— Мамочка…— тихий, томный вздох подействовал на малышку Фонг, как афродизиак. Шаолинь сдержала себя в руках, чувствуя нарастающее возбуждение, и двинула ладошками вверх, к небольшой, еще совсем девичьей груди Ичи. Девочка сладко застонала, обмякнув в руках матери, позволила себя развернуть и с готовностью ответила на страстный поцелуй.
Заниматься сексом с собственной дочерью… с собственными дочерьми. Так возбуждающе, так стыдно, и от этого их связь становится еще более сладкой, томительной и желанной.
Они закончили быстро. В душе Шаолинь ласкала мочалкой тело Йоруичи и вспоминала, с чего же все началось. А началось все с того, что Йоруичи и Ячиру начали подглядывать за тем, что происходит между ней, Шаолинь, и Кеншином. Неизвестно, заметил ли их отец, но Шаолинь заметила, через несколько недель улучила момент и поймала их. Тогда Кеншину потребовалось срочно уходить, и между ними был всего один раз. Шаолинь была еще возбуждена, ее дочки также любили, как оказалось, поласкать себя и даже друг дружку, любуясь папочкой и мамочкой, вот и получилось так, что малышка Фонг совратила своих девочек. Ячи и Ичи были не особенно против, и с тех пор стараются всеми силами держать все в секрете.
— Мамочка? — Ичи подняла голову, чувствуя, как Шаолинь мягко стиснула ее ягодицу.— Ты хочешь еще?
И было в ее вопросе нечто такое, что Шаолинь сразу поняла: Ичи больше не хочет, не сейчас. И покачала головой, продолжая намыливать дочь. Сегодня она в очередной раз убедилась, что Йоруичи послушно следует ее запрету на использование разных игрушек. Невинные игры пальчиками и язычками это одно, но игрушки для взрослых — это игрушки для взрослых.
— Папа, наверное, волнуется, — тихо прошептала Йоруичи.— Пойдем, мам.
Шаолинь улыбнулась и поцеловала свою дочку, быстро одеваясь. Наверное, она плохая мать, раз заставляет дочерей заниматься с ней сексом. Тем более, что ни Ячиру, ни Йоруичи никогда не проявляли инициативы, но никогда ей не отказывали. И не спали друг с дружкой… вернее, спят они с самого детства в одной кровати, но любовью не занимаются. Шао вздохнула и перехватила обеспокоенный взгляд Йоруичи. Вымученная улыбка стала ей ответом, а малышку Фонг продолжила грызть совесть.
И только сейчас она почувствовала реацу Кеншина, совсем близко. Женщина ойкнула и начала одеваться впятеро быстрее, чувствуя прилив паники. Если Кеншин был здесь долго, то он вполне может догадаться…
К машине девушка шла с тяжелым сердцем, как и ее дочь. Кеншин терпеливо ждал, и стоило Шаолинь заглянуть в его синие глаза, как ее пробрала дрожь: он догадался. И Йоруичи стыдливо опустила голову.
— Ясно все с вами, — вздохнул мужчина, заводя машину.— И как давно вы этим занимаетесь?
Шаолинь поймала взгляд Йоруичи. Дочка хотела во всем признаться, но почему должна отдуваться она, когда вся вина на матери?
— Почти три месяца, — тихо сказала Шаолинь.— Кеншин…
— Ничего не объясняй. Я могу тебя понять, но неужели нельзя было рассказать все мне?
— Прости, папочка…— еле слышно прошептала Йоруичи.— Я… мы… ты обиделся, что я и мама… не рассказали все тебе? Прости… мы боялись, что ты будешь нас ругать… не сердись, пожалуйста…
Карасу вздохнул: ну как на нее можно сердиться? «Если бы моих дочерей совратил какой-нибудь парень, я бы его убил, — думал мужчина, вжимая газ и не обращая внимание на то, что превысил скорость вдвое— Шаолинь и Йоруичи привычны к быстрой езде.— Но от Шаолинь я такого не ожидал. Знаю, она любит с девушками, но чтобы своих дочерей… странно. Наверное, я должен рассердиться и накричать на нее, но почему я… почему я испытываю облегчение?»
Ичи протянула ручку с заднего сиденья и коснулась плеча отца, осторожно, прося этим жестом прощения.
— Я не сержусь, — Кеншин вздохнул.— Я… не знаю. Я давно знал, что вы… сами понимаете, но почему-то я не знаю, как к этому относиться.
