Ты не отвечаешь сразу. Не хочешь обсуждать эту тему. Хотя она не собирается оставлять это так. Поэтому садишься рядом с ней на стол и говоришь:

— Завтра мне исполняется восемнадцать.

— Серьезно?

— Да, и да, ты права, — говоришь. — Это не ново.

Поэтому рассказываешь ей. Рассказываешь, как тебе всегда было тяжело, потому что ты был маменькиным сынком. Твоя мать была честолюбивой актрисой, и вот как ты стал принимать участие в съемках в таком юном возрасте, но отцу никогда это не нравилось. Ты должен был последовать по его стопам. Главный источник разногласия между твоими родителями, и когда отец поднялся в политических рядах, мама отдалилась от своей мечты.

Тебе было двенадцать, когда он впервые тебя ударил, но это не стало случаться на регулярной основе, пока два года спустя, твоя мама не наглоталась таблеток и больше не проснулась. Твой отец считал, что ее погубила карьера, но ты винил его.

Вот почему ты знаешь ответы на все вопросы учителя. Он занимается с тобой при любой возможности, как будто думает, что сможет изгнать из тебя твою мать и заполнить пустоту собой.

Девушка сидит рядом, положив голову тебе на плечо. Вы оба наслаждаетесь тишиной, прежде чем она говорит, что ей пора домой.

Ее родители не знают, что она ушла.

— Завтра вечером, — говорит девушка, поднимая комикс. — Если у тебя не будет занятий поинтересней, приходи потусоваться со мной.

— В какое время?

— Восемь часов, — отвечает. — У меня дома.

— У тебя дома, ха? Начинаю думать, что тебе нравится попадать в неприятности.

Она ухмыляется, когда целует тебя — простой нежный поцелуй — прежде чем говорит:

— Увидимся завтра, Джонатан.

— Я приду, — заверяешь, когда она уходит.

Ты не знаешь, но эта девушка всегда была немного интриганкой, и в данный момент разрабатывает план. Понимаешь, завтра ее родители уезжают из города. Она должна была поехать с ними, но вдруг ей начало нездоровиться. «Апчхи», «апчхи».

9 глава

Кеннеди

Прежде чем могу сделать еще шаг, меня резко останавливают, схватив за запястье.

Застигнутая врасплох, поворачиваюсь и смотрю на него. Джонатан. Мы все еще в парке, недалеко от места, где начали наш спор. На его покалеченном лице странное выражение. Не уверена, как его прочитать, не уверена, что он думает или чувствует.

Хотя в этом его суть.

Он актер. Его талант врожденный. Ему никогда не нужно было упорно трудиться. Парень мог сменить настроение и обстановку за секунду, изменить сценарий, и никто не поймет, что это произошло. Трудно сказать, то ли он просто играет какого-то персонажа, то ли действительно имеет в виду то, что говорит.

— Нет, — говорит Джонатан низким голосом, но колко. — Не делай этого.

— Не делать чего?

— Не веди себя так, будто мне было тебя недостаточно.

— Я не веду.

Он мотает головой, его выражение сменяется на другое. Злость? Боль? Раздражение?

— Не знаю, как ты можешь это говорить, как ты вообще можешь так думать.

— Потому что это правда, — шепчу, опуская взгляд на его руку вокруг моего запястья. Он не выпускает его. — Я не собираюсь быть злопамятной, но очевидно, что тебе было недостаточно только меня.

— И как же это было очевидно?

Не могу поверить, что он это спрашивает, что он притворяется, будто не понимает. Он правда притворяется? Не знаю. Или так, или он провел слишком много времени, игнорируя реальность.

— Ты хотел намного большего, чем у тебя было со мной, — говорю. — Я не могла удовлетворять тебя полностью. Пыталась, но у меня не вышло. Поздние приходы домой, вечеринки, все эти разные места и лица... Я потерялась где-то посреди этого, но ты никогда не останавливался, чтобы оглянуться и увидеть с тобой ли я все еще. И затем пьянство, наркотики, женщины.

Он морщится на моих словах.

— Я никогда не изменял тебе.

Он говорил мне это прежде, но смысл не в этом. Хорошо, что он держал штаны на себе, держал руки при себе, но, тем не менее, снова и снова он выбирал их. Оставил меня позади, одну, в городе, где у меня был только он, чтобы быть с ними.

