— Будьте бдительны, — заговорила Эсен Султан. — Я не хочу, чтобы в моё отсутствие что-то случилось. Зафер-ага, наблюдай за теми рабынями, что даровала мне Хюррем Султан. Что-то с ними не так, и я должна знать, что именно. Если что, пишите.

— В добрый путь, султанша, — с улыбкой ответила Зейнар-калфа, поклонившись. — Не беспокойтесь. Мы обо всём позаботимся.

Кивнув, Эсен Султан развернулась и, придерживая подол своего одеяния, забралась в карету. Та, заскрипев, тронулась и, отодвинув тяжёлую занавеску, молодая женщина тоскливым взглядом серо-голубых глаз провожала удаляющийся Топ Капы и его зелёные сады.

Топ Капы. Гарем.

По утру наложницы в гареме, едва проснувшись, заинтересовались двумя новыми девушками, которые даровала Хюррем Султан в султанский гарем. Те были очень красивы и сразу же привлекли к себе всеобщее внимание.

— Вы из Греции? — любопытствовала одна из наложниц, Элиф-хатун.

Ариадна-хатун и Персея-хатун сидели на тахте в окружении любопытствующих обитательниц султанского гарема. Сёстры переглянулись между собой, будто бы ведя какой-то мысленный диалог.

— Да, из Греции, — ответила Ариадна, слегка улыбнувшись.

— Эсен Султан тоже гречанка, — протянула какая-то наложница.

— Знаем, — ухмыльнулась Персея. — Но, в отличие от неё, мы не дети бедного рыбака. Мы происходим из богатого греческого рода, росли в богатстве. В большом доме на берегу Эгейского моря. Наш отец был губернатором Карии, но пришли османы…

В продолжении фразы не было необходимости, потому как все нахмурились в мрачном понимании.

— Так мы оказались на невольничьем рынке в Стамбуле, — невозмутимо продолжила Ариадна, и воспоминания об этом будто бы нисколько не задевали её. — Нас купила Саасхан-калфа, показала Хюррем Султан, и она решила даровать нас султанскому гарему.

— Я слышала, Хюррем Султан показывала вас Эсен Султан, — сказала Элиф-хатун. — Что она сказала? Обычно на новых рабынь смотрит Зейнар-калфа. Она-то и решает, оставить их в султанском гареме или нет.

— Она испугалась, — насмешливо произнесла Ариадна, и с удовлетворением увидела, как в глазах одалисок вспыхнуло недоверие. — Как увидела нас, так помрачнела. Думаю, она намерена избавиться от нас. Ей помешало то, что пришлось уезжать с повелителем.

— Зачем ей бояться вас? — непонимающе спросила Элиф. — Она — любимая женщина нашего повелителя.

Ариадна ухмыльнулась так издевательски, что Элиф слегка потупилась.

— Если я оказалась в султанском гареме, то это ненадолго.

Одалиски поражённо переглянулись между собой, а Персея бросила на старшую сестру восхищённый взгляд. Она всегда хотела быть такой же сильной, уверенной в себе и смелой. Но, увы, Персея всегда находилась в тени своей сестры, и привыкла это безропотно принимать.

— Ты слишком самоуверенна, — ответила какая-то наложница. — Тебе не удастся затмить Эсен Султан.

В тот момент, когда Ариадна хотела что-то ответить, в гарем вошла Зейнар-калфа и, остановившись посреди ташлыка, строго оглядела наложниц.

— Довольно без дела болтаться, — заговорила она, и наложницы недовольно поднялись со своих мест и подтянулись к ней. — Сначала позавтракаете, а после на занятия. Ариадна-хатун, Персея-хатун, Элиф-хатун — идите на кухню. Повар скажет, что делать.

Персея нахмурилась и устало вздохнула, а после почувствовала, как тонкие пальцы Ариадны сжали её ладонь.

— Это ненадолго, — прошептала она, сверкнув ярко-зелёными глазами. — Будем в шелках и драгоценностях купаться, а они все будут нам прислуживать.

— Тише ты, — шикнула Персея, так как Зейнар-калфа как-то странно на них посмотрела, когда они проходили мимо неё. — Ещё услышит…

— Пусть слышит, — ухмыльнулась Ариадна, долго и тяжело посмотрев в глаза Зейнар-калфе, которая из-за этого возмущённо-растерянно приподняла брови. — Нам нечего бояться. Единственное, чего я страшусь — потерять Ирею. Я не допущу её смерти. Если ради этого требуется поставить весь султанский гарем на колени, то я это сделаю. И ты мне в этом поможешь, Персея.

