* * *
Давние, уже забытые сны.
1. Я нахожусь в здании какого-то предприятия, то ли химического завода, то ли атомной станции. Ранее утро, только начало светать. Вдруг над крышей одного из корпусов вспыхивает большой белый шар. Я понимаю, что это взрыв. Кроме развороченной крыши, разрушений больше нет. Из раскрытых дверей выбегает человек, весь объятый пламенем. Почему-то один, больше никого нет.
Я смотрю на все это, как бы из-за стеклянной перегородки. Понимаю, что она - ненадежна, и отсюда надо уходить. Но и за спиной весь окружающий мир тоже отделен еще одной стеклянной стеной. У меня в руках оказывается какой-то прибор, которым я начинаю вырезать в стекле овальное отверстие.
Уже рассвело. Хорошо видно пустынные улицы города. Над городом нависло свинцовое, с багровым оттенком, небо.
Когда отверстие уже почти готово, я вдруг понимаю, что туда, в город, за эту стеклянную стену, выходить нельзя - там смерть. И единственное безопасное место - между этими стеклянными перегородками.
2. Я нахожусь в громадном зале. Напротив, во всю стену, экран. На нем - изображение какого-то высокого здания в готическом стиле. Почему-то мне показалось, что это - где-то в Западной Европе, возможно, Швейцария.
Неожиданно по всему зданию проходит, как бы, судорога. И оно, складываясь как карточный домик, начинает беззвучно падать. В считанные мгновения его изображение исчезает с экрана. Мелькнул переломленный шпиль - и экран потух.
3. Я нахожусь на улице крупного сибирского города. Рядом - вход то ли в подземный переход, то ли в метро. В воздухе возникает гул. Я вижу, как на город движется огромная стена воды. Спешащие по улице люди уже видят ее и начинают разбегаться.
На улицу врывается волна, сминая дома. Видно, как она несет маленькие фигурки людей, словно какой-то мусор.
* * *
Кто хоть раз испытал в своей жизни мистический опыт соприкосновения с тем, что люди называют "божественным", тот никогда его не забудет. Могут стереться из памяти некоторые детали, могут "выцвести" краски, но само воспоминание останется. Оно живет внутри человека, душа помнит его оттенки, охватившую гамму чувств, а косный язык не способен отобразить их, да и нет в человеческой речи таких слов.
Было лето 1993 года, август месяц. Дожди. Потрясения в личной жизни, ощущение собаки, загнанной в угол. И вдруг ... что-то невообразимо доброе и прекрасное окружило меня. Я чувствовал его, как нечто материальное, словно облако, теплое облако обволокло всего меня. И это "нечто" излучало такую любовь, что у меня сами собой хлынули слезы. Они омывали мое лицо потоком, словно сама душа плакала слезами радости. И вместе с этим потоком уходило всё плохое и наносное. Я чувствовал, как освобождаюсь от груза проблем, я видел всю их пустоту и никчемность - и душа моя ликовала... Я был по-настоящему счастлив. И жалел людей, которые выше всего ставили глупое и мелкое.
Иногда я вспоминаю эти пять минут, которые, наверно, были лучшими во всей моей дурацкой жизни. И как бы я хотел пережить их хотя бы еще один раз.
* * *
При всей былой ясности моего происхождения, оно вдруг оказалось туманным.
Если подходить строго, то мои персональные данные должны были бы выглядеть следующим образом: Кошелев Андрей Валерьевич. А, возможно, и не Андрей. Кошелев - настоящая фамилия моего отца и моего деда, который был красным командиром, погиб в результате какой-то провокации в районе 1932-1933 гг под Киевом. Был похоронен с почестями и воинским салютом. А потом началось непонятное. Его жене, моей бабушке, друзья ее мужа помогли исчезнуть, ведь начались сталинские репрессии. И она с малолетним сыном из Киева уехала во Владивосток, там срочно вышла замуж и поменяла своему сыну не только фамилию, но и имя с отчеством.
