могу дотянуться. Он пытается прикоснуться ко мне, его рука на моей спине, и он проводит ею по позвоночнику. Я отстраняюсь, забирая одеяло с собой, оборачивая его вокруг тела, пока собираю себе вещи.

— Кеннеди? Что не так?

— Мэдди ждет свой завтрак, — бормочу, направляясь прямиком в ванную. Закрываю за собой дверь, выпуская протяжный выдох, пока одеваюсь, бормоча про себя. — Глупая, глупая, глупая. Разве можно быть еще глупее? Переспать с этим глупым мужчиной, после всего глупого дерьма, что он сделал. Да что с тобой не так?

Открывая дверь, я почти врезаюсь в тело, блокирующее выход. Джонатан додумался надеть штаны, но все еще застегивал их.

— Извини, — бормочу, избегая смотреть на него, но он не двигается с пути.

Хватает меня за руку, прежде чем я могу пройти мимо, нахмурившись.

— Я что-то натворил?

— Не знаю, — отвечаю. — Натворил?

Пытаюсь вырваться из его хватки, но он все еще стоит на моем пути.

— Да ладно, не веди себя так. Расскажи мне, что не так.

Я сомневаюсь. Хочу съязвить и убежать, устроить истерику, как раздраженный ребенок, потому что ужасно чувствую себя из-за этой ситуации, но я не такая. Никогда не была такой. Поэтому как бы глупо это ни звучало, признаюсь:

— Ты назвал ее Сер.

— Что?

— Мэдди будила тебя, а ты решил, что она Серена.

Он выпускает мою руку, и на его лице появляется что-то похожее на жалость. И мне не нравится это.

Покидаю его и направляюсь на кухню, вздыхая, когда вижу, что стул подставлен к кухонному гарнитуру, Мэдди стоит на нем, роясь в шкафчике.

— И что ты делаешь, малышка?

— Ищу хлопья «Лаки Чармс», — отвечает, когда я стягиваю ее со стула и ставлю на ноги.

— Боюсь, что они закончились, — хватаю коробку кукурузных колечек «Чирос». — Как насчет этих?

На её лице отвращение.

— Хлопья с кусочками фруктов «Рэйзин Брэн»?

Опять морщится.

— Как насчет творога?

Она притворяется, будто ее тошнит.

— Ну, тогда, как насчет?..

— Как насчет того, что я отведу вас на завтрак? — заходя на кухню, предлагает Джонатан. — Блинчики, сосиски, яйца...

— Бекон! — объявляет Мэдди.