Он больше не предпринимал попыток связаться с Согдианой, да это было и ни к чему. Она была уже далеко, и Егор ничего не мог изменить. Она не захотела этого. А биться в закрытые двери он устал.
Проснувшись в один прекрасный день на полу в собственной кухне, Егор поднялся и, сходив в душ, вернулся на прежнее место. Кухня, как, впрочем, и вся квартира, были в ужасном запустении. Кругом валялись какие-то вещи, за которые он просто начинал запинаться. Потратив несколько часов на то, чтобы привести своё обиталище в относительный порядок, он с облегчением выдохнул и опустился на диван в гостиной.
Определённо, так продолжать больше нельзя. Просмотрев свой телефон, Егор нашёл кучу пропущенных вызовов и вспомнил, что вот уже больше недели не отвечал ни на чьи предложения о проведении корпоративов, то есть, на возможную работу он попросту наплевал. Ему было настолько всё равно, что он пустил всё на самотёк и теперь только и делал, что деградировал, скатывался вниз. Пора было заканчивать с самобичеванием и взять себя в руки. Надо лишь собраться с духом и сделать это. А также сделать для себя самое главное: забыть о Согдиане и учиться жить самостоятельно. Отныне нет такого понятия как «Егор и Согдиана», есть только он один, и ему придется мириться с этим, придётся привыкать к такой жизни.
После обеда Егору позвонил Влад и с тревогой поинтересовался, как приятель чувствует себя. В какой-то момент он тоже чуть было не поддался депрессии, накатившей на него, и не последовал примеру Егора: пить без меры, чтобы заглушить тоску. Однако его вовремя вернул к действительности продюсер, Константин Шотаевич, вызвав на студию для работы над новыми проектами. Планов в работе у Влада сейчас было очень много, так же, как и свежих идей. Только чаще всего он был задействован в них один, без Димы Бикбаева. Дима в последнее время только и делал, что опекал Настю: она ведь была в положении, и влюблённые переживали за здоровье будущего ребёнка. Кроме того, Дима был увлечён своими думами по поводу сценической деятельности. Вот уже месяц как он переписывался по Интернету с парой ребят, которые были восхищены его стихами (а их он тоже писал), и выдвинули предложение о совместной работе, а именно, писать музыку на стихи Бикбаева. Он пообещал хорошо обдумать данное предложение, и пока медлил советом. Однако, высказав свои мысли продюсеру, он, как ожидалось, не услышал негатива в свой адрес, а как раз наоборот. Константин похвалил стремление Димы заявить о себе и своей музыке, он без всяких иллюзий должен был признать, что группа «Бис», можно сказать, постепенно изжила себя. Да и Влад теперь с уверенностью мог претендовать на звание самостоятельного артиста, отдельной творческой единицы. Он хорошо вырос за это время, и вполне мог составить конкуренцию более опытным певцам. К тому же, армия его поклонников непрестанно пополнялась с каждым днём, и это не могло не радовать. А Дима изначально склонялся к немного другой музыке, и сейчас у него появился шанс реализовать свои мечты, открыть для себя какой-то новый мир. Поговорив на днях, Влад с Димой всё-таки решили, что в творчестве у них разные дороги, и, в последний раз посоветовавшись с продюсером, единогласно решили прекратить существование группы. Контракт с Владом продюсер намеревался продлить ещё на пару лет, а Дима заявил, что на пару месяцев возьмёт некий тайм-аут, по крайней мере, до того момента, пока у них с Настей не родится ребёнок.