Я рос без отца, он оставил нас с матерью, когда мне было 9 месяцев. Я надолго сохранил на него обиду, а когда все же решил его разыскать, то оказалось, что он уже умер. А у меня есть брат - тоже Подымалов Андрей Валентинович.
* * *
В 1994 году я был в служебной командировке в Германии. Причем, это был единственный случай, когда я побывал за границей. Вот у нас уже только ленивые не побывали в Китае. А я там - не был, и не тянет.
Ладно, о Германии. И вот там, как-то раз, прогуливаясь по вечернему Мюнхену вместе со своей группой, я подошел к какому-то старинному зданию и положил ладони на его стену. Меня словно пронзило током, я остро почувствовал, что я уже здесь был раньше, что это всё для меня родное. То же самое было и в Берлине, особенно когда я проходил мимо старых дворов. А у памятника матери, оплакивающей своего убитого сына, я, вообще, с трудом выстоял - настолько сильно было ощущение, что во всех этих бедах виноват я лично. И меня так и тянуло встать на колени.
А потом было короткое, на несколько секунд, видение, как я прохожу по коридорам Рейхсканцелярии мимо часовых-эсэсовцев.
А в последний день пребывания в Германии у меня родилось такое стихотворение:
"Я был здесь когда-то,
Хоть очень давно.
Весёлым солдатом
Я пил здесь вино.
Безумным ефрейтором
Пиво здесь пил,
И в мире оставил
Курганы могил.
Вернулся к тебе я,
Родная страна,
Тебе ж моя клятва
Уже не нужна.
И пусть я не нужен,
Но каюсь в грехах.
Вновь кружки пивные
Бренчат на столах.
И все здесь другие -
Я ж древен, как мир.
Когда-то, Бавария,
Был твой кумир -
Безумный ефрейтор,
Надежда твоя,
И пиво стекало
Чрез кружки края.
Клялись мы возвысить
Над миром тебя,
На жизни чужие
Себя возведя.
Ты помнишь, Бавария,
Помнишь меня?
Пожар мы раздули
Средь белого дня.
Ты помнишь, Бавария,
Я же хотел
Возвысить Германии
Смертный удел.
Прости меня, если
Ты сможешь простить...
Как тяжко мне снова
Пытаться здесь жить..."
Я тогда не купился и не повелся на эти "откровения", как и на множество других, бывших после. Потому что я знал, что это - не я. А теперь этому и название есть - "персонифицированные поля".
* * *
Всех отъявленных отморозков и ненадежный контингент уже нужно "подчищать", не дожидаясь "точки перехода". Иначе потом будет поздно. Примеров разгула преступности, во время даже малых катаклизмов, предостаточно и из прошлой истории, и сейчас, взять хотя бы Новый Орлеан.
Тюрьмы тоже надо подчищать. Но туда нежелательно запускать для этого "спецов" или правозащитников. Первые обучены лишь бить и убивать. Вторые - абсолютные не реалисты. Многие из них запели бы по-другому, если бы их детей, либо их самих изнасиловали в лифте или подъезде.
И, вообще, необходимо восстановление смертной казни. Для изуверов - невзирая на психическое состояние здоровья. Вот чего было делать на свободе, например, Джумагалиеву? Он до задержания изнасиловал и убил 36 женщин. Был признан невменяемым, посидел в психушке, "вылечился", вышел - и убил еще 25 человек. Может, наших психиатров надо сначала вылечить?
Ошибки дознания, следствия, суда? Тогда надо установить жесткую зависимость между совершением этой самой ошибки и тем, кто ее допустил. За компетентность - хорошо платят, за некомпетентность - расстреливают.
В обществе мораль извратили, провозгласив первоначальную ценность человеческой жизни. Чьей жизни - насильников, садистов, педофилов, извращенцев? Значит, их жизнь ценнее жизни ни в чем не повинного человека? Их надо карать беспощадно. Без учета всяких смягчающих обстоятельств. В отдельных случаях - "суды Линча". Пусть сволочь знает, что его могут разорвать на куски прямо на улице.
