Гарри Поттер — ты слизняк,

Выпендрежник и мудак!

 — хором проскандировали слизеринцы, поддерживая своего старосту.  Рон, наблюдающий эту сцену со стороны, сжал кулаки. Его двойник, Рон из прошлого, тоже сжал кулаки, лицо покрылось красными пятнами.  — Ладно, Урхарт, давай поспорим. Я заявляю при всех, что завтра мы сделаем Слизерин и в очередной раз возьмем кубок, — ответил Поттер. – Нет, Гарри, не надо! — крикнул Рон из настоящего и кинулся в толпу студентов, чтобы растолкать их и пробиться к другу, но вместо этого легко, как призрак, прошел сквозь собравшихся и оказался рядом с Поттером и самим собой из воспоминаний.  — Отлично, Потти, — усмехнулся капитан слизеринцев. — На что заключаем пари? Гарри выглядел растерянным. Он растирал руку, которую только что пожал ему слизеринец и с недоумением поглядывал на окружающих.  — Э… э… э… не знаю.  — Предлагаю условие, — произнес Малфой, быстро переглянувшись с Забини, который ехидно ухмыльнулся. Раньше Уизли не обратил на это внимания, сейчас же, со стороны, все выглядело по–другому и сговор слизеринцев был очевиден.  — Капитан проигравшей команды выполняет любое желание победителей. – Нет, Гарри, они лгут! — закричал Рон. — Это обман, подстава, не соглашайся! — Рыжий попытался схватить друга за плечо, но рука прошла сквозь гриффиндорца и тот ничего не почувствовал.  — Давай, Поттер, не очкуй, принимай условия пари! — радостно кричали окружающие. — Будь мужиком, Поттер, покажи, что у тебя есть яйца! Не будь пидором!  — Заткнитесь, мать вашу! — теряя терпение, рявкнул Уизли, но в мире воспоминаний он был всего лишь фантомом. – Да, гриффиндорский задрот снова сдрейфил, — заржал Винсент Крэбб.  — Точно, Винс, обосрался очкастый урод, — ответил Гойл. — Чувствуете, как говнецом завоняло? Раздался взрыв смеха.  — У Поттера очко сыграло, — надменно скривив пухлые губки, гнусаво произнес мажор Забини, и ехидно заулыбался.  — Гарри, не слушай их! — снова закричал Рон в самое лицо друга.  — Мы принимаем условия пари, — вдруг раздался знакомый голос у него под ухом, Уизли резко обернулся и увидел самого себя, самодовольно и напыщенно ухмыляющегося.  — Идиот, что ты наделал! — крикнул рыжий самому себе и вдруг все стало терять очертания, становясь расплывчатым, пол ушел у него из–под ног, все заволокло туманом и Уизли снова начал падать в пустоту. Когда он опять почувствовал твердую поверхность под ногами, открыв глаза, Рон увидел роскошную гостиную в темно–зеленых тонах и понял, что оказался в святая святых Слизерина. Посреди гостиной стояла обычная школьная парта, которая смотрелась здесь как–то абсурдно, неуместно, явно не вписываясь в изысканную обстановку. Гарри в форме капитана стоял в центре окружающих его «змеёнышей», которые победно ухмылялись.  — Ну что, Потти, ты готов исполнить наше желание? — хищно усмехнувшись, поинтересовался Урхарт.  — А разве я уже не выполнил ваше условие? — с вызовом спросил Гарри, но наблюдающий со стороны Рон видел, что его друг слегка нервничает в окружении представителей соперничающего факультета, которые обступили его, словно стая стервятников. Слизеринцы засмеялись, со всех сторон посыпались оскорбления в адрес Поттера и всех гриффиндорцев.  — Шрамоносец даже дурнее нищеброда, — сквозь смех произнес какой–то семикурсник, и Рон не удержался и врезал наглецу в лицо, но кулак Уизли прошел сквозь парня из воспоминаний, не причинив тому вреда. «Змеёныши» продолжали издеваться и смеяться над Гарри, но вдруг на общем фоне веселья между Малфоем и Урхартом начал развиваться конфликт и слизеринцы, притихнув, с интересом стали наблюдать за спором старосты и капитана команды. Парни начали торговаться, Малфой предлагал деньги, а Урхарт боролся между желанием получить что–то и жаждой наживы.  — Гарри, какого хрена здесь происходит? — спросил изумленный Рон, подойдя к другу, но Поттер из воспоминаний сам стоял взволнованный, растерянный, потрясенно наблюдая за совершаемой на его глазах сделкой. Когда слизеринцы, наконец, ударили по рукам, остановившись на сумме в двести галлеонов, Гарри слегка охрипшим от волнения голосом произнес:  — Что здесь происходит? На миг воцарилась тишина, а затем вперед вышел полупьяный красавчик Забини и, противно растягивая слова, гнусаво произнес:  — Поттер, я тебя умоляю, не будь таким жоподумом, Драко только что за двести галлеонов купил у Урхарта право первым трахнуть тебя. – Нет! Вы что, охренели? — пораженно воскликнул Рон Уизли, сжимая кулаки и готовый уже броситься на манерного итальянца, но клубы тумана снова заполнили гостиную, размывая очертания присутствующих. — Сволочи! Подонки! — кричал Рон, пытаясь дотянуться до ускользающих, тающих фигур в зеленых мантиях, но они быстро исчезали перед ним, становясь недосягаемыми и безнаказанными в своем ужасном деянии. Уизли снова провалился в водоворот воспоминаний, охваченный какими–то быстро меняющимися образами, и вдруг бурный вихрь тумана снова стал рассеиваться и Рон ужаснулся от того, что в следующий миг он увидел. Обнаженный Гарри лежал на школьной парте, застеленной его капитанской мантией, с широко разведенными ногами, ягодицы блестели от пота, изо рта и раскрытого ануса вытекала сперма, внутренняя часть бедер так же была измазана следами многочисленных сношений. Его опухшие губы были приоткрыты, а тягучая слизь сочилась наружу и сбегала белесыми мутными ручейками по шее, и дальше на ало–золотую мантию, промокшую от вина и спермы. Гарри, судя по всему, находился в полуобморочном состоянии. Между его широко разведенных ног встал охотник слизеринцев Роберт Вейзи и принялся вдалбливаться членом в его анус, а Грегори Гойл начал насиловать гриффиндорца в рот. Остальные «змееныши» стояли плотным кольцом возле парты и мастурбировали, полностью захваченные процессом, не обращая внимания на присутствующих девушек, а выплеснув сперму на лежащего парня, отходили от парты и их места занимали другие.  — Ублюдки! — дико заорал Рон, кинувшись на насильников своего друга, но снова провалился в бездонную пустоту, захваченный водоворотом клубящегося тумана. — Подонки! Твари! Что же вы делаете! — кричал Уизли, пытаясь вырваться из затягивающей его воронки и схватить растворяющиеся очертания негодяев. Вдруг он обнаружил, что уже стоит в толпе примолкших слизеринцев, наблюдая за тем, как Гарри, превозмогая боль, осторожно привстал со стола, взял промокшую насквозь от спермы мантию и старается ей прикрыться.  — Поттер, там, на полу, твоя спортивная капитанская форма, забери ее, — хрипло произнес бледный Малфой.  — Я не капитан Гриффиндора, — ответил Гарри и вдруг усмехнулся, отчего у Рона по коже пробежали ледяные мурашки.  — Что ты несешь, Поттер? — в звенящей тишине спросил слизеринский старости.  — Я не капитан, — тихо повторил Гарри, но его услышали все, даже стоящие в дальних углах гостиной. — После проигрыша нашей команды меня отстранили от должности и вывели из состава команды, — ответил Поттер.  — Когда? — прохрипел Малфой.  — Пока я лежал в больничном крыле, в гриффиндорской команде произошла смена состава.  — И ты знал об этом… — пораженно прошептал «хорек».  — Знал, — кивнул Гарри.  — Кто… кто стал капитаном Гриффиндора? Ради кого ты…  — Джинни Уизли, — смотря в глаза Малфою, ответил Поттер. Слизеринец схватился за ворот спортивной формы, пытаясь ослабить его, Рон сделал то же самое, чувствуя, что задыхается.  — Ты…ты … любишь ее? — прохрипел Малфой. – Да, — ответил Гарри и медленно, не делая резких движений, направился к выходу из гостиной. Рон стоял в толпе пораженных, остолбеневших слизеринцев и смотрел вслед своему другу, добровольно согласившемуся на чудовищное изнасилование ради любви к его сестре.  — Прости меня, Гарри, — прохрипел Рон, сглатывая слезы, но его никто не услышал, а затем его снова затянуло в водоворот воспоминаний. Уизли со стороны наблюдал за тем, как он сам с Дином Томасом и Симусом Финниганом, зло ухмыляясь, обливает краской чемодан Гарри, предварительно выставив его из спальни в коридор, и снова стал свидетелем своего предательства, когда отрекся от многолетней дружбы и в присутствии всех плюнул Поттеру в лицо.  — Знаешь, Рон, есть только два человека, которым я могу простить все, даже это, — тихо произнес Гарри, глядя на двойника Рона из воспоминаний. – Да, я знаю, друг, — тихо произнес Уизли. — Это я и Гермиона.  — Это ты и Гермиона, — сказал Гарри.– Если бы это сделал кто–то другой, сейчас он умылся бы кровавыми соплями. Тебя я прощаю, потому что ты мой друг.  — Прости, Гарри, — прошептал Рон Уизли.  — У меня нет друзей среди пидоров, — усмехнулся его двойник из прошлого… А потом, подхваченный вихрем воспоминаний, Рон увидел, как хаффлпаффцы, затащив Гарри в туалет для мальчиков, пытались надругаться над ним, стал свидетелем всех унижений и травли, которую пережил Поттер, видел, как его другу смеялись в лицо и плевали в спину, как на уроках бросались скомканными кусками пергамента, а в Большом Зале — огрызками и объедками. А потом Рон вдруг оказался в темной хижине Хагрида. Рыжий огляделся по сторонам — было тихо, лунный свет едва попадал в маленькое закопченное окошко. Уизли услышал тихий стон, резко обернулся и увидел Гарри — тот беспокойно спал на большом диване великана, укрывшись лоскутным одеялом. Сон его друга был тревожным, парень ворочался с бока на бок, наверняка его мучили кошмары, Рон знал это. Поттер в очередной раз застонал, но вдруг дверь хижины тихо приоткрылась и внутрь беззвучно проскользнули фигуры, закутанные в плащи, в масках, скрывающих лица и в низко надвинутых капюшонах.  — Гарри, проснись! — крикнул Рон, почувствовав сильную тревогу, и бросился к своему спящему другу, пытаясь разбудить его. Но Поттер не чувствовал его прикосновений и не мог услышать, а тем временем фигуры в черном накинулись на него, грубо стащили с дивана, швырнули на пол, накинув на голову одеяло, и один из нападавших принялся избивать ногами, жестоко ударяя в живот, грудь, голову. Рон зарычал как зверь и кинулся на подонков, напавших на его беспомощного друга, но призрачные удары Уизли не причиняли им никакого вреда, зато их удары сыпались на Гарри, доставляя парню жестокую боль.  — Скоты, ублюдки, оставьте его в покое! Прекратите! — орал Уизли, отчаянно пытаясь защитить Гарри, затем он упал на пол, пытаясь прикрыть собой друга, но удары проходили сквозь него, оставляя на теле Поттера кровоподтеки и ссадины… А потом они изнасиловали его друга — жестоко, садистски, преднамеренно причиняя страдания. Один из подонков стоял молча и курил длинную, тонкую ментоловую сигарету, наблюдая за происходящим и время от времени щелкал пальцами изящной руки, затянутой в кожаную перчатку, отдавая молчаливые приказания своим наемникам. Рон плакал, стоя на коленях, стараясь закрыть собой Гарри, и слышал, как тот хрипел от боли, когда очередной член насильника рвал его тело. Уизли еще продолжал кричать, не сразу осознав, что уже покинул омут памяти и снова находится в тюремном каземате Малфой–Мэнор. Теперь он знал все, что