— Прости, Кеншин, — Шаолинь мягко обхватила широкое запястье мужчины.— Прости, но не злись на Ячиру и Йоруичи… это я, я их совратила… я виновата…
— Да прекратите вы уже! — прикрикнул Кеншин и заговорил обычным, спокойным тоном: — Надоело ваше нытье. Я же сказал: я не сержусь, не злюсь, не гневаюсь. Ичи, милая, все в порядке. Я даже рад, что ты и Ячи сделали это именно с тобой, Шаолинь. Первый опыт не должен стать трагичным, не должен завершиться расставанием.
Ичи улыбнулась и слегка сжала плечо папы, чувствуя, как расслабляются мышцы. Девочка хорошо знает, что прочесть что-то по лицу отца трудно. Его тело гораздо честнее. Если бы мышцы напряглись под ее пальчиками, тогда следовало убрать руку и подумать над своим поведением. Если бы Кеншин высвободился из ее хватки— он сердится. Но сейчас он не злится.
— А как Ячиру? — тихо спросила Шаолинь.
— Она… она мне призналась после того, как я поймал ее за… м-м-м, не самым приличным занятием.
— Надеюсь, там было без игрушек?
— Без игрушек, — заверил жену Кеншин.— Кстати, почему это ты запретила детям игрушки, а свою Тацки совершенно не жалеешь, а?
— Ну-у-у-у, — Шаолинь смутилась и покраснела, а Ичи навострила ушки. Оказывается, ее подруга и ее мама— любовники. И им что, можно больше, чем ей и Ячи? Свою обиду девочка решила держать при себе, не время и не место. Это с посторонними она могла закатить скандал, но не с родителями.
— Я не хочу, чтобы мои девочки… стали извращенными нимфоманками вроде меня, — прошептала Шаолинь.
— Ты не извращенная нимфоманка, — возразил Кеншин.— Просто у тебя есть свои… пристрастия, вот и все.
— Да уж…— хихикнула Ичи. Кеншин бросил на дочь взгляд и понимающе хмыкнул. Девочка невесть почему смутилась и покраснела, отводя взгляд.
К этому времени семья добралась домой. Был поздний вечер, так что сразу после ужина Кеншин поднялся в свой кабинет.
— Можете заняться сексом, если хотите, — фыркнул он через плечо, отмечая, как щеки всех троих разом вспыхнули.
Утро выходного дня началось, как обычно— с визита Куросаки, Чада и Тацуки. Шаолинь тут же утащила свою лучшую ученицу вместе с собой под видом дополнительных занятий. Кеншин прислушался, но заглушающее кидо в одной из гостевых комнат сработало на отлично. Впрочем, он и без звуков догадался, чем они там занимаются.
Мужчина наблюдал за тем, как его дочки болтают с Чадом и Ичиго просто ни о чем. Примерно через полчаса к ним спустилась довольная и счастливая Тацки. Девушка смутилась двух проказливых взглядов, и Кеншин понял: Тацки уже знает, что ее отношения с Шаолинь перестали быть тайными.
— Садо, а у тебя есть девушка? — вдруг хихикнула Йоруичи.
— Ичи, ну нельзя же так сразу, — всполошилась Ячи, но Чад спокойно кивнул. Куросаки изумленно уставился на друга, а девочки радостно потерли ладошки. Разговорить молчуна Чада было делом нелегким, но Йоруичи хорошо знала, как вытаскивать информацию.
Кеншин слегка хмыкнул. Чад упорно сопротивлялся, не желая разглашать имя своей пассии, и директор школы Масиба знает, почему. Тихий и скромный, Чад редко заводит длительные отношения, но девушки легко клюют на его мощь и таинственность, за которую принимают молчаливость. Правда, через несколько недель они убеждаются, что Чад очень молчалив и не любит разговоры, после чего отношения быстро сходят на нет. Впрочем, Ясутора Садо не унывает и не сильно привязывается к девушкам.
— Ичиго, а у тебя есть девушка?
Куросаки покачал головой.
— Нет времени, — буркнул он, бросая быстрый взгляд на Ячиру, что-то шепчущую на ушко хихикающей Йоруичи.
Директор школы Масиба поднялся из своего кресла и подошел к детям.
— Я украду у вас Ичиго на несколько минут, вы не против?
— Конечно, нет! — с готовностью отозвались дочки, уже догадываясь, о чем пойдет разговор между ними. И эта догадка им очень нравилась. Куросаки, судя по взбунтовавшейся реацу, также все понял.
Кеншин повел парня в сад, начиная разговор ни о чем. Ичиго отвечал в основном односложно, с трепетом ожидая перехода к делу.
— Я вижу, как ты засматриваешься на моих дочерей, — прозвучало совершенно неожиданно. Ичиго приложил значительное усилие воли, чтобы не вздрогнуть от синего взгляда, пронзившего его до костей.
