— Пожалуйста. Мы делаем это только для тебя.

— Я сам буду решать, что делать для меня, — отрезал Рэнд.

— Советую вам не сопротивляться, — протянул Пекофф. — У меня официальные документы…

— А у меня два ножа, — прервал его Рэнд и постучал ножами друг о друга. Отличная сталь лезвий зазвенела, точно колокол.

На какое-то время ножи подарили ему свободу, но Рэнд понимал, что, в конечном итоге, ему не победить. Ножи давали ему лишь временное преимущество. Бумаги, которыми тряс тут Пекофф, были гораздо сильнее ножей. За этими бумагами стояли силы закона и правопорядка. Полиции будет нетрудно схватить человека с ножами. Они используют для этого слезоточивый газ, ослепят его и схватят. А тот факт, что он кому-то угрожал насилием, будет свидетельствовать против него.

Нет, он не может победить. Его положение еще больше отягощалось тем, что против него выдвигался диагноз — «сумасшествие». Слова «наркотические галлюцинации» красноречиво свидетельствовали против него.

Единственным способом избегнуть заключения в психиатрической больнице — убедить Пекоффа, что он не безумен.

Он должен был убедить психиатра, что закись азота действительно работает. Он должен был немедленно доказать, что Пещерный Рэнд существует на самом деле. Он должен продемонстрировать, что может вступить в контакт с Пещерный Рэндом.

Это было почти невозможно, тем более что Пекофф вовсе не желал, чтобы его убеждали. И тем более невозможно, потому что психиатру помогала Дженни. Когда в сговор вступают жена и психиатр, человек уж точно должен сдаваться. У него нет никаких шансов. Но Рэнд должен рискнуть, хотя шансов и не было. Кроме того, Пекофф, поразмыслив, решил разрулить ситуацию и попробовал привести разумные доводы.

— Вы, кажется, неправильно поняли наши побуждения, Джон, — заговорил он так мягко, что с его языка, казалось, капало масло. — Джон, мы хотим вам помочь.

— Мы пытаемся помочь тебе, — добавила Дженни.

— Вы ведь верите этому? — продолжал Пекофф. — Мы хотим вас вылечить.

— Конечно, — ответил Рэнд. — А к тому времени вы умыкнете мою жену.

Улыбка исчезла в лица Пекоффа. Может, таковы и были его тайные мотивы, но ему не хотелось открыто признаваться в них. При этих словах Рэнда Дженни так и подскочила и пораженно уставилась на Пекоффа.

— Вы, правда, хотите этого? — воскликнула она.

Пекофф сделал руками жест, означающий: «Всего лишь причуды больного разума, дорогая. Вам не стоит обращать внимания на его слова». Рэнд усмехнулся. Его замечание заставило Дженни засомневаться, и это дало ему точку опоры для нападения.

— Именно это он и пытается сделать, — заявил Рэнд.

— Ничего подобного! — закричал Пекофф. — Наши отношения не выходят за рамки врача и родственника пациента. Я лишь пытаюсь помочь вам, Джон.

— Большое спасибо, — ответил Рэнд. — Ну что ж, я позволю вам помочь мне.

— Что? — удивление на лице Пекоффа тут же сменилось учтивой улыбкой. — Прекрасно. Тогда положите ножи. Поезжайте с нами, и я уверен, скоро вы будете совсем как новенький. Мы увезем вас в уникальный частный санаторий. Там вы отдохнете… Так что не будет никакой огласки.

Жестикуляция его рук показала, что он знает, что делать в подобных случаях.

— Просто положите ножи, — повторил он.

Но Рэнд — Я поеду в санаторий, Но при одном условии, — заявил он.

— Что?

Лицо Пекоффа показало, что ему не понравились слова про условия. Если и могли быть какие-то условия, то он предпочитал выдвигать их сам.

— Какие еще условия? — медленно проговорил он.

— Мы с вами пройдем в кабинет, и вы позволите мне дать вам подышать закисью азота.

Единственной надеждой Рэнда убедить Пекоффа в том, что закись азота работает, являлось заставить психиатра проверить это на себе. После такой проверки Рэнд либо убедиться, что все происходящее с ним было реальным, либо будет знать, что просто дурачил себя.

