– Садитесь, – сделал приглашающий жест хозяин кабинета, разглядывая повёрнутый к нему монитор.
Приглашённые сели бок о бок.
Лавецкий, настоящий гигант, шире Барсова, с шеей борца-тяжеловеса и впечатляющей лепки глыбистой головой, поросшей серо-серебристым пухом, отодвинул клавиатуру, посмотрел на Гаранина.
– Поздравляю с успешным завершением операции, Владимир Силович. Задержанные, по моим сведениям, уже дают признательные показания. Но за паном Салапонько ещё надо присмотреть, пока он не отправится на родину.
– Бдим, – коротко ответил полковник.
Лавецкий перевёл взгляд серых глаз на Барсова:
– Хорошая работа, майор.
– Служу России! – привстал было Вениамин.
– Сиди. – Генерал посмотрел на гостя-аскета. – Лучшие кадры, Алексей Степанович.
Гость кивнул:
– Не сомневаюсь. Именно такие и нужны.
Лавецкий посмотрел на Гаранина:
– Он знает, зачем приглашён?
– Нет, – качнул головой полковник. – Не было приказа ввести его в курс дела.
– Создаётся команда особого назначения, майор, которой будет руководить непосредственно человек из окружения президента.
– Разрешите, Валентин Сергеевич? – сказал аскет. – Я сообщу кое-какие детали.
– Да, конечно, Алексей Степанович.
– Прежде всего, майор… как ваше имя-отчество?
– Вениамин Валерьевич, – ответил за Барсова Гаранин.
– Я генерал Зеленов… в отставке. В случае согласия будете подчиняться непосредственно мне.
Барсов кинул взгляд на Гаранина, не меняя выражения лица.
– В настоящий момент Алексей Степанович – военный советник президента, – добавил Лавецкий.
– Так вот, Вениамин Валерьевич, прежде всего наш разговор входит в разряд «совсекретно» со всеми вытекающими. Формально вы остаётесь в подчинении полковника Гаранина, но…
– Понял, товарищ генерал.
– Просто советник.
– Слушаюсь.
– Создаются три взаимодействующие группы: отслеживания и сбора информации, разработки программ активного воздействия и непосредственно устранения… м-м-м, скажем так, нежелательных элементов. Это то, чем будет заниматься ваша группа – ГОН, усиленная профессионалами соответствующего профиля.
– ГОН?
– Группа особого назначения. Первые две группы – ГОС и ГРАД – по сути, тоже будут подчиняться вам во время проведения операций, хотя в периоды между операциями ими буду руководить я.
– Вопрос можно?
– Слушаю.
– Хочу уточнить, чем будет заниматься моя группа?
– Тем же, чем и раньше, – буркнул Гаранин.
– Тогда зачем переподчинять меня и группу вам?
– Вы будете выполнять задачи иного плана, – сказал Зеленов. – Террористами и бандитами есть кому заниматься. А вот криминал высшей пробы чувствует себя абсолютно спокойно при нашем либеральном правительстве. Слышали о такой конторе, как «Стопкрим»?
– В основном легенды, если честно. Говорят, её закрыли несколько лет назад?
– Она сама прекратила свою деятельность. А занималась она, как бы это поточнее выразиться, отстрелом негодяев – зарвавшихся чиновников, обнаглевших от неуязвимости прокуроров, продавшихся судей, полицейских с большими погонами – и другим человеческим мусором. После смены президента коррупционеры притихли было, но в настоящее время мы наблюдаем беспрецедентный рост преступлений во всех сферах жизнедеятельности общества, истинный беспредел чиновничества. Либеральное правительство и правовая система не только не справляются с ним, а наоборот, поощряют криминал, и поэтому возникла идея…
– Возродить «Стопкрим».
– Нечто подобное, но на другом уровне.
– Но ведь такая система незаконна. Или я чего-то не понимаю?
Зеленов и Лавецкий переглянулись.
– Если мы сейчас не переломим негативную тенденцию построения в стране абсолютно коррупционной власти, завтра будет поздно что-либо предпринимать, – сказал Зеленов ворчливым тоном. – Проблем столько, что закону одному не справиться, тем более что этот закон каждый чиновник трактует по-своему. Впрочем, никто не заставляет вас идти против совести, если вы откажетесь. Разве что придётся подписать кое-какие бумаги о неразглашении.
