Николь собрала все со стола и покинула кабинет вслед за копией, все еще злясь: эта самозванка своей полемикой не только разбередила старые раны, но и подставила ее. Воронову, может, и отправят на «Танвит-3», а с ней-то, с Николь, что сделают? Даже тот факт, что Никки не поверила «пиратке», не изменит того, что сомнение было посеяно. Пусть и не проросло, но все же. Да, жизнь становилась все интереснее.

Миша сидел на подлокотнике дивана и тоскливо смотрел в окно. Вокруг – на диване, на полу – были разбросаны фантики, шуршание которых оповестило мальчика о том, что Николь вернулась. Девушка, сама неравнодушная к сладостям, для протокола покачала головой и поцокала языком, мол, нехорошо, но даже не потрудилась их подобрать. Плюхнувшись на диван, она включила торшер и улыбнулась своему подопечному.

- Помнишь меня?

Мальчик ответил усталой улыбкой и протянул девушке кулон. Никки кивнула в немом «спасибо» и приняла цепочку. Однако она замешкалась, прежде чем надеть ее: камень принадлежал Вороновой, а так как Николь больше ею не являлась, возникал вопрос – должна ли она была отдать камень самозванке? С точки зрения операции, для чистоты эксперимента Николь была обязана передать алмаз Веронике, но… Внутренний голос девушки воспротивился одной мысли об этом.

- Фотоаппарат с собой? – Николь все же надела цепочку и теперь гладила покоящийся на груди алмаз. Миша поник, услышав вопрос, и стал казаться еще более больным и зашуганным. Он кивнул и вытащил из-за одной из бархатных диванных подушек полароид. Щелчок – и аппарат выдал квадратную карточку, с которой смотрела незнакомка. Никки была просто шокирована: кажется, за тот час, что ее не было, она постарела лет на десять и осунулась. Более того, Николь поняла, что ее взгляд отзеркаливал взгляд мальчика: загнанность, тоска и обреченность – вот что читалось в ее потухших серых глазах.

- Нет, так дело не пойдет! – девушка отобрала фотографию и запихала ее в карман. Она не желала, чтобы Миша помнил ее такой. У него и так в жизни одна полоса была чернее другой, а тут еще она со своей постной миной. – Давай еще раз, вместе, иди сюда, – Никки притянула мальчишку к себе. – Как это называется? Селфи? Вот давай замутим селфи на полароиде: спорнем, никто такого еще не делал?

Попытка разрядить обстановку вышла убогой, однако, мальчик сделал вид, что замысел удался. Вторая фотография вышла значительно лучше, и, пусть грусть из их глаз никуда не делась, зато на лицах сияла радостная улыбка.

- Так-то лучше, – Никки отдала карточку мальчику, который уже приготовил маркер для того, чтобы подписать ее. – А теперь иди к себе. Тебе нужно поспать, – и это была не просто шаблонная фраза старшей по группе: ни сегодня, завтра Николь уедет, и на ее место назначат кого-то другого, кто может оказаться и не таким понимающим и участливым. Даже Селена, прекрасно зная о проблеме Миши, и та не всегда закрывала глаза на его ночные хождения: режим был превыше всего. Так что Никки не хотела, чтобы мальчику влетало за его привычки, которые она сама если не поощряла, то и не пресекала.

- Когда ты уезжаешь?

- Я не знаю, – Николь снова поразилась проницательности юноши. Определенно, он замечал гораздо больше, чем многие взрослые, да и понимал тоже. – Мне сказали собирать вещи, а что будет дальше – неизвестно.

Миша кивнул, но ничего не ответил. Что бы ни творилось в его белобрысой головке, он предпочел оставить это при себе. Николь уже подумала, что он просто молча уйдет, как он обычно и поступал, но мальчик удивил ее: отложив фотоаппарат и карточку, он вдруг подался вперед и обнял девушку. Крепко-крепко, точно маленький ребенок, вцепившийся в единственный известный ему островок безопасности – в мать.

- Я буду скучать, – прошептал он тихо-тихо куда-то ей в плечо.

- Я тоже, – Николь, опомнившись от шока, ответила на объятие. – Очень.

Селена по-прежнему сидела на кровати Николь, когда та вернулась. Накручивая черную прядь на палец, она молча наблюдала за тем, как ее соседка, мрачнее тучи, на автопилоте топталась в комнате, собирая вещи. Она не потрудилась встать даже тогда, когда Николь было нужно выдернуть из-под нее полотенце.

Наконец, когда сумка была собрана, Николь уселась на соседскую кровать и, глядя куда-то в одну точку, принялась теребить свою кулон, гоняя камень взад-вперед по цепочке.