Актерами. Моделями. Светскими людьми.

Я так сильно стремилась за ним и его мечтой. Отказалась от всего. Но в конце он не дал мне даже минуты.

Я просила об одной минуте.

— Не имеет значения, — ставлю точку. — В любом случае все кончено.

Джонатан отпускает мое запястье, и я снова начинаю идти. Он идет рядом. Могу сказать, что парень хочет поспорить, и очень часто его губы приоткрываются, как будто он нашел слова, чтобы переубедить меня, но останавливает себя.

Когда мы достигаем моего дома, я задерживаюсь рядом с парковочным местом недалеко от своей двери.

— Спасибо, — бормочу неловко, неуверенная, что сказать в этот момент.

— Ты неправа, — говорит Джонатан, когда я разворачиваюсь. Его голос негромкий, но я слышу. Стоило догадаться, что он так просто не отпустит эту тему.

Я качаю головой.

— Нет.

— Да, — снова повторяет. — И я ненавижу то, что заставил тебя думать иначе, Кеннеди.

Он уходит, я наблюдаю за этим, игнорируя крохотную часть себя, которая не хочет его ухода.

Мэдди уже в кровати, когда вхожу в квартиру, но Меган лежит на диване, переключая каналы так быстро, отчего я не уверена, видит ли она, что на них идет. Девушка замечает меня и садится.

— Ничего себе, ты выглядишь...— начинает она, махнув на меня рукой.

— Как?

— Не знаю, — отвечает. — Но выглядишь как-то по-другому.

— Я и чувствую себя по-другому, — бормочу, располагаясь на диване рядом, кладя туфли ей на колени, когда забрасываю ноги на журнальный столик. Мое платье задирается почти до талии. Вероятно, я свечу перед ней своим нижним бельем, но мне плевать. Что за ночка.

— О боже, это было так плохо? — спрашивает она, ее голос становится низким, когда она хватается за грудь. — У него маленький? Тонкий как иголочка член? О, боже... Это охрененно. Пожалуйста, скажи, что у Эндрю мизинец в штанах.

— Нет, — отвечаю, смеясь, и замолкаю, прежде чем добавить: — Ну, я не знаю. Никогда не видела его, но сомневаюсь, что это тот случай.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что никогда не видела?

— То и имею в виду. Я никогда не видела. Мы никогда... то самое.

— Что? — Меган шокировано смотрит на меня. — Вы ходили на свидания пару раз, и даже ни разу не поиграли? Какого черта? Я имею в виду, я тебя не обвиняю, потому что фууу, это же Эндрю, но почему ты продолжаешь ходить с ним, если он еще не залез к тебе в трусики? В чем смысл?

— Может, потому что он милый.

— Милый? Ты знаешь, кто ещё милый?

— Даже не начинай.

— Мистер Роджерс, — давит она. — Он хочет, чтобы ты была его соседкой (прим.перев. имеется в виду отсыл к сериалу «Наш сосед Мистер Роджерс»). Боб Росс (прим. Боб Росс — американский живописец, популяризатор техники быстрой живописи маслом. Известен своими телевизионными программами, в которых рассказывал и показывал, как самому написать картину маслом), он милый тоже. Он нарисует тебе маленькое счастливое облачко. Как насчет одного из «Кливерс»? (прим. Герои старого детского ток-шоу) Почему бы не пойти на свидание с одним из них?

— Совершенно точно знаю, что они все мертвы.

— Да, такими темпами с твоей вагиной случится то же самое.

Смеясь, пихаю ее, и Меган почти падает с дивана.

— Это не так.

— Ладно, неважно. Итак, Эндрю милый, — она притворяется, что ее тошнит. — Если вы не резвились голышом, что вы делали сегодня вечером?

— Ужинали.

— Ужинали, — говорит она, смотря на меня во все глаза. — Тебя не было несколько часов. Сколько ты съела?

— Почему ты задаёшь так много вопросов?

— Просто пытаюсь убедиться, что ты не убежала и не сделала ничего глупого, как например, резвилась голышом с кем-то другим.

— Конечно, нет, — говорю. — Мое платье оставалось на мне весь вечер.