Барсов помолчал, оставаясь с виду вежливо-сосредоточенным. Предложение было неожиданным, с законом он дружил, но и проявлений беззакония во властных структурах знал предостаточно, чтобы давно зреющее в душе желание навести порядок приобрело статус решения. Тем более что начальник ССО, которого он уважал и которому доверял, явно находился на стороне советника.
– Я согласен.
– Ну и отлично, – кивнул Зеленов. – Нет смысла упоминать здесь слово «патриотизм», так как все мы патриоты своей страны и готовы ради неё на многое.
– Прошу прощения, товарищ ге… э-э, советник. Не могли бы вы всё-таки определить границы применения моей группы?
Лицо Зеленова не дрогнуло. Судя по всему, он был весьма уравновешенным человеком.
– Проблем, к сожалению, накопилось много, и почти все они лежат в области национальной безопасности. Правительство видеть их не желает, а правоохранительные органы зачастую сами участвуют в разрушительной деятельности, крышуя бандитский бизнес. Могу привести несколько примеров. Так называемый даркнет – «чёрный Интернет» – существует уже почти двадцать лет, преступники продают там наркотики, оружие, девочек, распространяют экстремистскую литературу, а спецслужбы с ним до сих пор не могут совладать, зачастую натыкаясь на дыры в российском законодательстве и чиновничьи препоны. И растёт эта страшная опухоль не по дням, а по часам! Второй пример – деятельность тех же чиновников в глубинке, буквально убивающих фермерство и мелкое частное предпринимательство. Казалось бы, подумаешь – частники, сельские жители, алкоголики и пьяницы… Но бегство мелкого бизнеса из сёл и малых городков за Уралом и в Сибири достигло масштаба национальной катастрофы! Люди уезжают оттуда, а сокращение количества школ и мелких медицинских учреждений катастрофически усугубляет процесс. Кому готовится плацдарм, если земля опустеет, как вы думаете?
– Китайцам, – сказал Гаранин.
– Совершенно верно. Хотя и Европа заглядывается на наши просторы и облизывается, предвкушая поживу, готовая в любой момент поддержать центробежные силы государства и поучаствовать в «оранжевой революции».
Ещё пример: в семнадцати регионах страны дети в школах и интернатах собирают деньги на общак для зэков. Но этой страшной субкультурой АУЕ занимаются лишь отдельные уполномоченные по правам человека и детский омбудсмен, хотя проблема давно переросла местечковые масштабы.
– Что такое АУЕ?
– Арестантско-уркаганское единство. Могу продолжать в том же духе долго. Москва оккупирована нелегалами, но борются с ними абсолютно формально, так как полицейские до сих пор кормятся с массы простых людей. Так называемые сетевые воины-мизантропы создают свои террористические армии, пополняющие ряды ИГИЛ. Ювеналы гнобят семьи, отбирая детей по надуманным поводам, потому что хорошо зарабатывают на этом. И везде над всем беспределом сидит чиновник, чиновник и чиновник! Не испытывающий страха за свою гнусную деятельность! Знающий, что Система его спасёт! Вспомните хотя бы дело подмосковных прокуроров, замешанных в крышевании игрового бизнеса, да и не только в крышевании. Кто-нибудь из этих деятелей осуждён?
Барсов молчал. На его памяти не были осуждены и более высокие государственные мужи, вплоть до министра обороны Сердюкова, едва не погубившего армию России, и всех их тоже выручала существующая система спасения своих.
– А что делают министры правительства? – продолжал Зеленов. – Депутаты польского сейма решили снести все памятники советским воинам, освободителям Польши от фашистских захватчиков, для России это беспрецедентный акт национального унижения, а как прореагировал Кремль? Бездарно-растерянно утёрся под невнятное бормотание МИДа о «серьёзной озабоченности». То же самое было и при сносе памятников русским деятелям на Украине. Будем терпеть дальше?
Барсов молчал.
– Знаете, сколько уходит средств на зарплату чиновникам? Если в две тысячи семнадцатом году сумма составляла семь триллионов рублей, то нынче это уже десять триллионов! Даже за половину этой суммы можно построить десять тысяч школ на тысячу учеников каждая или почти полсотни тысяч модульных врачебных амбулаторий, тридцать тысяч детских поликлиник, тридцать тысяч детсадов на двести мест. И так далее. Знаете, сколько получает глава «Газпрома»? Больше трёх миллионов рублей… в день! Глава «Роснефти» не меньше! На сегодня в России мы имеем шесть миллионов бюрократов, что в разы превышает все мировые нормы эффективного управления!