Договорившись с Владом, что они увидятся вечером, Егор решительно поднялся с дивана. Нужно было привести себя в порядок и съездить в пару мест насчёт работы. Так или иначе, жизнь продолжается. Кроме того, было ещё кое-что, о чём Егор думал уже не один день, и насчёт этого следовало хорошенько поразмыслить…
*******
По приезду в столицу Латвии, Согдиана и Вадим Азарх поселились в двухэтажном доме, в самом центре. Несколько недель Вадим занимался исключительно рабочими делами, после чего, вернувшись однажды вечером домой, торжественно объявил Согдиане о том, что они незамедлительно могут пожениться. Он хотел сделать девушке предложение по всем правилам, но она сказала, что в данной формальности нет нужды, и она полностью полагается на его вкус в выборе кольца и всего остального. Устраивать пышную свадьбу Согдиана тоже не хотела, и в этом Азарх неожиданно поддержал её. Он заявил, что для него важен сам факт заключения брака и то, что с ним вместе будет женщина его жизни. Тем более, родственники Вадима сейчас находятся далеко и не смогут присутствовать на возможном торжестве, да и мать Согдианы осталась в Узбекистане, а подруг в Латвии у неё пока нет. Таким образом, оба они сошлись во мнении просто скромно расписаться и продолжать жить вместе уже на законных основаниях.
- Если тебе когда-нибудь захочется, - говорил Вадим, - то мы в любой момент можем отпраздновать нашу свадьбу. И неважно, что это будет другой день…
Согдиана лишь с улыбкой кивнула в ответ. На самом деле, она ещё не поборола в себе привычку тихо плакать по ночам в подушку, когда Вадим засыпал и уже не мог её услышать. Она страдала так, как никогда не страдала до этого. При одной мысли о том, какой жизни она всегда хотела для себя, какую свадьбу мечтала устроить, внутри всё сжималось, и сердце пронзала боль. Если бы сейчас на месте Вадима был Егор, всё было бы совершенно по-другому. Они назначили бы дату свадьбы, а отпраздновали бы её в Ташкенте. С мамой, с её подругами, с Джамалом, если бы он не попал в эту переделку. Всё было бы согласно их обычаям, и они были бы счастливы. О большем Согдиана и не мечтала, но даже этому не суждено было исполниться. К сожалению, судьба её сложилась не так, как она хотела. И что же теперь сокрушаться? Кто в этом виноват? Егор, начавший испытывать материальные затруднения, не позабывший старых привычек, женщин, и порой ненамеренно причинявший боль Согдиане? Или её брат, связавшийся с мошенниками, поставивший на кон всё, включая репутацию сестры? А может, болезнь, внезапно настигнувшая её бедную маму, заставившая спешно искать выход из этого ужасного положения? И разве можно винить Вадима: великодушного и светлого человека, подставившего ей своё плечо, обеспечившего полную поддержку, взамен лишь того, чтобы ему подарили чуточку любви? Нет, Согдиана не могла винить никого, разве что саму себя. Она ругала себя за малодушие, за то, что не смогла найти какого-то другого решения своих проблем. Но теперь ведь уже поздно, ничего не изменится, а от бесконечных душевных терзаний она делает хуже только себе и тому, кто рядом. Но имеет ли она право выказывать своё недовольство, демонстрировать всем своим видом, как ей тяжело? Вадим будет огорчён, он начнёт думать, что сам делает что-нибудь не так, раз Согдиана несчастлива. Но он и так сделал слишком много. И она старалась. Изо всех сил старалась казаться весёлой. Только не была уверена, что ей это удаётся.
В тот самый день, когда они приехали в назначенное место, чтобы зарегистрировать свой брак, Согдиана мысленно настраивала себя на спокойствие. Она решила, что будет думать о маме, о том, что всё самое страшное осталось позади, и что теперь она в безопасности. Теперь ей ни что не угрожает. А Согдиана как-нибудь справится со всем остальным, она найдёт в себе силы. Она была настолько занята этими думами, что воспринимала всё происходящее словно через какую-то призму. С дежурной улыбкой она стояла возле Вадима, когда произносили торжественную речь. Там долго что-то говорили, но Согдиана не слышала. Мысли её были далеко. Очнулась она только тогда, когда услышала заданный вопрос о том, согласна ли она выйти замуж. Машинально пробормотав подготовленное «да», она снова ушла в свои мысли. Целуясь с Вадимом, Согдиана не чувствовала ничего. Вокруг неё была какая-то пустота, захватившая всё её существо. Она как бы отгородилась от воздействия внешнего мира, всего лишь продолжая делать вид, что принимает участие во всём этом процессе.
Выйдя на улицу, к машине, Согдиана вздрогнула и запоздало поинтересовалась:
- А почему там так тихо? Не было ни души, кроме нас и…
