Рогозин оббежал глазами зрителей: нет, матери на трибуне он в этот раз не ожидал, много дел, но зато фигура Сириуса Блэка в черной, кожаной форме мракоборца, внушала некий оптимизм. Он помахал ему с трибуны, а Вячеслав подумал в этот миг, что все бы отдал, чтобы находиться рядом с ним… Но на раздумья времени оказалась дано мало…
Бэгмен направил волшебную палочку на горло и произнес: Сонорус! — его голос тут же понесся через озеро к высоким трибунам:
— Ну, что ж, все наши участники готовы ко второму испытанию. Начнем по моему свистку. За час они должны найти то, что у них отобрали. Итак, на счет три: раз… два… три!
Пока все участники говорили различные заклинания, Вячеслав моментально запихал в рот странную жевательную резинку из растений. И булькнулся в ледяную февральскую (и кто, ради всего святого, догадался проводить второй тур в феврале?!) водичку. И поплыл.
Сначала вода казалась ему едва ли не ледяной — ощущения были такие, что она жжется и обжигает. Но затем… Шею зазудило, и Рогозин узнал первые признаки «превращения». Он нырнул, борясь с удушьем…
Вода показалась настоящим глотком жизни; он коснулся кончиками пальцев несчастной шеи и ощутил с каждый стороны по три щели жабр. Молниеносно нырнул глубже и поплыл далее. Но все время ждал — у них был с Крамом договор.
Он предположил, что всех заложников держат на дне. Он изо всех сил прислушивался и присматривался — но никого и ничего кроме водорослей и мусора с дна, что летел ему навстречу, он не видел, да и не слышал.
Рядом возник явно запыхавшийся парень… Точнее парень-мутант, так как Виктор превратил свою голову в акулью, частичной трансфигурацией. Лишь одни глаза остались человеческими. Та обладала мощными челюстями, и, что важно — теми же нужными в воде жабрами. Руками Вячеслав показал, что плывет вперед.
Плыли мальчики долго, как им показалось, минут двадцать-двадцать пять. Они плыли над целой долиной черно-коричневого ила, и от того, что они оба плыли, илистая муть приподнималась и крутилась вихрями. И, наконец, они вдалеке услышали обрывки песни из яйца.
«…На поиски даем мы
Тебе один лишь час…»
Оба поплыли гораздо быстрее. Впереди в мутной воде показался громадный камень с какой-то росписью, но поглядеть ее времени не было. Они оба миновали стороной камень и поплыли на русалочью песню.
«…Минуло полчаса — спеши!
Скорей пропажу забери…»
— Твою мать, — ругнулся Вячеслав, но в воде голоса слышно не было — только лишь выскочил большой пузырь изо рта.
Оба как можно скорее плыли вперед, и наконец… Впереди высилась статуя тритона, высеченная из цельного куска скалы и перед статуей выстроился русалочий хор и пел эту песню участникам Турнира. К хвосту статуи были привязаны четыре человека…
Охранников пленников оказалось больше — тритоны с копьями в руках, и сновавшие туда-сюда оскалившиеся гриндилоу. Вячеслав моментально среагировал — от его заклятия, буйно росшие тут водоросли ожили, и запутали охранников и зеленых гриндилоу. Те отчаянно пытались выкарабкаться из них…
Виктор быстро разгрыз своими акульими зубами веревки — Луну привязали между Чжоу и Гермионой. Освободил он и Гермиону.
Рогозин, крепко схватив Луну за талию, жестом показал — вперед, плывем обратно, и побыстрее. Час истекал, и на все про все времени было мало…
Рогозин вскоре уже не плыл вперед, а плыл просто вверх — он чувствовал, что жабросли начинают медленно исчезать, а вода делается все холоднее и мокрее… Из-за Луны в руках его скорость значительно снизилась…
Вынырнул… Закашлялся и забарахтался, но упрямо лег на волны, держа Полумну так аккуратно, насколько это было возможно. Рядом так же тяжело вынырнул изнуренный Виктор с Гермионой — держать даже столь “среднее” по силе заклятие час и плыть одновременно трудно.
Они с Виктором, держа девушек на своих руках, и едва не падая от усталости, вышли на берег. Тут же их ожидала мадам Помфри с полотенцами и горячим чаем. Осушила парней и девушек досуха заклятием, и закутала в теплые и мягкие полотенца. И только сейчас девушки начали приходить в себя.
