- Крестница Анны? О святые валькирии, - в ужасе прошептал кто-то. – Какой кошмар!

- В смысле? – злость чуть поутихла, уступая недоумению. – Что это значит?

- Ты… - Франческа сглотнула и оглядела остальных. – Тебе лучше не знать, Кэтрин, - покачала она головой. – Правда, лучше не знать…

- Я имею право знать! – не выдержала я. – Хватит врать и умалчивать! Я имею право знать, во что влипла! – Совет опустил глаза, храня гробовое молчание. Анна перевела взгляд с меня на них.

- Можете сказать, - тихо произнесла она. – Раз уж начали, договаривайте. – Тишина по-прежнему висела полнейшая и Анна с усмешкой взяла меня за руку. – Я поговорю с валькирией Кэтрин, и к тому моменту, когда мы вернемся, вы решите, кто из вас ей это скажет. Если никто – я сниму весь Совет, а кое-кто лишится и дара, - окинув валькирий взглядом, она вывела меня в коридоры и долгое время мы молча шагали по их замысловатым переплетениям. Злость почти ушла, уступив недоумению, страху, желанию получить-таки адекватные ответы. Остановилась Анна только в оранжерее, где когда-то общалась с мамой. Только я в отличии от последней была с распущенными волосами и без мантии. Как прилетела, в общем-то, так и осталась.

- Давай присядем, - впервые за все время с тех пор, как мы покинули Зал, заговорила она. Тон ее голоса стал чуть мягче. Мы сели на красивую резную скамейку с видом на небольшой фонтанчик, украшенный серебряными лилиями. – Я так понимаю, блокнот вы с Майклом посмотрели весь? – я кивнула. – Оперативно, надо отдать ему должное. И что же вызвало столь лестный отзыв в мой адрес? Высказывай все, не стесняйся, ты имеешь право, - улыбнулась она мне. Я начала изложение всех своих претензий, начиная от того, что мне никто ничего не говорил о том, что Диадема, если я ее уничтожу, меня убьет с большой долей вероятности, и заканчивая тем, что она прекрасно знала, что произойдет с мамой и никак этому не препятствовала.

- Вы ей соврали еще в одном, - наконец закончила я. – Чары Измененного Сознания вы все-таки применили.

- Разве он вел бы себя так, примени я эти чары? – Анна склонила голову на бок. – Кэтрин, мне кажется, его поведение говорит само за себя.

- Не к нему, - прошипела я, заглянув ей в глаза. Анна достойно встретила мой разъяренный взгляд и своего не отводила.

- А к кому же? – она изобразила на лице что-то вроде удивления. Я стиснула зубы, успокаивая себя.

- К маме. Вот почему она не могла отказать ему резко и окончательно, хотя и хотела. Я права?

- С чего ты это взяла? – по прищуренным глазам я прочитала невысказанный ответ. Я не ошиблась.

- Догадалась. Маме рассказывали в тех воспоминаниях об этих чарах. Я нашла похожую симптоматику у нее самой, пока добиралась сюда. Зачем вы это сделали?

- Некоторые смертные очень любят распускать язык, - покачала она головой. – Стоило его завязать Тадеушу уже тогда…

- Зачем вы с ней так поступили?! Что она вам сделала?!

- К сожалению, дитя мое, я не могу тебе этого сказать. Возможно, однажды это будет допустимо, но сейчас тебе нельзя этого знать. Не все свои действия я обязана кому бы то ни было объяснять. Сознаюсь, я знала, что он ее убьет… - она отвела взгляд, опуская глаза. – И ничего не сделала, чтобы не допустить этого. Более того, мне пришлось помочь этому воплотиться в реальность. Но то, что я это сделала, не говорит о том, что я хотела это сделать…

- На нем тоже что-то наложено?

- Нет. На Долохова я ровным счетом ничего не накладывала.

- То, что она, как я поняла, не верила, что он Пожиратель, это тоже следствие Чар Измененного сознания? – мои вопросы задавались быстро, как во время блиц-игры, и Анна, по всей вероятности, машинально отвечала кое-что важное.

- Да. – Она явно чуть опомнилась. – К слову, не обвиняй Наставницу Оливию, она изначально была против моей затеи. Она обожала Розалину… В общем-то, - женщина внезапно опустила голову. – И я тоже…

- Так сильно, что даже ускорили ее кончину, - не удержалась я от горького сарказма. Экала покачала головой.

