– Какие только могут быть особенности у этого камня, покрытого миллиардами тонн пыли? – спросил самого себя мужчина, то и дело отпивая уже начавший остывать чай.
Размышляя над заданным самому же себе вопросом, Лев пришёл к выводу, что у той луны, которая обитала на местном небосводе, всё-таки имелись свои собственные черты. Или из-за её близости, или в силу не перестававшего шуметь моря, местная луна обретала ощутимые безмолвие и неподвижность.
Внезапно, Лев отбросил в сторону свои отстранённые мысли. В бледном свете луны, который падая на каменистый берег, отражался от его поверхности, мужчина заметил одинокую фигуру. Кто-то находился на старом волнорезе, как раз там, куда днём ему довелось сходить, в поисках неизвестного мальчишки, не весть откуда объявившегося на берегу.
Присмотревшись на столько, на сколько это позволяло специфическое, лунное освещение, Лев пришёл к выводу, что там, на вершине старинной бетонной конструкции стоял тот-же самый человек, которого он видел прошлым днём. Лев вновь заставил себя поверить, что это мог быть только ребёнок. Но если в предыдущий раз таинственная фигурка проследовала вдоль берега, явно занятая собственными делами, а потом словно исчезла, то теперь, кто бы это ни был, он стоял на вершине старого волнореза и судя по всему смотрел прямо на дом Льва.
Это осознание внезапно заставило сердце мужчины сжаться, ему сделалось неприятно, что кто-то вот так пялится на его дом, ночью, невзирая ни на нормы приличия, ни на здравый смысл.
У мужчины в голове образовался целый рой мыслей, большинство из которых были совершенно абсурдными.
– Кто мог отпустить своего ребёнка в такой час одного на берег? – спрашивал себя Лев – Или у него нет родителей, беспризорный?
В какой-то момент мужчина почувствовал, что даже с такого приличного расстояния, он не может долго фокусировать взгляд на фигурке, которая стояла неподвижно.
Лев то и дело отводил взгляд, то на свою кружку, то на подоконник. Таким образом, он словно восполнял растрачиваемые запасы уверенности, после чего его взгляд вновь устремлялся туда, на волнорез. Фигурка оставалась на своём месте, более того, она не двигалась, длительное время не позволяя себя совершить даже малейшее движение. Это было полным абсурдом, но в какой-то момент Лев мысленно провёл аналогию между созерцаемой фигуркой и тем, как он себе представлял полевое пугало.
– В любом случае, – заявил мужчина вслух, зная, что звук его собственного голоса часто предавал ему дополнительной уверенности в себе – нужно выяснить это и разобраться.
Накинув тонкий ветряк и выходя из дома, Лев намеривался добежать до волнореза и застать там мальчугана, который уже второй день подряд становится причиной неясного эмоционального дискомфорта.
Лев, оказавшись за порогом дома, тут же перешёл на бег, взяв направление в сторону волнореза. Однако спустя несколько секунд, он споткнулся, едва удержал равновесие, но продолжил свой путь. Теперь он старательно смотрел себе под ноги, понимая, что ночью ему не следовало, как оголтелому, носиться по каменистому пляжу.
Однако мужчина интенсивно перебирал ногами, он старался периодически смотреть туда, куда ему нужно было добраться, но поскольку ради собственной безопасности Лев был вынужден всё время смотреть под ноги и выбирать места, куда он мог бы наступать без опаски поскользнуться или оступиться, он неизбежно смещался в сторону от выбранной траектории. Наконец впереди показался волнорез, при свете луны его бетонные стены местами казались чёрными, а местами напротив, щербатая поверхность старого бетона принимала оттенок схожий с оттенком самой луны.
Одного взгляда на вершину конструкции было достаточно, чтобы Лев понял, на волнорезе никого не было. Это обстоятельство ошеломило мужчину, он испытывал удивление и негодование одновременно. Выругавшись, он сплюнул на камни, и переведя дыхание, принялся обходить волнорез, чтобы иметь возможность убедиться, что никто не прятался за конструкцией. Лев не смог отказать себе в том, чтобы влезть на волнорез. Оказавшись на верхних плитах конструкции, мужчина убедился, что здесь никого не было. Верхние плиты буквально утопали в лунном свете, так, что всё окружающее пространство за пределами конструкции казалось теперь кромешной тьмой.