— Что? — удивился Пекофф.

Рэнд повторил свое условие.

— Ерунда! — бросил Пекофф.

— Значит, вы поставили диагноз, не увидев всех доказательств? — спросил в ответ Рэнд. — Откуда вы знаете, что этот опыт не реален, если не проверили все на себе?

— Я не должен глотать яд, чтобы понять, что вы больны, — ответил Пекофф.

Рэнд постучал ножами. Тихий звон пролетел по кухне.

— Тогда я не поеду ни в какой санаторий, — заявил он.

Пекоффу не понравился этот ответ. С другой стороны, ему не хотелось вызывать полицию. Вызов полиции для того, чтобы отвести пациента в психушку, не принес бы пользы его репутации.

Дженни задумчиво молчала.

— Не вижу ничего неблагоразумного в условии Джона, — сказала она, наконец.

— Что? — воскликнул пораженный психиатр, получив удар с той стороны, с какой вовсе не ожидал.

— В конце концов, закись азота явно не убьет вас. Джон работает с ней уже много месяцев. Я не понимаю, почему вы должны отказываться, если Джон сказал, что после этого поедет в лечебницу.

Пекофф попался в ловушку, прежде чем понял это.

— Ну, хорошо, хорошо, — пожал он плечами. — Но я никогда не слышало о такой чепухе.

— Можете внести это в свой счет, — злорадно заметил Рэнд.

V

Рэнд надежно связал обоих санитаров и оставил сидеть на полу.

— Я вынужден это сделать, так как не собираюсь рисковать, что вы схватите меня, как только я потеряю сознание, — объяснил он.

Санитарам все это не понравилось, но им пришлось согласиться, хотя и весьма неохотно. Пекофф, Дженни и Рэнд должны были втроем подышать закисью азота.

Дженни сама настояла на том, чтобы подвергнуться этому опыту вместе с обоими мужчинами. Они с Пекоффым сели в мягкие кресла, и Рэнд надел им на лица маски и включил аппарат, подающий в маски отмеренные дозы газа.

— Поехали, — сказал он, открывая клапаны.

Газ начал подаваться в маски. Рэнд видел, как они вдыхают его, как замутняется их сознание.

Он понимал, что ситуация совершенно нереальная. Они считали, что он слетел с катушек и собирались посмеяться над ним. Ну, а что, если они действительно правы? Может, он и в самом деле не в себе?

Черт, он понятия не имел! Даже в глубине души он не был уверен, что просто не чокнулся. В этом-то и была вся проблема. Вы не можете сказать, сошли ли вы с ума, или то, что, как вам кажется, вы пережили, произошло на самом деле. Рэнд знал, что, по меньшей мере, одна выдающаяся личность в американской философии уделяла серьезное внимание опытам с закисью азота. Но вся беда в том, что когда вы начинаете разбираться с теми вещами, которые кажутся вам реальностью — с материей, пространством и временем, — то они постепенно становятся нереальными. Даже такой авторитет, как Иммануил Кант, считал, что мир за пределами нас самих — всего лишь проекция нашего внутреннего сознания.

Рэнд понимал, что наука должна была бы заняться исследованием разума самих ученых. Где-то в глубине человеческого мозга должны находиться атомы — или группы атомов, — которые пытаются познать самих себя.

Безумие ли это? А может, честные усилия разума узнать о себе и о мире, в котором он существует, это и есть безумие?

И если это так, то все настоящие ученые должны пойти по психиатрическим больницам. Там они могут отыскать пациентов, которые скажут им все, что они хотят знать.

Род человеческий мучил своих святых, замучил Спасителя, а также слишком часто запирал своих гениев за высокими стенами и крепкими воротами санаториев особого типа.

Рэнд давно знал об этом. А теперь то же самое пытаются проделать с ним. Они запрут его… Этот эксперимент ничего не докажет. Пекофф, вероятно, не запомнит, что с ним произошло, пока он находился под воздействием закиси азота, или события не совпадут с его предвзятым мнением о том, какими они должны быть, и тогда он не признается, что вообще что-то было. А Дженни… Что испытает она? Пекофф и Дженни спокойно сидели в креслах. Они были без сознания, их разумы видели где-то за пределами нашего мира.