Универсальный символ – единственный, в котором связь между символом и тем, что он символизирует, не случайна, а содержательна. Ее основанием служит ощущение близости между эмоцией или мыслью, с одной стороны, и чувственным опытом – с другой. Такой символ может быть назван универсальным потому, что он воспринимается однозначно всеми людьми в противоположность не только случайному, который по самой своей природе носит исключительно личный характер, но и условному, восприятие которого ограничено группой людей, разделяющих одну и ту же условность. Универсальный символ коренится в свойствах нашего тела, наших чувств, нашего разума, которые являются общими для всех людей и, таким образом, не ограничены принадлежностью отдельному индивиду или группе людей. Действительно, язык, на котором говорит универсальный символ, – общее наречие, созданное человеческой расой, которое было забыто прежде, чем успело развиться в универсальный общепринятый язык.

Нет нужды говорить о расовом наследии, чтобы объяснить универсальный характер символов. Каждое человеческое существо, разделяющее с остальным родом человеческим основные качества ума и тела, способно говорить на символическом языке, основанном на этих общих свойствах, и понимать его. Точно так же нам не нужно учиться плакать, когда нам грустно, или краснеть, когда мы сердимся, – эти реакции свойственны не только какой-то части человечества. Свидетельства этого могут быть найдены в том факте, что символический язык в том виде, в каком он используется в мифах и сновидениях, может быть обнаружен и в так называемых примитивных, и в высокоразвитых культурах Египта и Греции. Более того, символы, используемые представителями этих различных культур, поразительно сходны, поскольку все они уходят корнями в древность, в базовый чувственный и эмоциональный опыт, разделяемый людьми всех культур. Дополнительные свидетельства этого дают недавние эксперименты, в которых люди, не имеющие познаний в теории интерпретации сновидений, были способны под действием гипноза с легкостью понимать символизм своих снов. После выхода из гипнотического состояния, когда их просили истолковать те же сны, они удивленно говорили: «Ну, в них нет никакого смысла – это просто ерунда».

Впрочем, сказанное нуждается в уточнении. Значение некоторых символов меняется применительно к реальным обстоятельствам различных культур. Например, функция и соответственно значение солнца в северных и в тропических странах различаются. В северных странах, где воды много, вся растительность зависит от интенсивности солнечного сияния. Солнце – это тепло, оберегающая и любящая сила, оно дарит жизнь. На Ближнем Востоке, где солнечный жар гораздо сильнее, солнце – опасная, даже угрожающая сила, от которой человек должен защищаться, в то время как вода воспринимается как источник всей жизни и главное условие произрастания растений. Мы можем говорить о диалектах универсального символического языка, определяющихся теми различиями в природных условиях, которые заставляют некоторые символы иметь разное значение в разных регионах земли.

Совершенно иначе, в отличии от этих «символических диалектов», следует понимать тот факт, что многие символы имеют не единственное значение в соответствии с разными видами опыта, связанного с одним и тем же природным феноменом. Давайте снова рассмотрим символ «огонь». Если мы смотрим на огонь в очаге, являющийся источником удовольствия и комфорта, ему соответствует ощущение радости жизни, тепла, уюта. Однако если мы видим горящий дом или лесной пожар, это зрелище вызывает чувство угрозы, ужаса, бессилия человека перед природной стихией. Огонь, таким образом, может быть символическим олицетворением жизнерадостности и счастья, но и страха, бессилия или собственных деструктивных тенденций человека. То же верно и для символа «вода». Вода может быть страшной разрушительной силой в шторм или когда река выходит из берегов. Следовательно, вода может быть символическим выражением как ужаса и хаоса, так и комфорта и покоя.