- Как все прошло? – Селена перевернулась на живот и подгребла к соседней койке. Перед Николь, сидевшей в позе лотоса валялся планшет, который брюнетка тут же перетащила к себе. – Оп-па! Знакомая вещичка: дай угадаю, меняешь внешность?

Никки оторвалась от стены и нахмурилась: – А ты откуда знаешь?

- Шутишь? А откуда, по-твоему, у меня такая идеальная прическа? Цвет волос? Я с этой хренотенью раз шесть уже работала.

- Серьезно? – Николь взглянула на соседку по комнате другими глазами. А действительно, как ей раньше не приходило в голову, что она никогда прежде не видела никого с таким иссиня-черным цветом волос? Натуральным, имеется в виду. А у Селены была прическа, которой позавидовали бы модели из реклам шампуней: идеально прямые, ламинированные, послушные волосы.

- Ну да, – брюнетка усмехнулась и включила гаджет. – Я, если честно, уже сама не помню свой натуральный цвет волос, – она в задумчивости поддела черную прядь и окинула ее придирчивым взглядом. – Но, абсолютно точно, я была светленькой. Или нет…

- А почему ты раньше не говорила?

- Так ты же не спрашивала, – Селена подняла на собеседницу глаза и усмехнулась. – Тем более, тут каждый второй этой прогой пользовался. Мы же хамелеоны, Незабудка: никто не знает, кто мы; никто не видит нас до тех пор, пока мы сами не покажемся, – она вернулась к гаджету. – Итак, мисс, что изволите с собой сделать?

- Не знаю, – Николь с грустью поглаживала свой русый хвост: ее волосы были такими длинными и мягкими, что она была готова разреветься от отчаянья. – Крыша сказал, что, в первую очередь, нужно заняться волосами.

- Само собой. Сейчас с такой гривой мало кто ходит. Подобная волосня сразу бросается в глаза.

- Это да, но… Я не хочу их портить, понимаешь? Тем более, я вообще не представляю себя с темными волосами! У меня слишком бледная кожа, да и вообще мне черный не идет…

- Погоди, – Селена приняла сидячее положение и склонилась над планшетом. – А кто говорит о черном? Что за стереотипы: если надо меняться, так что, сразу каре с челкой черного цвета? Или красно-рыжего? Фигня это все. Тебе надо с толпой слиться, а не готкой становиться, понимаешь? Иначе смысла в метаморфозе не будет: была царевной, стала вампиром – и та, и другая мозолит глаза.

- Это ты мне говоришь? – Никки выразительно осмотрела прическу собеседницы, мол, ты же тоже была блондинкой, но все же перешла на темную сторону волос.

- Я – другое дело, мне черный идет, – самодовольно ответила та. – Тебя я бы осветлила, – прищурившись, брюнетка вгляделась сначала в Николь, а потом начала что-то колдовать в планшете. – Ты сейчас какая-то непонятная, ни светлая, ни темная, но тебе идет, так что никаких кардинальных перемен не будет однозначно: будет выглядеть неестественно. Мы тебя медовой немного сделаем. Чуть светлее, чуть теплее, – прикусив кончик языка, комментировала Селена, не обращая на Николь никакого внимания. Было непонятно, с кем она, вообще, разговаривает: с Никки или сама с собой. – Челку тоже не делай, ты ее носить не умеешь: будешь вечно дергаться, такие вещи очень заметны опытному глазу. Просто снимем длину…Жаль, конечно, с такой гривой расставаться, но что поделать, – на этот раз брюнетка соизволила обратить внимание на Николь. – Совсем под мальчика или подлинней?

- Я тебе дам «под мальчика»! – взвилась та и буквально выдернула гаджет из цепких наманикюренных пальчиков (лак был лилового цвета под стать пижамке). – И вообще…

Николь замолчала, увидев плоды трудов соседки: как ни странно, но выглядело неплохо. Никки не совсем понимала, как работала данная прога, однако интерфейс очень смахивал на редактор персонажей в игре «Симс» с той лишь разницей, что качество было раз в сто лучше, и вместо болванок-людей использовались настоящие фотографии. Этакая смесь программы для создания фоторобота с компьютерной игрой. Девушка смотрела на себя и, что самое главное, ей нравилось то, что она видела: светлые волосы с золотым отливом, действительно медовые, придавали ее лицу более здоровый и свежий вид. Селена успела отрезать их до плеч, и теперь они были уложены так, будто Николь только что встала с постели, но, одновременно, и ухоженно: намеренная неряшливость, так сказать. Да, Николь даже взбодрилась.