произошло с Гарри, и какую постыдную роль сыграл он сам. Сейчас парню хотелось выть от отчаяния, как раненому, загнанному зверю. Он ненавидел себя и понимал, что ничем и никогда не сможет искупить свою вину перед преданным другом. Смертельная тоска пронзила сердце Рона Уизли, а слезы раскаяния горячими ручейками потекли по его лицу. И вдруг Рон поднял голову и увидел сумеречное существо, его таинственного гостя, который вернул его в прошлое и показал, как он предал лучшего друга. Изуродованное шрамами лицо призрака было обращено к Рону, а из темных пустых глазниц катились крупные перламутровые слезы. Уизли взял огарок свечи и поднес его поближе к лицу своего гостя. Вдруг, дико вскрикнув, Рон шарахнулся в сторону, пламя лизнуло его пальцы, свеча упала на каменные влажные плиты пола и со змеиным шипением потухла. Рон сумел разглядеть на лбу призрака шрам в виде молнии…  — Гарри, это ты? — прохрипел Рон, чувствуя, как у него на голове от ужаса зашевелились волосы. — Что они с тобой сделали?  — Твою мать, у мальчишки остановка сердца!  — Так реанимируй его, Джек! Мне не нужен еще один труп. За что я тебе плачу деньги?  — Я стараюсь, мистер Веймар, — ответил врач, продолжая делать массаж сердца. — Но он уже пол минуты в состоянии клинической смерти. Мы теряем его. Рон с леденящим, сковывающим сознание ужасом смотрел на полупрозрачную, слегка светящуюся субстанцию в виде искалеченного человека и начинал понимать, что это не приведение замученного до смерти узника Малфой–Мэнор, как он подумал вначале. Перед ним была душа Гарри, которая явилась к нему, чтобы открыть правду. Шестнадцатилетний подросток Гарри Поттер имел душу чудовищно покалеченного взрослого мужчины… Вдруг с потолка сорвалось несколько капель, разбивших зеркало воды в омуте памяти. Рон протянул руку, затем поднес ее к глазам — на ней расплылись темные пятна с одуряюще сладким запахом крови. Кровь была еще теплой… Багровый дождь еще несколько минут лил из пустоты и Рон, стоя напротив покалеченной души своего друга и смотря в его пустые глазницы, вдруг понял, что умрет. Эта мысль пронзила сознание Рона Уизли, но он почему–то даже не удивился ей. Искупить свои тяжкие грехи перед Гарри он сможет только кровью, только своей смертью. И когда он понял это, светящаяся душа начала меркнуть и через миг полностью растворилась в воздухе.  — Пульс появился! Пока слабый, нитевидный, но сердце, наконец, удалось запустить, — устало произнес врач, обернувшись к Роберту Веймару.  — Не будь ты таким высококлассным специалистом, Джек, я бы не платил тебе такие деньги, — закуривая, ответил содержатель борделя, похлопал по плечу врача, и в сопровождении охранников покинул подвал.  — А ты молодец, парень, — произнес док, всматриваясь в бледное лицо подростка, которого он только что сумел реанимировать и вырвать из объятий смерти. — Мальчик, который выжил, — помолчав, добавил Джек, задумчиво глядя на своего пациента, не понимая, откуда ему в голову пришла такая мысль. Гарри тихо застонал, ресницы задрожали и парень приоткрыл глаза. – Рон? — прошептал он, глядя в пустоту близоруким взглядом, но в следующий миг веки снова сомкнулись, и Поттер погрузился в глубокий сон. Спустя несколько минут Рон Уизли пришел в себя. Душа Гарри исчезла, растворившись в воздухе, как утренний туман. Исчез омут памяти, пропал и кровавый дождь, не оставив никаких следов. Парень сидел над ямой с экскрементами и был так опустошен, словно из него вытекла вся его жизнь. Потом он все же нашел в себе силы упасть на спину, перевернуться на живот и отползти от края ямы. Этой ночью он спал на каменном полу, так и не добравшись до своего соломенного матраса.