Как тени, подходим к машине, быстро пролазим к ней в кустах. Осторожно оглядываемся. Вроде всё тихо. Открываю бак, проталкиваю шланг в горловину, одновременно дую в него. По булькающему звуку определяю, что бак почти полный. Без труда сливаем топливо. Хоть бы дружинники в этот момент не прошли здесь. В случае опасности надо убегать. Если поймают с поличным, трудно будет доказать своё алиби. Но ничего, нам ещё нет шестнадцати лет, применить меры уголовного или административного наказания не так-то просто. Тем не менее, становится страшновато так вот рисковать тут. Наконец канистра полная. Аккуратно закрываю бак, Прости нас, дяденька. Мы сотворили это не назло, а в силу необходимости.

Подходим к мотоциклу. Я закрываю собой горловину бака, чтобы туда не попал дождь. Трофим сливает в бак половину канистры. Добавляет в неё двести миллилитров масла, тщательно разбалтывает, выливает в бак.

Захожу домой. Я мокрый, с меня капает. Домашнее уютное тепло приятно манит. С кухни пахнет жареной картошечкой. Телевизор тихо бубнит в комнате. В прихожую вышла мама в мягком тёплом пуховом платке. Идиллия и благодать. Я разулся, снял мокрую куртку, быстро вхожу на кухню. Мама за мной.

– Что так долго? Давай переодевайся, весь мокрый. Замерз, наверное. Руки мой, садись. Бензином весь пропах. Я тебе сейчас котлетку свеженькую с картошечкой горячей, огурчик…

– Мам, мне некогда. Я поехал с друзьями к нам на дачу, на Виленку. Консервов дай мне каких-нибудь. И хлеба.

Мать остолбенела, наливая мне чай. Посмотрела за окно. Там в темноте серые нити лениво моросящего дождя плотно окутали тёмное небо, словно пеленой. По мокрому стеклу медленно текли капли холодной воды. А на столе в кухне дымился горячий чай, в комнате у дивана стояли мягкие тёплые домашние тапочки. Мама посмотрела на меня круглыми глазами. Указывая рукой за окно, пыталась сказать что-то:

– Да ты что, совсем уже… Отец! Оте-ец! Сынок твой собрался ехать куда-то. На улице ночь, ливень хлещет. Иди, скажи ему своё слово.

Из комнаты вышел папа в бледно-зелёной майке, в тёмном дырявом трико с огромными вытянутыми коленями. На ногах шерстяные носки, стоптанные вельветовые тапки. С наполовину полной бутылкой пива. Выйдя из темноты, он щурился на свет. Отхлебнув из бутылки, посмотрел на меня, на мать.

– Я всё понимаю. Романтика, дорога… Мы с матерью сами такие же были. Скажи только мне – какого хрена делать сейчас на огороде? Да ещё с друзьями. Грибы вы будете там собирать с фонариком? Или песни петь под дождём у костра под гитару?

– А здесь, какого хрена делать?

Мама с возмущённым лицом набросилась на папу:

– Ты отец или нет? Вот сыночек – папа родимый. Яблоко от яблони недалеко падает. Какой пример ты ему подаёшь? Я ж не усну, пока он не приедет.

Мама увидела, что отец не может повлиять на меня. Тогда она с удвоенной силой набросилась на меня сама:

– Никуда не поедешь. Не пущу!!

– Мама, там люди ждут меня на улице. Не позорь. Не надо только нотаций, эмоций, нравоучений и прочих наставлений. Я сам всё знаю. Мне почти шестнадцать уже, паспорт скоро получать, а ты всё меня из сосочки поить пытаешься.

– Ну, чай-то выпей горячий. Быстренько.

Мне было жаль маму, но не мог же я не ехать кататься на мотоцикле. В самом то деле! Чай я выпил. В это время мама молниеносно сделала мне бутерброд с котлетой и с решительным видом, не допускающим никаких возражений, сунула его мне. Сдвинув брови, молча перегородила выход из кухни. Признаться, я с удовольствием быстро съел бутерброд.

Мама стала складывать мне из холодильника консервы в сумку.

– Когда приедешь?

– Не знаю.

– Что значит «Не знаю»? А кто знает? Сколько тебе нужно еды, ты в состоянии сказать? Скажи мне точно, когда приедешь.

– Завтра, скорей всего.

– Как это так? Точно говори.

– Да точно, наверное.

В коридоре я посмотрел на свои мокрые кроссовки. Надел сухие носки. Открыл шкаф, достал оттуда кирзовые сапоги, обул их. Натянул брюки поверх их. Попрощался со всеми и вышел.

На улице Трофим буркнул недовольно:

– Что так долго? Хотел уже без тебя ехать.

– Успеем. Я тебя тоже ждал.

