Екатерина Долгорукова
Мой муж – Александр II
Жизнь в тени императора
© Алабина А. А. (перевод), 2017
© ООО «ТД Алгоритм», 2017
* * *
Морис Палеолог
Тайный брак императора
Вступление
Покушение 1 (13) марта 1881 года. – Мой приезд в Санкт-Петербург. – Торжественное погребение императора Александра II в соборе Петропавловской крепости. – Появление во время отпевания морганатической супруги Александра II княгини Юрьевской. – Ее роль в жизни Александра II и политической жизни России
Это было в 1881 году. Я только что поступил в Министерство иностранных дел и, еще не сдав экзамена, был причислен к кабинету министра Бартелеми Сент-Илера, переводчика Аристотеля и друга Тьера.
В воскресенье, 1 (13) марта, около семи часов вечера, когда я в качестве дежурного находился в комнате, смежной с кабинетом министра, один из чиновников секретного отдела принес мне с растерянным видом срочную телеграмму, только что им расшифрованную. Она гласила:
«С.-Петербург, 13 марта 1881 года.
Страшное несчастье постигло Россию. Император скончался в три с половиной часа пополудни, пав жертвой гнусного покушения. Его величество после парада и посещения великой княгини Екатерины возвращался домой, как вдруг брошенной бомбой была взорвана его карета. Император, оставшийся невредимым, хотел выйти из кареты, чтобы узнать, в чем дело. В это мгновение вторым взрывом ему раздробило ноги. Императора в санях довезли до дворца, где он скончался час спустя. Я видел его на его смертном одре, окруженного потрясенной семьей.
Все население столпилось около дворца, выражая глубокую скорбь и сохраняя полное спокойствие.
Из сопровождавших государя один казак убит, пятеро ранено. Говорят и о других жертвах. На месте преступления во время взрыва произведено четыре ареста.
Генерал Шанзи».
Несколько часов спустя стали известны и все подробности покушения.
Французское общество было взволновано; печать, как это было и естественно, выразила отвращение, вызываемое у порядочных людей столь гнусным преступлением. Но и только.
В это время взаимоотношения между Россией и Францией не отличались особенной сердечностью. Франция еще не без горечи вспоминала о телеграмме 27 февраля 1871 года, в которой новый германский император, Вильгельм I, сообщая из Версаля своему царствующему племяннику о заключении предварительного мирного договора, писал: «Пруссия никогда не забудет, чем она Вам обязана. Да благословит Вас Бог!».
Правда, ни для кого не было тайной, что в 1875 году царь воспротивился тем воинственным замыслам, которые таил Бисмарк против Франции. Но с тех пор деятельность революционеров окружила имя Александра II страшными легендами; его представляли еще более деспотичным и беспощадным, чем его отца – жестокого самодержца Николая I.
Александр II (1818–1881 гг.) – император Всероссийский, Царь Польский, Великий князь Финляндский (1855–1881 гг.) из династии Романовых.
«Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собою начнет отменяться снизу»
(Александр II)
За несколько месяцев до убийства важный инцидент до крайности обострил дипломатические отношения между Петербургом и Парижем, императорское правительство потребовало от нас выдачи анархиста Гартмана, обвиняемого в организации взрыва царского поезда на вокзале в Москве 19 ноября (1 декабря) 1879 года. Под влиянием наших прогрессивных партий французское правительство отказалось исполнить это требование, что вызвало гнев Александра II. Русская печать выражала свое резкое неудовольствие, и русский посол, князь Орлов, внезапно уехал из Парижа, не простившись ни с президентом республики, ни даже с министром иностранных дел и аккредитовав письмом своего поверенного в делах.
Смерть Александра II ставила Европу перед рядом тревожных вопросов. Что произойдет в России? Является ли покушение 1 (13) марта вступлением к общему перевороту? Что одержит победу – консервативные или революционные силы? В случае вероятной сильной реакции не будет ли царский абсолютизм вынужден теснее сплотиться с германскими державами? Не грозит ли нам опасность возобновления направленного против Франции и заключенного в 1873 году знаменитого союза трех императоров?..
Бартелеми Сент-Илер желал как можно скорей получить ответ на эти вопросы. Он написал личное письмо по этому поводу нашему послу в России, генералу Шанзи, к которому он относился с глубоким почтением, и поручил мне доставить это письмо, дополнив его некоторыми устными пояснениями.
Во вторник, 3 (15) марта, вечером я выехал в Петербург.
На Северном вокзале я получил как бы первое предостережение о том, что меня ожидает в России. В зале для отъезжающих я прочел объявление, гласившее, что русская граница закрыта впредь до нового распоряжения, и что путешественники, направляющиеся в Россию, должны будут остановиться в Берлине. Мой дипломатический паспорт, однако, обеспечивал мне возможность доехать до Петербурга.
Экспресс был почти пуст. В нем было не более двадцати человек, в число которых входил великий князь Николай Николаевич, брат императора и бывший главнокомандующий русской армией во время Турецкой войны, его сыновья Николай и Петр, возвращавшиеся из Канн, их адъютанты и многочисленная прислуга.
В Берлине, куда мы прибыли на следующий день в 8 часов вечера, у нас была продолжительная остановка, во время которой великим князьям представлялись чины русского посольства в глубоком трауре и адъютант престарелого императора Вильгельма.
Поезд был подвергнут тщательному полицейскому досмотру, и, за исключением великих князей, их свиты и одного английского курьера, лишь я один получил разрешение следовать дальше.
На следующий день в 4 часа пополудни мы прибыли в Эйдкунен, где в поезд внесли множество сундуков и чемоданов военного образца. Немного времени спустя в Вержболово я увидел великих князей в военной форме выходящими из вагона с траурными нарукавниками на серых шинелях. Выстроившийся на перроне отряд солдат отдавал честь.
Несмотря на свой дипломатический паспорт, я был подвергнут тщательному допросу о цели моего путешествия. Жандармский офицер, производивший этот допрос, был изысканно любезен. Такому же допросу был подвергнут и английский курьер.
Я прошел в буфет выпить стакан чаю. В сумерках под тяжело нависшим небом вокзал производил мрачное впечатление. Перед каждой дверью стоял жандарм, вдоль железнодорожного полотна часовые, а кругом, в беспредельной туманной равнине, то там, то здесь появлялись казачьи патрули, охранявшие границу.
Через 24 часа мы прибыли в Петербург.
Петербург был совершенно терроризирован, – не только покушением, совершенным 1 (13) марта, но еще более слухами о силе и отваге революционеров.
На улицах можно было встретить лишь запуганных и растерянных людей. При встрече друг с другом они обменивались тревожными новостями, множившимися с каждым часом. Говорили о сенсационных арестах, о захвате оружия, взрывчатых веществ, об обнаружении тайных типографий, о революционных прокламациях, расклеенных в общественных местах и даже в Зимнем дворце, об угрожающих письмах, полученных высшими представителями власти, об убийствах жандармских офицеров среди белого дня в центре города и т. п. Особенно были взволнованы только что опубликованным результатом расследования.
Распутывая нить заговора, полиции удалось обнаружить произведенный на углу Садовой и Невского подкоп, в котором была заложена адская машина, начиненная двумя пудами динамита.