Полумна оклемалась раньше Грэйнджер.
— О, — выдохнула она, глядя на Вячеслава снизу вверх, — я у тебя на руках… В кольце твоих рук… Может, ты всегда так будешь меня носить… О… Еще и с обнаженным торсом!
— Даже не думай… — прошипел Вячеслав, стремительно краснея, так как наманикюренные тонкие пальчики девушки нырнули ему под резинку плавок. Он быстро поставил ее на землю, и рывком, пока никто не видел, накинул полотенце на них обоих.
— Виктор… — томно стонала на руках ловца Гермиона, по-видимому плохо отошедшая от чар временного стазиса, — веришь, что я никому и ничего не говорила?.. Я не знаю, откуда эта жалкая репортерша все о нас вынюхала, но это ей даром не пройдет…
— Я верю-верю, все, отдыхай и грейся… — Виктор накинул на нее полотенце и закутал-запеленал. Поцеловал в щеку.
Седрик явился с Чжоу через минут двадцать после прихода Виктора с Гермионой и Вячеслава с Полумной. Флер выползала на берег одна — так и не смогла пойти испытание, так как ее головной пузырь лопнул на полпути, и ей буквально чудом удалось всплыть…
Ее сестру на берег вынесла сама предводительница тритонов.
Переодевшийся в обычную одежду Вячеслав с Полумной, ждали не выставления оценок за второй Тур, а прихода к ним Сириуса Блэка, которого оба они давно не видели. Им всем махали так же и его друзья — Невилл, Джинни, Сьюзен.
— Здорово, крестник! — Сириус спрыгнул к ним прямо с трибун, — Поздравляю с прохождением второго тура!
— Здравствуй, — обрадованно проговорил Вячеслав пожав руки. — Не думал тебя увидеть, если честно…
— Меня твоя мама попросила присутствовать через Амелию… — сказал Блэк, — да и я, если быть честным, соскучился…
Трое ушли с берега озера; трое долго и мирно беседовали между собой, а после ухода Сириуса к Вячеславу подошли Невилл, Джинни, Сьюзен и наперебой начали поздравлять подневольного участника Турнира Трех волшебников с прохождением еще одного Тура…
«Все,— подумал Вячеслав, — теперь можно обо всем забыть до двадцать четвертого июня…»
====== Змея поднимает голову. ======
Казалось, в этом месяце у жителей этой деревушки просто не будет хорошей погоды. Серое небо ощутимо давило на виски, облака были низкими и темно-белыми. Солнце ни разу не проглядывало сквозь эту массу.
В этом месяце у жителей не было хорошего настроения. Все темное и тайное, что скрывал каждый в уголке свой души, казалось вырвалось на свободу. Кто-то сходил с ума, кто-то начал убивать, а кто-то и вовсе свел счеты со своей жизнью… скандалы, слезы и неприкрытая злоба и черная зависть — вот какой теперь была аура этого места. А еще — там начали пропадать люди, и были замечены странные, явно не жители деревни и одетые не по погоде, мужчины и женщины в темных плащах. А еще в дом постоянно летали совы: чего никогда доселе еще не бывало…
Все они шли к старому, увитому плющом, дому-коттеджу, некогда принадлежащему богачу-землевладельцу и банкиру, а дом стоял на склоне высокого холма.
Все жители боялись приближаться туда; все были единодушны в своем мнении — в обветшалом за время простоя особняке таится какая-то жуть. Много лет назад там произошло тройное странное убийство — были убиты три члена семьи, но способ убийства до сих пор не решался назвать никакой мало-мальски приличный судмедэксперт. Да и никто не знал, как и чем именно они были убиты.
Дом давно просил ремонта — крыша была дырявой, а черепица — потемневшей и разбитой от времени и окружающего воздействия ветров, дождей и снегов. От былых, идеально отштукатуренных стен, не осталось ничего — штукатурка местами осыпалась, и вместо нее проглядывал красный кирпич, который тоже сыпался незадачливым редким визитерам на головы, а вьющимся плющом, которого оставили без присмотра и ухода, заросло все, даже окна, стекла в которых были побиты мальчишками, швырявшими в дом камни. По дому свободно гуляли сквозняки и ветер. Кое-где окна все же были заколочены, во избежание проникновения в дом.