Завелись мы и выехали со двора. Из окна на нас смотрели мать и отец. Я махнул им рукой, и мы скрылись из их виду в пелене дождя. За городом встретились с остальными. Друзья увидели меня в кирзовых сапогах, стали надо мной смеяться и подкалывать меня. Я предложил им посмеяться позднее, когда доедем.

До Виленки тридцать километров. Пол дороги, до поворота на КОС (Канализационные Очистные Сооружения города) был ещё сносный асфальт. Дальше была разбитая гравийная дорога. Вот там-то, где кончился асфальт, и начались приключения, которые мы искали.

Для начала заглох один из мотоциклов. Ежан копается в моторе, мотоцикл наотрез отказывается заводиться. Причина отказа невыяснена. Тяжело ночью под дождём толкать мотоцикл по лужам в темноте, не понимая, почему он не заводится. Толкали втроём – я, Лёнчик и Ежан. Изо всех сил толкаем, двигатель натужно гудит, но не заводится. Когда наши силы были уже на исходе, вдруг мотоцикл ободряюще стрельнул. Встрепенувшись, с надеждой толкаем опять до изнеможения. Больше никаких признаков жизни двигатель не подал. Останавливаемся. Тяжело дышим. Сил больше нет. Мы мокрые, и непонятно, от чего больше – то ли от пота, то ли от дождя. Кто-то высказывает предположение, что если свечи сухие, искра есть, значит, что-то с топливом. При свете фары другого мотоцикла снимаем крышку с карбюратора. Вот оно! Игла подачи топлива в главный жиклёр выпала из заслонки и провалилась вниз. Износилась канавки на игле. Устанавливаем иглу на другую канавку, заводим мотоцикл. Карбюратор начинает излишне обогащать топливную смесь. Свечу «заливает». Кое-как регулируем состав смеси с помощью регулировочного винта. Но всё равно двигатель на низких и средних оборотах работает неустойчиво. Нужно ремонтировать мотоцикл в гаражных условиях и в спокойной обстановке регулировать карбюратор. Ежан, поклявшись, наконец, припаять иглу наглухо к фиксатору (как делали все), даёт полный газ и на высоких оборотах улетает в ночную завесу дождя. Его красный задний фонарь растворился и исчез во мраке. Мчимся за ним.

Проехали километров пять. Смотрим, стоит Камыч, машет нам рукой. Что такое? У него кончился бензин. Скорее всего, самодельный клапан поплавковой камеры порвался, и топливо, переполнив карбюратор, вытекло через дренаж. Снимаем наш бак, сливаем ему около литра бензина. Теперь он вынужден ехать, периодически закрывая и открывая кран на баке. Доехали до моего огорода. Загоняем мотоциклы в ограду. Дорога заняла у нас около полутора часов.

Входим в дом. Включаю свет, электрический обогреватель-калорифер. Возле него образуется ажиотаж. Все желают просушить носки и обувь. Мои ноги были сухие. Теперь наступила моя очередь смеяться. Вскипятил чайник на электрической плитке, завариваю чай. Открыли консервы. Большинство консервов у нас рыбные (пресервы). Консервы типа тушёной говядины, свинины, баранины и конины продавались по талонам и являлись дефицитом.

Перекусили, попили горячего чаю. Повеселели. На улице уже была глубокая ночь. Дождь продолжал устойчиво лить. Кто-то предложил ехать за девчонками. Если уж нас занесло сюда в такое время, почему бы и не поехать. А вдруг такие же, как мы, бродят где-то в темноте под дождём, гонимые чудными идеями? Шлемы надели только потому, что шёл дождь.

Заводимся. Вперёд стремглав уносится Ежан. За ним, взвыв двигателем, улетает Камыч, решив обогнать его, во что бы то ни стало. За ними с рёвом в темноту ринулись Ефим с Лёнчиком. Они не желают быть последними. Я закрываю дом, вскакиваю на сиденье к Трофиму. И мы рвём за ними.

Проносимся по ночной деревне, как вихрь. Наши моторы ревут и воют в ночной темноте, и дождь нам не помеха. Проезжая мимо единственного во всей деревне фонаря возле большого кирпичного здания автобусной остановки, замечаю двух девчонок. Видимо, они услышали нас, и вышли оттуда на улицу. Машут нам руками. Смотрю на них, ожидая от Трофима того, что он остановиться. Не затем ли ехали? Но Трофим, не сбавляя газу, с воем реактивного самолёта улетает вдогонку за остальными, не желая отставать. Растерянно смотрю на девчонок, оглядываюсь, пролетая мимо. Они смотрят на меня. Машу им рукой, они машут мне, приглашая меня подъехать к ним. Стучу Трофима по плечу, пытаюсь кричать, что там девушки стоят и ждут, когда мы подъедем к ним.