Другой иллюстрацией этого принципа является символ «долина». Лежащая между горами долина может вызвать у нас чувство безопасности и комфорта, защищенности от всех опасностей окружающего мира. Однако защищающие долину горы могут означать и изоляцию, не позволяя нам выбраться из долины; тем самым она делается символом заточения. Конкретное значение символа в каждом данном месте может быть определено только из всего контекста, в котором он появляется, и в терминах преобладающего опыта индивида, употребляющего символ. Мы вернемся к этому вопросу при обсуждении символизма сновидений.

Хорошей иллюстрацией функции универсального символа служит сюжет, записанный на символическом языке, известный почти каждому представителю западной культуры: Книга Ионы. Иона услышал голос Бога, повелевший ему отправиться в Ниневию и проповедовать ее жителям отказ от греховной жизни: иначе они будут уничтожены. Иона не может не слышать голос Бога: ведь он пророк. Однако он не хочет быть пророком, и зная, что ему следует делать, пытается уклониться от выполнения приказа Бога (или, могли бы мы сказать, голоса собственной совести). Ему безразличны другие люди. Он почитает закон и порядок, но лишен любви[1].

Как эта история выражает внутренние процессы в душе Ионы? Нам сообщается, что Иона отправился в Иоппию и нашел корабль, который доставил бы его в Фарсис. В открытом море поднялся шторм, и пока все остальные ужасались и стенали, Иона спустился в трюм и впал в глубокий сон. Матросы, решив, что Бог, должно быть, послал бурю, потому что кого-то на корабле следует наказать, разбудили Иону, и тот признался, что он пытался уклониться от выполнения веления Бога. Он предлагает матросам схватить его и бросить за борт: море тогда успокоится. Матросы (проявив замечательное человеколюбие, пробуют сделать для спасения все что могут, прежде чем последовать его совету) в конце концов хватают Иону и бросают в море, которое немедленно успокаивается. Иону проглатывает кит, и Иона остается в его чреве три дня и три ночи. Он молит Бога освободить его из этой темницы. Бог заставляет кита извергнуть Иону на сушу, и Иона отправляется в Ниневию, выполняет веление Бога и тем самым спасает жителей города.

История рассказана так, как будто события действительно произошли. Однако она написана на символическом языке, и все описанные реалистические события есть символы внутреннего опыта героя. Мы обнаруживаем последовательность идущих один за другим символов: Иона садится на корабль, прячется в трюме, впадает в сон, оказывается в открытом море, попадает в чрево кита. Все эти символы обозначают внутренний опыт: состояние защищенности и изоляции, благополучное избавление от общения с другими людьми; то же могло бы быть выражено другим символом: младенец во чреве матери. Как ни различны и ни реалистичны трюм, глубокий сон, океан, чрево кита, они олицетворяют одно и то же внутреннее ощущение: смесь защищенности и уединения.

События происходят в очевидной последовательности в пространстве и времени: сначала Иона садится на корабль, затем спускается в трюм, затем засыпает, затем его бросают в море, затем его глотает кит. Одно событие следует за другим, и, хотя некоторые из них явно нереалистичны, история обладает собственной логикой в терминах пространства и времени. Однако, если мы поймем, что автор намеревался рассказать нам не о последовательности внешних событий, а о внутренних переживаниях человека, который разрывается между укорами совести и стремлением заглушить внутренний голос, становится ясно, что его разные действия, следующие одно за другим, выражают одно и то же его настроение и что временна́я последовательность показывает растущую интенсивность чувства. В попытке избежать своих обязанностей перед ближними Иона все больше себя изолирует – до тех пор, пока в чреве кита защитный элемент настолько уступает страху перед темницей, что Иона больше не может терпеть и вынужден молить Бога об освобождении из узилища, в которое он сам себя заточил. (Это тот самый механизм, который так характерен для невроза. Установка принимается как защита от опасности, но затем она выходит далеко за пределы своей изначальной защитной функции и превращается в невротический симптом, от которого человек пытается избавиться.) Так бегство Ионы в защитную изоляцию кончается ужасом перед заточением, и он возвращается в ту точку, откуда началось его бегство.