Дворец Хюррем Султан.

Этим утром Хюррем Султан не знала, чем занять себя. Альказ Бей уехал вместе с повелителем в Амасью, но успел отправить ей небольшое послание, которое она всё перечитывала и перечитывала, вздыхая с упоением. Вскоре это надоело, и она сожгла его.

Ей было одиноко и тоскливо в своём пустом дворце. Хюррем Султан гуляла в своём небольшом саду, пыталась вышивать или читать, но всё вызывало в ней раздражение. Благо, к полудню приехала Гевхерхан Султан вместе с детьми и братьями.

Прогуливаясь вместе со старшей сестрой в своём саду, Хюррем Султан задумчиво наблюдала за детьми, играющими неподалёку. Они смеялись, бегали, прыгали. Раньше это раздражало её, а теперь умиляло.

— Что такое? — изумилась Гевхерхан Султан, заметив умилённую улыбку на обычно надменном лице сестры. — Хюррем?

— Не знаю, — выдохнула та, печально нахмурившись. — Наверное, повзрослела. Будучи замужем за Ферхатом-пашой, я не хотела детей. А сейчас, когда есть возможность выйти замуж за Альказа, то…

— Этой возможности нет, — отрицательно покачала темноволосой головой Гевхерхан. — Повелитель не позволит султанше и своей племяннице стать женой хранителя покоев.

— Мне бы хотелось… — вздохнула Хюррем, и ненадолго замолчала, будто не решаясь говорить дальше. — Быть такой, как ты.

— Что?..

— Ты счастлива в браке, стала матерью, воспитываешь наших младших братьев как своих детей… Ты похожа на нашу валиде.

— Уж кто из нас на неё похож, так это ты, Хюррем, — с тёплой улыбкой возразила Гевхерхан. — Она была больше султаншей, чем матерью.

— Я так тоскую по ней…

— И я, — печально улыбнувшись, Гевхерхан приобняла сестру рукой за плечи. — Она в лучшем мире.

Дворец санджак-бея в Манисе.

Шехзаде Сулейман разбирался с накопившимися за время его отсутствия документами и делами, сидя за письменным столом, когда в его опочивальню вошла Зеррин Султан.

Копия матери, высокая, рыжеволосая и синеглазая, она также гордо несла себя. Одеяние из тёмно-розового атласа было сшито на манер Гюльхан Султан, а в длинных рыжих волосах сверкала небольшая диадема с камнями розового кварца.

— Зеррин, — тепло улыбнулся шехзаде Сулейман, поднявшись из-за стола и подойдя к младшей сестре. — Проходи.

Зеррин Султан, к его растерянности, не озарилась радостной улыбкой и не обняла его, как делала при их встречах. Тяжело посмотрев на старшего брата, она нахмурилась.

— Что такое? — насторожился шехзаде Сулейман. — Что-то случилось?

— Я слышала то, как ты разговаривал с валиде, — ответила Зеррин Султан. — Из-за какой-то рабыни ты угрожаешь ей. И…

Тяжело вздохнув, шехзаде Сулейман сдержался, чтобы не закатить глаза.

— Наши с валиде дела тебя не касаются. Если я так с ней разговаривал, то, значит, на то были причины.

— Не может быть причин для того, чтобы неуважительно относиться к матери, — надменно процедила Зеррин Султан. — Если ты прогонишь валиде из этого дворца, то и меня прогнать придётся. Если нет моей валиде, то и меня нет.

— Зеррин, — устало выдохнул шехзаде Сулейман и протянул руку к сестре, но та не взяла её.

— Я не позволю оскорблять свою валиде. Даже тебе, Сулейман.

Изумлённо распахнув синие глаза, шехзаде Сулейман наблюдал за тем, как его сестра развернулась и гордо покинула его опочивальню. От нежной и солнечной младшей сестры он этого не ожидал, и с огорчением осознал, что она слишком уж похожа на Гюльхан Султан.

Тем временем, сидя на тахте в своих покоях, Гюльхан Султан задумчиво хмурилась, а Джихан-калфа в ожидании смотрела на неё.

— Айсан Султан попытается помешать вам и на этот раз, султанша. Узнает о том, что Хельгу-хатун готовят к хальвету, и поспешит в покои шехзаде Сулеймана.

— Не узнает, — гневно процедила Гюльхан Султан. — Пригласи Айсан-хатун на ужин в моих покоях. Я не отпущу её до тех пор, пока Хельга-хатун не окажется в покоях моего льва.