— Не знаю как, Вячеслав Вячеславович, но охранники доложили, что Блэк произносил пару слов, когда спал.

— Что же это были за слова? — спросила женщина, садясь на самый краешек стула.

— «Он в Хогвартсе.» — Обреченно проговорил министр.

— Как же он узнал? — сразу же обрушилась на мага пребывающая в глубокой панике Рогозина, — как именно это все произошло?!

— Никто не знает, дорогая Галина Николаевна. Никто не знает… Но я предупреждаю парень, персонально тебя, — министр погрозил перед его лицом пальцем, — веди себя тише воды, ниже травы. Будь осторожен и внимателен. Школе Хогвартс английское магическое правительство выделило охрану… Этих же самых существ.

— Но если Блэк смог сбежать, что мешает ему пройти мимо них еще раз? — спросил Вячеслав. — Я не понимаю логики…

— Я тоже, — кивнул министр, — но факт остается фактом, если этот господин Блэк охотится на вас, то мы, со своей стороны, вам гарантируем полную безопасность: граница на замке, перебраться и сбежать в Россию практически не возможно… Но не гарантируем безопасность в другом государстве.

— Он и не побежит через границу, если он умен. Он меня и зарубежом спокойно подождет, если все знает. Хотя у меня в этом большие сомнения… — подумав, сказал Вячеслав.

В комнате повисло молчание.

От речи министра, и его предупреждений, обоим Рогозиным было теперь не до смеха. Галина Николаевна, по приходу, быстро созвонилась с Амелией Боунс, и они обе долго беседовали. Но Вячеслав не слушал их беседу: устав от этого долго и трудного дня, он с удовольствием растянулся на мягкой постели. Сейчас его более ничего не беспокоило: ни собственное состояние, ни их сумасшедшие с друзьями планы, ни сбежавший из английской тюрьмы Сириус Блэк…

А Рогозина на кухне морально готовилась сказать сыну правду о его отце. Оттягивать с разговором было больше некуда…

Начальница ФЭС в этот день была, по мнению коллег и Николая Петровича какая-то дерганая: она срывалась на них, изредка требуя невозможного и результатов; умудрилась рассориться с Иваном, в резком тоне пригрозив запереть программиста и хакера в камере, сорвалась на Майского — из-за не вовремя сданого отчета.

Сотрудники заблаговременно попрятались по углам, боясь подвернуться под горячую руку начальницы, и не смели даже головы поднять от своей работы или пробежать мимо кабинета начальницы, в буфет, чтобы перекусить.

Зайдя после очередного допроса в буфет, он застал женщину в гордом одиночестве. Та медитировала над очередной кружкой уже остывшего кофе, пустым взором смотря на безрадостно белую стену.

— Галя, — позвал тихо заместитель ФЭС. — Галь?

— Коля? — очнулась неожиданно женщина. Ее лицо исказилось в лживой «дежурной» улыбке, — прости, задумалась… Что ты спросил?

— Галя, что случилось? Колись, я же вижу… Ты ведешь себя слишком даже для прошедших событий. От тебя все сотрудники спрячутся, еще не заметила?

— Прости, — тихо сказала женщина. — Я… В общем, ты все равно будешь в курсе. Вчера один из генералов сообщил мне, что из тюрьмы сбежал наводчик киллера семьи Поттеров. Он ищет наследника семьи, так как знает, что тот выжил… Уже и ориентировка пришла: он, возможно, пересечет границу…

— Вот, черт! — выдохнул Круглов, — час от часу не легче… Славка в опасности?

— Пока нет. Ведь тайна усыновления соблюдена по всем правилам… Но нужно быть осторожнее. Я связалась со школой, и там установят дополнительную охрану… — вздохнула Рогозина. — По слухам, в этой тюрьме многие сходят с ума, и, вероятно, этот… Блэк будет очень стараться чтобы добраться до единственного Поттера…

====== Знание. ======

— Слав, надо поговорить, — с трудом проговорила Рогозина, набираясь мужества.

Дело было на их кухне: Рогозина удивила даже своих коллег, уйдя вовремя с работы домой. После ужина Вячеслав собирал посуду и собирался мыть ее в раковине. Он уже включил кран, и вода с шумом хлынула на грязные тарелки.