- Иногда приходится пожертвовать жизнью одного, чтобы спасти многих.

- Третье правило… - пробормотала я. Перед глазами всплыл Кодекс.

- Что?

- Третье правило Кодекса. Вы его только что озвучили. К слову, ко мне это тоже относится? – прищурилась я. Анна отрицательно покачала головой. По ее достаточно пространным объяснениям далее выяснялось, что погибну я только если прикажу короне вообще самоликвидироваться. Если же я прикажу, например, начать впитывать яд Василиска, то я сама жить останусь, а вот свет, заключенный в тиаре, исчезнет. Грубо говоря, ей придет конец. И хотя мое доверие к Анне и Совету резко после всего увиденного понизилось, мне от всей души хотелось поверить в то, что это правда. Разговор о Диадеме и обо всем, что с ней связано, был долгим, достаточно для меня сложным, но постепенно ситуация прорисовалась чуть более приятная. По крайней мере, у меня зародилась надежда на то, что я сумею все-таки устоять в этой игре и одержать верх. И на то, что талисман мне не подпортит жизнь так уж сильно. Анна полагала, что если предатели будут, то едва ли кто-то из тех, кто про талисман так уж хорошо знает, чтобы им воспользоваться. Даже совсем неполные, эти ответы были все же адекватнее, чем те, что в свое время получала мама, и это меня слегка успокоило.

- Розалина ничего не сделала мне, дело тут в другом. Нужно было, чтобы ты получила этот дар, именно для этой страны. Ну и для начала вообще родилась бы, - наконец призналась Анна.

- Я с самого начала пешка в вашей игре, верно? С самого рождения, - кустик какого-то растения с узкими листочками вспыхнул. Анна щелкнула пальцами, затушив его.

- Ты не пешка. Возможно даже, что ты – ферзь, - отозвалась она. – От твоих решений на самом деле зависит довольно многое, но я не уверена, что могу по-настоящему на них повлиять. Так что уж тебя назвать пешкой точно никак нельзя.

- Что-то еще есть такое, чего я о себе не знаю? – поинтересовалась я. По крайней мере, хотя я по-прежнему на нее злилась, я хоть что-то услышала. Мама в свое время не услышала ничего… Наверное потому-то я так и осмелела, что задала Экале этот вопрос. Она призадумалась и отрицательно покачала головой. – Помимо той новости, что меня ждет от Совета, - уточнила я. Анна горько улыбнулась.

- Тебе и ее за глаза хватит, поверь, - прошептала она.

- Вы меня накажете за такую дерзость, верно? Отнимете то же, что и в прошлой реальности? – я не понимала, откуда во мне столько отчаянной решимости, но та лилась из меня, что называется, через край.

- Ты о Поцелуе? Нет, - она покачала головой. – Но, возможно, ты и сама не применишь его… Точнее, применишь, но столкнешься с определенными трудностями…

- То есть? – нахмурилась я. Внезапно мозг пронзила болезненная мысль. - Негласное правило, да? – Анна кивнула, обняв меня за плечи.

- Хочу признаться тебе вот в чем, - она погладила меня по голове. – На самом деле за его нарушение не наказывают. И если ты выберешь кого-то вопреки ему, если будет выбор, поверь, я не имею права тебя за это осудить. Половина валькирий в такой ситуации никого не целует. Другая половина целует в нарушение правила… Ни одну еще ни я, ни моя предшественница не наказали. Многим выбор вообще не сужден, им повезло. Правило на моей памяти почти никто не соблюдал. Отсутствие наказания определило то, что его не считают обязательным. Как мне сказала моя предшественница, соблюдение этого правила показывает истинную валькирию. Не просто женщину с даром, но ту, в ком дар стал частью души. Проверка. Но ее пока никто, видимо, не прошел…

- Но ведь это же… Валькирия должна соблюдать правила! Иначе какая же это валькирия? – недоумевала я. Анна рассмеялась.

- Не все так думают, - отсмеявшись, пояснила мне она. – Про это правило, по меньшей мере.

- Вы говорите, что Негласное правило на вашей памяти почти никто не соблюдал… Почти… - я облизнула вмиг пересохшие губы. – Кто-то все-таки это сделал, так?