Лев подошёл к самому краю волнореза и посмотрел вниз. Хотя высота стены составляла не больше двух с половиной метров, за пределами верхних плит ничего не было видно. Это обстоятельство не могло не удивлять мужчину. Подойдя к тому самому месту, где как ему казалось, он видел одинокую фигуру, мужчина посмотрел в направлении, в котором должен был располагаться его дом. Лев убедился, что с этой позиции можно было видеть контур дома и свет в окне, выходящем на берег. Но не могло быть и речи о том, чтобы различить что-то конкретное с такого расстояния и при таком освещении.
Ветер, надувавший с моря, теперь бил в спину мужчине, и ему было приятно ощущать приносимую ветром свежесть и прохладу. Однако, стоя на том же самом месте, Лев вдруг поймал себя на мысли, что ему по совершенно необъяснимой причине не хочется опускать свой взгляд туда, где была расщелина в бетонных плитах. Из расщелины доносился уже знакомый мужчине запах стоячей воду, но помимо запаха, ничего больше оттуда не исходило, казалось, что на всю свою глубину расщелина была заполнена непроницаемой тьмой.
Сделав несколько шагов в сторону, Лев всё же пересилил самого себя и посмотрел в расщелину.
– А мне, оказывается, трудно отказать своей собственной фантазии в изобретательности! – заключил вдруг Лев, осознавая как его мысли, словно высвободившись из-под контроля рационального мышления, устремились в расщелину.
Достигнув неведомого дна, там, где стояли заплесневелые воды, омывавшие поросшие толстым налётом водорослей стены, мысли нащупали неведомое дно, и что-то ещё. Это что-то ответило неясным, не воспринимаемым стандартными органами чувств, резонансом. И вот уже эти мысли, побывавшие там, и скорее всего заражённые чем-то неведомым, устремлялись обратно, прочь из расщелины. Словно стая чёрных воронов, высвобожденных из длительного заточения в тесной клети, заражённые мысли, такие же чёрные, как и оперенье воронов, вырывались наружу из расщелины. Некоторые из них сразу же устремлялись обратно в сознание того, кем они были созданы, иные – какое-то время кружили вокруг, но всё равно возвращались.
Вернувшись, эти мысли порождали в породившем их сознании образы, которым не находилось никакого объяснения. Эти образы, размытые, спутанные, были непременно связаны с волнением и тревогой.
Лев на какой-т момент закрыл глаза, и увидел обрывки сцены, в которой двое совершенно неизвестных ему людей плыли в старой деревянной, вёсельной лодке по спокойной воде, окружённые густым, липким туманом. Это были мужчина и женщина, мужчина правил вёслами, женщина куталась в несколько изодранных шалей, её била крупная дрожь, она была на очень позднем сроке беременности.
Примечательным в этой сцене было и то, как мужчина смотрел на женщину напротив себя. В его взгляде читалось презрение, он не мог подолгу смотреть на женщину, не отводя взгляда, ему хотелось плеваться за борт лодки. Лев был уверен, что мужчине едва хватало сил удержаться от того, чтобы не вскочить на ноги и не размозжить женщине голову ударом весла.
Женщина продолжала дрожать, по её лицу текли слёзы, но единственным, что срывалось с её уст, было облаком пара от выдыхаемого в окружающее пространство воздуха.
Лев вновь раскрыл глаза, обнаружив, что он по-прежнему стоял на волнорезе, в том же самом месте, в нескольких шагах от расщелины. Теперь, тем не менее, всё несколько переменилось. Тьма перестала быть такой густой, а лунный свет освещал равномерно всё пространство вокруг. Прежде чем спуститься с волнореза, мужчина опустился на одно колено подле расщелины. Ему показалось, что в нескольких дюймах ниже верхнего края плиты что-то мерно покачивалось. Осторожно дотянувшись до непонятного предмета, мужчина нащупал металлическую проволоку, довольно толстую в диаметре. Вытянув предмет на поверхность, Лев обнаружил, что это была насквозь проржавевшая, старая ловушка для крабов. Такими самодельными приспособлениями ловили крабов и других прибрежных ракообразных. На противоположном конце проволоки размещалось что-то на вроде клети, куда укладывалась приманка в виде тухлого мяса. Затем вся конструкция помещалась в место, где предполагалось обитание крабов. Животное забиралось в клеть и начинало поедать тухлятину, но так как этот процесс занимал достаточно длительное время, ловец возвращался через какое-то время к своей ловушке и вытягивал клеть, изымая незадачливого краба.