— Что? — спросил он громко, пытаясь перекричать стук струи воды, — мам, ты что-то спросила?

— Воду выключи, — сказала Галина Николаевна уже громче.

Мальчик кивнул и так и сделал.

— Садись, — сказала она, кивая на другой край стола. — Есть разговор…

Слегка удивленный Вячеслав сел куда сказано. Поведение матери казалось ему сейчас очень тревожным: она прятала глаза, и словно бы не знала, куда девать свои руки — то клала их на стол, сцепляя их в замок, то убирала в карманы халата, словно бы что-то там, в кармане, сжимая изо всех сил.

— Мне надо было сказать это раньше, но я… я не могла… Не смогла. Прости меня… — голос женщины предательски прерывался, но она все равно говорила, несмотря на свой страх, что сейчас бился в груди как птица. — Вот…

На стол из дрожащих рук лег пергамент.

— Это письмо, ответ на мое письмо, написанное еще год назад. Оно скажет больше, чем я… Я…

Рука Вячеслава медленно сжалась на пергаменте. Он с потрясением глядел на мать.

— Но я хочу тебе сказать одно… в свое оправдание… Я тоже имела право выбора… И я его сделала. Я больше не могу, и не хочу скрывать это от тебя. Отчасти это произошло из-за побега… Конечно… Но больше всего я хотела сказать, что я выбрала правду…

— И? Что в этом письме…

— То, что ты жаждал узнать. Кто твой настоящий отец.

Вячеслав больше не колебался. Вмиг пергамент был развернут…

Рогозин был оглушен. Слова матери эхом перекатывались в голове и отдавались в ушах. Дышать было сложно — словно кто-то выбил из легких весь кислород, а на шее была удавка. В глазах было странно темно: очертания предметов мерцали и были неясны.

— Мама… как же так? Как же…

Руки сжали пергамент так, что он превратился в круглый, твердый шар.

Он кинул его в стену, он ударился и отлетел на пол. Его глаза расширились в орбитах, паника, ненависть, злость нарастали. Магия, тщательно сдерживаемая в глубине сердца, как взрыв, вылетела и разлетелась по все стороны, брызнула искрящимся фонтаном. По кухонному столу пошла трещина и он с шумом упал грудой ненужных досок, а потом превратился в пыль. Лампочка в плафоне над головой Галины Николаевны разлетелась на куски, и в кухне стало темно, ночь на дворе — стала ночью и в квартире.

К полной неожиданности Рогозину словно вихрем толкнуло в спину. Она, падая, услышала треск стекла. Сила, что вырвалась из сына, выбила из нее дух.

Она, на какой-то единый миг словно бы почувствовала его эмоции: сначала легкое непонимание. Потом страх и боль… Жуткую, невыносимо-тяжелую… Потом гнев, злобу, а затем ярость…

Оконные стекла с треском обрушились в кухню.

— Слава, — обессилено проговорила женщина, пытаясь встать на ноги, но бушующая здесь сила не давала вздохнуть. — Сла-ва… Сла-ва…

Но сознание оставило ее, но перед тем, как сомкнуть веки она увидела яркую вспышку пламени. Оно было черно-фиолетовым с красным отливом.

Сознание пришло обратно неохотно, рывками. Голова и виски ныли от боли. Луна светила прямо в окно, и сейчас разгром на кухне было видно ясно, как никогда. По ней свободно гулял ночной прохладный ветер.

Дикий страх охватил вмиг поднявшуюся на ноги женщину: в квартире было тихо. Слишком тихо…

— Слава! — крикнула она. — Вячеслав…

Но никто не откликнулся на зов. Не обращая внимание на на то, что осколки стекл застряли у нее в волосах, она нырнула рукой в карман. Там должен был быть мобильный телефон. Должен… должен…

— Да где же ты?! — с раздражением проговорила она.

Наконец-то в большом кармане она отыскала свой мобильный. На дисплее тоже была трещина, но он работал. И там, на дисплее, горела иконка присланного от кого-то смс-сообщения…

Щелкнув по клавиатуре она «вскрыла» его.

«Вячеслав у меня. Что у вас случилось?»

Несколько минут Рогозина пыталась осознать прочитанное. А потом ощутила спокойствие. Сердце сделало последний тревожный удар, и притихло.