«Чтобы познакомиться!» — эта простая глупая мысль парализует все мыслительные процессы Андрея. Он и морщится и хмурится, борясь с собой.

Не правда! Он бы спас любого человека, даже самого ненавистного.

— А что, не надо было вас спасать? — с досадой произносит он.

— Не обижайтесь на меня! — девушка с удивлением смотрит на него. Бровки взлетают дугами. — Я вам очень благодарна.

— Не за что, — отвечает он опять рассеянно.

Она изучает его лицо пристальным удивлённым взглядом:

— Вы сердитесь на меня?

— Нет, за что? — он отбрасывает задумчивость, включает ничего не значащую улыбочку.

— Не знаю, может, за то, что пришлось спасать.

Хмыкает, задумчиво кивает головой:

— Нет, вы не правы. Вернее, правы, но не совсем. Сержусь я на себя, а не на вас.

— За что? — черепаха вновь в изумлении вскидывает дугой бровку.

— За то, что сразу не начал вас спасать.

— Но вы же не знали, что я начну тонуть!

— Но я мог это предвидеть.

— Как?

— Присматривать за вами.

— Присматривать за мной?! — большая черепаха очень красиво смеётся. Кажется, нет счастливее ребёнка под солнцем. — А вы… — она запинается. — Ну ладно, — хихикает.

Они доходят до лестницы, отряхивают песок со ступней. Неожиданно Андрей приходит на помощь, предлагая девушке локоть. Она хватается за него, потеряв равновесие.

— Спасибо. Как вас зовут, кстати? — она, похоже, окончательно пришла в себя. Теперь её голос сказочный, звучит восторженно, ласково. Она — игривая кокетка.

— Андрей.

— Меня Наталья. Очень приятно, — она вскидывает головку, в очередной раз обдаёт его любопытным ласковым взглядом.

— Мне тоже, — он улыбается, полностью отдавая себе отчёт, что находится во власти этой руки, опирающейся на него, этого взгляда, источающего доверие за гранью понимания.

— Не каждый на вашем месте поступил бы так же, — говорит она уже более серьёзным тоном. Они взбираются по лестнице на мост.

Андрей хмыкает:

— Вы бы разве не стали меня спасать?

— Стала бы, конечно, — соглашается она.

Они идут по мосту, рядом проносятся машины в две полосы. Дыхание города, близость людей вызывают новые мысли скорого расставания.

— Я так испугалась, я думала, мне конец. Если бы не вы, я бы точно утонула, ещё чуть-чуть оставалось, — она останавливается, опирается локтями на парапет и накрывает лицо ладонями. Её вновь трясёт от всхлипов, плечи, те самые, с родинкой на правой лопатке, обёрнутые в шлейки воздушного белого сарафана, подрагивают.

— Вам нужно сейчас прийти домой, напиться чаю и поспать. А вечером вы проснётесь и забудете всё, как страшный сон.

— Вы так думаете?

— Да, больше чем уверен.

Она кивает. Андрей приобнимает плачущую черепашку за плечо. Она такая слабая и хрупкая, рыдает на ровном месте. А он-то думал, она капризная и неприступная.

После долгого подъёма в гору по крутой дороге они приходят во двор старого пятиэтажного дома. Пришло время прощаться. Вот подъезд, где она живёт, вот тёмная узкая арка, в которую он нырнёт, чтобы раствориться навсегда. Она будет вспоминать его, как часть сна. Приятную часть неприятного сна.

— Отдохните хорошенько, — желает он ей на прощание. Она кивает, вроде хочет что-то добавить или спросить, но он быстро отрезает пути к отступлению: увлекаемый аркой, оставляет её проживать сон, из которого она проснётся счастливой, безмятежной.

Без него. Не для него.

2

Андрей сидел в японском ресторане за узким чёрным столиком. Его взгляд неизменно возвращался к кареглазой шатенке, сидящей спиной к нему по соседству. Её длинные густые волосы, слегка вьющиеся, водопадом разливались по оголённым округлым плечам, спадали на напряжённую спину. Временами девушка поворачивала головку в сторону, чтобы сказать что-то официанту, и тогда Андрей отчётливо видел знакомые черты лица, давно забытые, стёртые из памяти протяжённостью в семь лет.

Семь долгих лет пролетело как одно мгновение, все эти годы он регулярно вспоминал плачущую черепашку, беззащитную, тонущую. Особенно летом, отдыхая на реке. В тайне надеясь, что встретит её, он вновь и вновь возвращался на пляж. Иногда он гулял возле дома, где она жила. Потом корил себя за глупость. И вот, чего не бывает, он нашёл её в другом городе, приехав сюда учиться.

Она сидит за соседним столиком, общается на повышенных тонах с молодым человеком. Или не она… Нельзя сказать с абсолютной уверенностью. Черепашка сильно поменялась. В лучшую сторону. Из шестнадцатилетней девочки-подростка превратилась в прекрасную царевну-лебедь. Теперь она нарядная, обворожительная, но, судя по всему, такая же несчастная, какой он запомнил её. Глаза припухли от недавних слёз, уголки больших чувственных губ опустились в немом согласии с чужой волей. Она страдает, горит и мучается знакомым ему синдромом всех влюблённых, имя которому расставание.

— Наташа, я устал повторять… — слышит Андрей жёсткий, как наждак, голос молодого человека, и тут же приятное тепло разливает по телу.

«Это она! Она!» — ликует он про себя.

Он такой же застенчивый, неприкаянный, как и семь лет назад. За семь лет в его жизни ничего не поменялось, ровным счётом ничего. Он одинок, как и тогда, робок и застенчив с девушками. Пожалуй. Воспоминания о потраченном на поиски жизненном пути, вызывают лишь лёгкую грусть и желание сдаться, навсегда расстаться с мечтой.

— Как хочешь, — обида в голосе Наташи такая же детская, как семь лет назад. Только тогда, едва не утонув, она радовалась жизни больше, чем сейчас, сидя за соседним столиком.

— Ну, а у тебя чё слышно? — голос друга вырывает Андрея из воспоминаний.

— Да всё по-старому, — отзывается он апатично. — Стабильности в мире нет.

Лучший друг детства, одноклассник, одобрительно качает головой. Ничто так не успокаивает взведённые работой нервы, как жизненная неопределённость друга и его равноускоренное падение вниз.

Приносят суши. Сеты, васаби, креветки. Андрей жуёт механически, краем уха выслушивая избитые жалобы на жизнь. Всё его внимание в этот момент устремлено на соседний столик, где события быстро набирают ход, представляясь в самом неприглядном виде. Лицо парня, кавалера Наташи, искажается гневом. Он шипит, чтобы не орать. Глубокая морщина над переносицей сковывает брови в замок. В немом приступе ярости парень сжимает кулаки, покачиваясь, как кобра, над столом. Наташа пытается возражать, улыбается испуганно, но все её реплики натыкаются на непонимание, вызывают новую волну едких замечаний. Он окончательно выходит из себя, подскакивает и бросает на стол салфетку. Долго возится с портмоне, наконец выуживает из него денежную купюру.