Быть может, Кенэ просто опередил свое время, поскольку мы знаем, что в современном обществе потребления XXI века затоваренность рынка отнюдь не препятствует действию инфляционных механизмов. Однако вопрос о том, ведет ли такое положение вещей к общественному богатству (как полагал Кенэ и как лукаво думают современные финансисты), остается открытым для дискуссии (об этом мы ниже еще будем говорить).

Одной из наиболее характерных черт физиократической системы является теория единого налога. В контексте современного налогового государства, основанного на диаметрально противоположном принципе множественности налогов, учение физиократов о едином налоге может показаться утопичным. Однако концепция единого налога логическим образом вытекает из физиократического мировоззрения.

Хотя государство, по мнению физиократов, не должно быть интервенционистским и не должно вмешиваться в естественный порядок экономической жизни, оно сохраняет за собой (1) правоохранительную и (2) просветительскую функции. Кроме того, государство должно строить дороги, чтобы помогать свободному передвижению по стране товаров и услуг. Следовательно, государство нуждается в некоторых ресурсах.

В равновесной системе экономических транзакций, продемонстрированной в «Экономической таблице» Кенэ, представители только одного класса без ущерба для своих социально-экономических обязательств могут выполнять функцию налогообязанных лиц. Речь идет о классе землевладельцев, своеобразных «держателях дара» Природы в форме чистого продукта.

Другими словами, только из чистого продукта можно произвести разумные изъятия в виде государственного налога. Только в чистом продукте содержится прирост общественного богатства, остальные части «поглощаются на возмещения затрат или на содержание земледельческих или промышленных классов»[44]. Если бы налог падал на эту часть общественного богатства (на доходы земледельцев и предпринимателей), то такая налоговая политика постепенно привела бы к истощению национального достояния.

Однако совсем не опасно подвергнуть налогообложению новую часть богатства, еще не интегрированную в равновесную систему взаимных транзакций, где – по Буагильберу – расходы одних лиц составляют доходы других. Как только прибавочная часть общественного богатства поглощается системой пропорциональных цен, она навсегда вливается в вечный кругооборот взаимных «расходов – доходов». С этого момента уже поздно делать какие-либо изъятия из прибавочной части общественного богатства. Любое такое изъятие будет порождать цепную реакцию («эффект домино»), провоцируя длинную цепь неплатежей, банкротств и в конечном итоге сокращение уровня и качества хозяйственной активности.

Разумеется, изъятия остаются изъятиями. Однако сокращение чистого продукта, произведенное до указанного момента полной интеграции прибавочного богатства в равновесную систему пропорциональных цен, приведет лишь к уменьшению возрастания совокупного объема товаров и услуг. Однако поскольку мы имеем дело с глобальным и к тому же незначительным замедлением роста предоставления товаров и услуг, практически никто не заметит тягот такого налогообложения.

Иначе говоря, налог, падающий только на годовой доход землевладельцев, по мнению физиократов, наиболее безопасен для экономической системы. Два других класса вообще его «не почувствуют», ибо замедление роста личного благосостояния психологически доступно лишь для ограниченного числа лиц, индивидуальные переживания которых не являются репрезентативными для психологии их классов. Единственно возможное переживание на уровне двух неземлевладельческих классов можно свести к тривиальной формуле «Я подозреваю, что мое благосостояние в этом году растет не так быстро, как я надеялся».

Что касается класса земельных собственников, то их налоговая ответственность является просто еще одной право-обязанностью, или компетенцией. Мы видели выше, что привилегия землевладельцев без участия других классов пользоваться чистым продуктом является оборотной стороной их функции как хранителей этого продукта, т. е. в конечном итоге как гарантов роста общественного богатства. Интересно, что физиократы, защищая идею единого налога, невольно применяли аргументы, которые позднее станут весьма грозным оружием социалистов.

Так, физиократы полагали, что «доходы земледельческого и промышленного классов несжимаемы, так как они представляют необходимый минимум издержек производства»[45]. Другими словами, нельзя эти классы делать налогообязанными, поскольку, как отмечает Кенэ, «наемная плата и, следовательно, средства продовольствия, которые могут добыть себе наемники, устанавливаются и низводятся жестокой между ними конкуренцией до весьма низкого уровня»[46]. Отсюда берет свое начало т. н. железный закон заработной платы, согласно которому социальные реформаторы, что бы они ни делали, не могут переломить «естественного стремления» заработной платы к т. н. прожиточному уровню.

Физиократы впервые – фактически в терминах здравого смысла – сформулировали необходимые условия налогообложения:

– налоги должны взиматься непосредственно с источника дохода;

– налоги должны находиться в известной и согласованной пропорции с этим доходом.

Из последователей физиократической школы следует отметить А. Р. Ж. Тюрго (1727–1781 гг.). Впрочем, на ряд проблем он придерживался иной точки зрения и в зрелый период жизни предпочитал дистанцироваться от «секты» Кенэ. Известные французские экономисты и исследователи истории экономических учений Ш. Жид и Ш. Рист даже полагают, что Тюрго можно назвать «лишь наполовину физиократом»[47]. В какой-то степени это связано с политической карьерой Тюрго, который при Людовике XVI в течение полутора лет (1744–1745 гг.) занимал пост генерального контролера финансов.

Вероятно, королевский министр, последовательно проводивший политику развития французского капитализма, не хотел давать повода своим многочисленным врагам причислять его к носителям мировоззрения, возникшего еще в правление прежнего короля и утратившего при новом монархе популярность в светских кругах. Однако в своем научном творчестве и в своей политике Тюрго воспроизводит многие постулаты физиократов. Так, он был безусловным сторонником экономической свободы, в частности резко осуждал протекционистскую политику: «Общая свобода покупки и продажи является единственным средством обеспечить, с одной стороны, продавцу – цену, способную поощрить производство, с другой – покупателю – наилучший товар по наименьшей цене»[48].

Во многом взгляды Тюрго более близки к взглядам Адама Смита, а в некоторых аспектах он даже предвосхищает идеи будущей маржиналистской революции. Так, «В размышлениях о создании и распределении богатства» (1766 г.) на примере мелиорации земли Тюрго фактически приходит к идее предельной полезности капиталовложений. Тюрго анализирует следующую ситуацию: если к определенному участку земли последовательно прикладывать равные порции капитала, то графически эффект этих капиталовложений можно изобразить в виде выпуклой кривой. Другими словами, сначала капиталовложения будут давать нарастающую отдачу, а затем эффект инвестиций начнет неуклонно снижаться вплоть до нулевой отметки. Согласно Тюрго, «нельзя допустить, что двойные затраты дают двойной продукт»[49]. Таким образом, Тюрго можно назвать предшественником маржиналистской теории в части управления финансами.

Основным масштабом новой науки физиократы избрали критерий здравого смысла. Мы видели, что они не всегда были последовательны в применении данного критерия, но их вера в разумность естественного порядка заставляла подвергать критике со стороны здравого смысла всякое человеческое установление или проект. Именно здравый смысл, на наш взгляд, подсказал Кенэ идею о вечном вращении общественного богатства, о взаимной обусловленности издержек и доходов и т. п.